Family

Неизвестный остров. За 16 лет до событий Арки Дресс Роза. Ну а самое страшное: как сказать о том, во что действительно веришь. Что думаешь, чувствуешь, что представляешь, засыпая, опасливо приближаясь к царству Морфея? Как сказать, чего боишься, по-настоящему боишься, что тебя снова бросят? Наплюют на все клятвы и обещания, выведут в лес и велят забыть дорогу обратно? Детка Пять никому об этом не говорила, предпочитая пустым разговорам улыбку и действия, но она помнила свою мать. Хорошо помнила, даже слишком. Помнила ее грубоватые, вечно холодные руки, растрепанные волосы цвета недозрелого каштана и пронзительные тёмные глаза. Помнила, как мать плотно сжимала губы и хмурила лоб, стараясь понять, как им жить дальше. Что делать, что есть и как уговорить старейшину позволить дочке и дальше висеть на шее деревни. Детка Пять тогда молчала, испуганно мяла одежду и смотрела на мать, которая, очевидно, её любила. Но любила недостаточно сильно, чтобы добиться ей разрешения остаться. Недостаточно, чтобы попытаться провести переговоры ещё раз. Её красивая добрая мама наверняка её любила, вот только она оказалась недостаточно хорошей для неё дочерью. Детка Пять делала все, о чём ее попросят. Стирала руки в кровь, отмывая пол, бегала по этажам с пустяковыми поручениями и с приклеенной улыбкой таскала кофе Треболу. Она делала всё, чтобы быть полезной, насколько это вообще возможно. Но в душе девочка понимала, что всего этого мало. Всегда мало. Слишком мало, чтобы в кризисной ситуации ей позволили остаться в семье Донкихот. Она "легкозаменима". От простого осознания на глаза наворачивались слезы, и кожу до крови вспарывали неровно подстриженные ногти. Детка Пять усиленно терла глаза и старалась сдержать плач. В соседнем крыле Диаманте отправился спать, оставив на девчушку уборку и обязанность охранять его покой. Она не смела произвести ни единого звука, понимая всю иронию ситуации: в ней нуждались, вот только надолго ли? Помимо уборки на плечи девочки давно перекочевала половина кухонных обязанностей. Чтобы заблаговременно всё успевать, приходилось вставать с рассветом и ложиться далеко за полночь. Недосыпание было сильнейшее. А сейчас ещё и эта глупая бесполезная истерика. Голова просто раскалывалась. Когда с уборкой было покончено, она позволила себе на мгновение прикрыть глаза и прислониться лбом к каменным стенам очередного убежища. Стало немного легче, а стоило ей умыться - пульсирующая боль окончательно прошла. К счастью, ее организм был достаточно крепким, чтобы не понижать её и без того низкий коэффициент полезности. Инвентарь был убран, так что у неё осталось еще около часа на отдых, а потом следовало направиться готовить ужин. Диаманте проснулся и оценил работу: ей хватило скупого кивка, чтобы вздохнуть с облегчением. Она справилась. Теперь можно было переживать немного меньше. Надо бы найти аптечку и обработать руки. Детка Пять почти не сомневалась, что медицинских коробочек в здании больше одной, потому что единственную обнаруженную она использовать не могла. Заветный предмет стоял на верхней полке гостиной: достать его даже на стуле с её ростом было невозможно. Оставалось лишь искать другие. Держа руки чуть перед собой, чтобы не испачкать одежду, девочка отправилась исследовать убежище. Вежливо всем кивая, улыбалась и предлагала помощь, словно и не её ладони адски горели. Она сама не поняла, когда и как заблудилась. Просто в один момент оказалась в тупике, с легким недоумением оглядывая незнакомые стены и картины. Нынешнее убежище располагалось в стенах заброшенного замка - достаточно большого, чтобы вместить всю семью Донкихот и остаться при этом полупустым. Детка Пять нахмурилась и прикусила губу. Если она здесь останется, её, наверное, никогда не найдут. Если вообще станут искать, потому что она - заменима. Почувствовав приближение новой порции слёз, девочка круто развернулась в своих балетках и побежала вперед по коридору, не разбирая дороги. Ей в достаточной мере владели апатия и надежда, что ноги приведут в её нужную сторону, чтобы не дать выход истерике. Но положения это не улучшало. Из редких маленьких окон, расположенных прямо под пятиметровым потолком, пробивался тусклый оранжевый свет. Солнце садилось - с заходом её никто не найдет. А к следующему полудню команда покинет остров - пираты и так здесь засиделись. Они покинут, а она останется. Потолок становился все выше, а стены - уже, с силой давя на уставшее сознание. Это конец. Не выдержав, Детка Пять всхлипнула, сползая по ближайшей стене. Стало так тоскливо, холодно и страшно - почти также, как когда мать ее бросила. Вот только тогда её окружали пёстрые птицы и знакомые растения, не раз встречаемые ранее. А сейчас - только холодный камень. Она не слышала шагов. Просто в один момент почувствовала прикосновение чего-то мягкого к боку и большую горячую руку на голове. - Ну и чего ревём? Детка Пять сдавленно выдохнула, в полной мере осознав свою глупость, и попыталась честно ответить. Поднимать глаза от колен ей было стыдно. - Не знаю. А это... так важно? - Да, - легко ответил ей человек в очках, приподнимая уголки губ. - Должен же я знать, от чего тебя утешить. Девочка покраснела: - Простите, это не нужно, я... - Нужно, - Детка Пять неуверенно подняла взгляд на молодого господина. Его глаз она не видела, но почему-то была уверена, что они смотрят на нее так же внимательно, как и она на него. - Семья, не забыла? А теперь вытри слёзы и рассказывай, что случилось. Детка Пять медленно кивнула. Она не совсем понимала, что он имел в виду. Не понимала совсем, почему семью должны волновать проблемы такой бесполезной девчонки, как она. Но очень хотела понять. И потому, дрожа от холода, цеплялась пальцами за яркую перьевую шубу, говорила о всяких глупостях и почти верила, что её слушают. А потом засыпала, пригревшись на чём-то неожиданно мягком. И во сне ее несли на руках, позволив укутаться мягкими розовыми перьями и прижаться щекой к теплым плечам, забыв о перепачканных в крови пальцах. И пожалуй, это был тот редкий момент, когда она была абсолютно счастлива и ничего не боялась. Хоть это и был всего лишь сон Правда, утром проснулась она почему-то в гостиной, с перебинтованными руками и совершенно идиотской улыбкой на лице. Семья, да?