Реванш

– Пойду руки помою, – сказал Юкио. Его не стали останавливать. Пробормотали что-то невнятное, отвели взгляды. Они – его команда – избегали смотреть на него после этого матча. Как будто Юкио стал неприкасаемым. Как будто они стыдились – то ли Юкио, то ли самих себя. Хотя, наверное, стыдно должно быть совсем другим людям. Юкио вышел в коридор и аккуратно прикрыл за собой дверь. В туалете никого не было. Лампы дневного света отражались в длинном, во всю стену, зеркале; пахло хлоркой – должно быть, совсем недавно здесь прошлась уборщица. Юкио помедлил, выбирая одну из пяти или шести раковин – как будто это имело хоть какое-то значение; наконец остановился у ближайшей к двери. Выкрутил кран до упора, подставил руки под поток воды. Высокие температуры, смутно припомнилось Юкио, убивают микробов; что же, именно это ему и надо. Как знать, чем может быть болен этот Нэш Голд. Юкио нажал на рычажок дозатора, и на ладонь вытекла лужица розоватого жидкого мыла. В нос ударила какая-то химическая отдушка: то ли розы, то ли персики. Он растер мыло между ладонями, взбил в пену. Белые хлопья срывались с пальцев и падали в раковину. Юкио следил за тем, как они сползаются к водостоку, и думал о том, что Имаеши сейчас говорит команде. Ему будет нелегко. Такой разгром… Юкио смыл остатки жидкого мыла, стряхнул капли воды; снова нажал на рычажок. Что бы сказал сам Юкио? Наверное, что они не должны отчаиваться. Что противник оказался сильнее и злее, чем они ждали, но они все равно сражались до конца. Что они сделали все, что могли, и им нечего стыдиться. Что баскетбол бывает непредсказуем. Юкио намылил руки в третий раз, и белая пена с запахом то ли роз, то ли персиков потекла в раковину. Горячая струя била по ладоням. А еще он сказал бы, что это вообще был не баскетбол. Уличная пантомима, злой розыгрыш, представление для обомлевшей публики. Юкио не знал, как верно назвать то, что с ними произошло. Он знал только, что в баскетбол играют по-другому. Дозатор чуть слышно щелкнул, отмеряя на ладонь Юкио новую порцию мыла. В баскетболе не должно быть подлости, издевок, хамства зрителям и плевков в соперника. Если подумать здраво, Бармаглотам повезло. Будь это официальный матч, их могли бы запросто дисквалифицировать. А значит, ни к чему переживать о проигрыше: они не проиграли. По крайней мере, не в баскетбол. Проиграть состязание в подлости и мерзости – незазорно. Юкио снова нажал на рычажок. Дозатор оказался пуст. Юкио сполоснул руки в последний раз, высушил под струей горячего воздуха – подушечки пальцев сморщились, кожа сделалась разбухшей и мягкой, и это было неприятно – и направился в раздевалку. Он чувствовал легкость; унизительное поражение с невероятным счетом, ухмылки американцев, даже плевок – все это больше не тревожило. Он радовался тому, что все завершилось. Где-то на краю сознания блуждала мысль о том, что последствия злосчастного «дружеского» матча будут преследовать его еще очень долго, может быть, многие годы. Его запомнят не как талантливого разыгрывающего Кайджо, не как капитана команды, которая вошла в четверку лучших в стране, а как парня, которому на руку харкнул заезжий американец. Но Юкио слишком устал за минувший день, чтобы сейчас об этом переживать. Завтра. Все – завтра. Он проснется утром и решит, как теперь жить. Вот разве что команду, которой придется играть с Бармаглотами матч-реванш, было жалко. И что это за блажь нашла на Айду? Кого он выставит в качестве соперников? Сейрин? Не повезло парням. В раздевалке никого не было. Похоже, он слишком долго мыл руки: сокомандники успели разойтись. Впрочем, это было к лучшему. Юкио уже не переживал, но еще не хотел никого видеть. Он прикрыл за собой дверь, стянул майку через голову и швырнул на скамейку. Покопался в сумке, отыскивая завалившееся на дно полотенце. Когда Юкио вытаскивал его, на пол вывалился мобильник. На экране светились восемь неотвеченных вызовов, все – от Кисе. Горло сдавило. Юкио понял вдруг, кого Айда Кагетора отправит играть против американских стритболистов. *** Они сейчас были подобны свету и тьме, словно Куроко Тецуя и его партнеры – только не на площадке, а в жизни. Кисе как будто светился изнутри. Сияли глаза и улыбка, солнце, бившее в спину, растекалось над волосами золотым ореолом. Кисе смеялся и взахлеб рассказывал о том, как здорово снова играть в одной команде с остальными парнями из Поколения Чудес и какой Айда замечательный тренер. Юкио кивал, складывал салфетку в идеальный ромб и с трудом выдавливал ответы. Они сидели в маленькой кофейне на первом этаже торгового центра, и, наверное, со стороны казалось, что Юкио мрачнее тучи. По крайней мере, парочки, заходившие в зал, старались выбирать место подальше, а разносивший заказы официант косился с неодобрением. Сперва Кисе делал вид, что все в порядке; улыбался шире, старался расшевелить, рассмешить – но каждая новая история о забавном случае на тренировке угнетала Юкио все сильнее. Они напоминали ему о том, как бесславно разошлись в разные стороны игроки команды Strky – и неважно, что они собрались вместе всего лишь на одну игру. Вечером после матча Юкио узнал, что Имаеши так толком ничего не сказал остальным парням. Просто посоветовал выбросить все из головы и отправил по домам. Разумеется, о том, чтобы применить к Бармаглотам дисциплинарные меры, и речи не шло. Все рассчитывали, что звездная команда Айды Кагеторы разберется с негодяями во время матча-реванша. Всех спасет классный баскетбол. Хотя при чем тут баскетбол, когда ублюдкам просто стоило вкатить штраф и пинком под зад отправить на родину в Штаты? Юкио с силой провел ногтем по сгибу салфетки. – Сэмпай? – Кисе перегнулся через стол, заглядывая ему в лицо. – Послушай, сэмпай, все будет в порядке. Мы победим. Он вдруг сделался пугающе серьезным: точно таким, как в прошлом году в спортзале, когда Кисе обещал, что Кайджо обязательно станут чемпионами. Он, конечно, просто пытался помочь. Поддержать, утешить. И сейчас Юкио действительно нужна была поддержка – но не такая. – Сэмпай! Я покажу им, что такое настоящий японский баскетбол. Слышишь? Я отомщу им за тебя! Обещаю! Салфетка порвалась в пальцах. – Кисе, – тихо произнес Юкио, – не нужно за меня мстить. Кисе смотрел на него в упор, и во взгляде перемешались жалость, решимость, желание защитить. В этом было что-то неправильное. Это Юкио должен был защищать, а не наоборот. И уж точно он не хотел, чтобы его жалели. По крайней мере, не Кисе. Оказаться «дамой в беде», которую спасает благородный воин, было еще унизительнее, чем отмываться от плевка. Даже если команда Вострых мечей раскатает Бармаглотов со счетом двести к нулю, и те потом будут извиняться на коленях, это всего лишь докажет лишний раз, что сам по себе Юкио и ребята из Strky ни на что не способны. – Послушай, сэмпай, я все знаю. – Кисе набрал в грудь воздуха и продолжил прежде, чем Юкио успел спросить, что именно «все». – Морияма-сэмпай рассказал мне, как ты хотел уйти из баскетбольной команды. Я не допущу того, чтобы ты мучился. Я заставлю этих негодяев пожалеть, что они… Они… – Он подыскивал слова, придумывал синонимы к беспощадной фразе «плюнули, когда ты им протянул руку для пожатия». Юкио поморщился. Сделал мысленную пометку сказать Морияме все, что думает о чьем-то чересчур болтливом языке; отодвинул салфетку в сторону. – Морияма наговорил тебе ерунды. Во-первых, я не собирался уходить. Просто хотел взять перерыв на пару недель, вот и все. Но потом передумал. Видишь? Я в полном порядке, не надо за меня мстить. Кисе недоверчиво нахмурился. Наверное, Юкио стоило рассказать чуть больше – но он не хотел вспоминать ту первую тренировку после матча. Слишком много было сочувственных взглядов, а кое-кто даже спрашивал участливо, как он себя чувствует. Словно Юкио чем-то тяжело болел. – Хорошо, – сказал Кисе. – Не будем об этом, раз ты не хочешь. Знаешь, давай лучше закажем десерт? Или пойдем в зал игровых автоматов. Как тебе идея? Он, конечно, по-прежнему собирался мстить и уверен был, что все делает правильно. Юкио потер лицо ладонями; он и в самом деле почувствовал себя больным. – Кисе, пожалуйста, послушай меня. Это важно… – Нет! – перебил Кисе. – Не надо, пожалуйста. Слышишь? Сэмпай, знаешь, что действительно важно? Чтобы ты верил в меня. Ты веришь? Веришь, что я смогу их обыграть? Юкио верил. Верил, что Кисе обыграет кого угодно – он бы и Сейрин обыграл, всех пятерых вместе взятых, если бы не проклятая травма. Что в баскетболе Кисе нет равных. Только – вот незадача! – даже если Кисе обыграет Бармаглотов, Юкио совсем не станет от этого легче. К тому же они вовсе не собирались играть с Кисе в баскетбол. – Cэмпай, – настойчиво повторил Кисе, – ты в меня веришь? Горячие пальцы сжали запястье Юкио. – Да, – откликнулся он. Потянулся, чтобы накрыть ладонь Кисе своей – и не успел. Тот слишком быстро убрал руку. – Хорошо, – кивнул Кисе. – Ну, тогда что дальше? Десерт? Или автоматы? – Давай автоматы, – сказал Юкио и все-таки заставил себя улыбнуться. В конце концов, пережил же он, что Бармаглоты вываляли его в грязи – значит, и то, что Кисе хочет сражаться за его честь и достоинство, тоже переживет. У него даже есть шесть дней, чтобы с этим смириться. *** Кисе опаздывал уже на сорок пять минут, и Юкио здорово волновался. Несмотря на свои «звездные» замашки, Кисе как правило приходил вовремя – а если задерживался, то предупреждал. Если бы речь шла о пятнадцати или двадцати минутах, Юкио решил бы, что Кисе просто задержался на тренировке, в конце концов, матч с Бармаглотами был назначен на завтра. Но три четверти часа? Это было слишком долго. И, что тревожило больше всего, Кисе не брал трубку. Юкио набрал ему уже пять или шесть раз и собирался отыскать в контактах номер Такао Казунари – они обменялись телефонами после той случайной встречи в ресторанчике, и у Такао наверняка был телефон Мидоримы, а Мидорима должен был знать, где Кисе, – но все-таки попробовал снова. К его облегчению, Кисе подошел. – Ох, сэмпай, – пробормотал он. Где-то рядом с ним беспокойно переговаривались люди, слышался писк и скрежет, и это совсем не походило на привычный шум баскетбольного зала. – Прости, я тебе не позвонил, забыл совсем… Я не смогу прийти, наверное, прости, я тут в больнице… – Я приеду! – выпалил Юкио раньше, чем успел подумать о том, что говорит. – Нет-нет-нет! – заволновался Кисе. – Все в порядке, то есть я хотел сказать, я в порядке, я тут просто с Курокоччи, это ему нужна медицинская помощь, не мне. Все хорошо, сэмпай. Правда, не беспокойся, не надо тебе мотаться. Он продолжал говорить; это была одна из потрясающих способностей Кисе – произнести сотню слов и заболтать собеседника до обморока, но при этом ничего не сказать по существу. Что бы там ни произошло, Кисе очень хотел об этом умолчать. Слушая вполуха, Юкио задумался, что же стряслось с Куроко, если дело дошло до больницы. Перенапряжение? Травма на тренировке? Вряд ли – такое Кисе не стал бы скрывать, по крайней мере, от Юкио. Тогда что? Драка? Гении из Поколения чудес опять не поладили между собой? Или еще что похуже? – Кисе, – перебил он, – что случилось? Кисе сконфуженно замолчал. Юкио почти видел, как он поджимает губы и переминается с ноги на ногу, и от всей этой глупости захотелось отвесить ему хорошего пинка. Но, увы, Кисе был слишком далеко. – Почему Куроко в больнице? – настойчиво повторил Юкио. Кисе глубоко вздохнул. – Его ударил Нэш Голд. – Что? – В первую секунду Юкио не поверил своим ушам. Один игрок бьет другого, да так, что того забирают в больницу – как вообще такое возможно? Что они позволяют себе, это скоты-американцы? Какую несусветную глупость все-таки сделал Айда Кагетора, предложив этот матч-реванш. Да с такими лишний раз на площадку выходить – себя не уважать. – Его ударил Нэш Голд, – повторил Кисе. Должно быть, он вышел из коридора на лестницу или в предбанник: вокруг стало тише, а голос доносился как будто из колодца. – Там длинная история, сэмпай, потом расскажу. В общем, Курокоччи пошел с ним поговорить, а он ударил его ногой в грудь, и мы все в больнице, ну, ты понимаешь, вдруг там сотрясение или ребро треснуло… – Раздался громкий стук, кто-то сердито позвал Кисе по имени. – Перезвоню, ладно? – торопливо прошептал он и отключился. Юкио повертел в руках телефон, расплатился по счету и поехал домой. По салону автобуса гулял сквозняк, в окнах мелькали улицы спальных районов: чистые светлые фасады домов, цветущие клумбы, девушки в легких цветастых платьях. Юкио не было дело до всех этой весенней идиллии. Злость, поутихшая за минувшую неделю, разгоралась с новой силой. Кисе перезвонил, когда он вылезал на своей остановке. С Куроко все было в порядке. Ему сделали рентген грудной клетки, проверили голову и ничего не нашли. Он отделался легким испугом – разбитой губой, парой синяков и ссадиной на пояснице. Кисе рассказал и предысторию: как Куроко уговаривал Бармаглотов подумать над своим плохим поведением и получил крепкий обоснованный ответ. Закономерно, ничего не скажешь. Потом Нэш Голд и его приятели весь вечер чувствовали себя хозяевами жизни и нарывались на драку, но благородные игроки Поколения Чудес решили, что сражаться с хамством и зуботычинами нужно красивыми финтами и первоклассными данками. – А если бы он покалечил твоего Куроко? – спросил Юкио. Сам он без колебаний начистил бы Нэшу Голду рыло, а приехавшей полиции объяснил, что действовал в рамках самообороны. Полиция поверила бы ему с огромным удовольствием. – Тогда бы вы тоже пошли с ним играть как ни в чем не бывало? Прислонившись спиной к забору детской площадки, он слушал сбивчивые объяснения Кисе. Курокоччи не хотел потасовки, важно не опускаться до уровня американцев – и прочая ерунда. – Мы обыграем их завтра, – уверенно сказал Кисе на прощание. – И заставим извиняться. За все! И за это – тоже. Вот увидишь, сэмпай. – Конечно, – согласился Юкио. Он нашарил ключи в кармане и направился к своей двери. В голове зрел план. Возможно, Вострые мечи и заставят завтра Бармаглотов извиняться – на публику, покаянно опустив головы, и Юкио будет наблюдать за этим по телевизору. Но прежде он увидит, как американцы просят прощения у его команды. Найти в социальных сетях странички Бармаглотов оказалось плевым делом. Они приехали в Японию вшестером, и у всех были аккаунты на Фейсбуке и Твиттере. По записям можно было составить целую экскурсию по злачным заведениям Токио. Юкио пролистал заметки: американцы писали о поганой еде и смазливых девочках; один из них накануне заработал несварение желудка – сказались обильные возлияния и непривычная кухня – и в красках описывал, как его рвет каждые два часа. Парень по имени Никель по пять-шесть раз в день постил фотки Японии в Инстаграм. В основном это были виды баров, но стоило Юкио отмотать ленту на несколько дней назад, как всплыла вывеска гостиницы. Он уточнил адрес по карте, прикинул, как проехать, и лег спать, поставив будильник на четверть пятого утра. Что же, если эти ребята любят почесать кулаки, Юкио предоставит им такую возможность. *** Он был у отеля в половине седьмого утра. Гостиница находилась на узкой тихой улочке; напротив входа темнели окна маленького семейного кафе, над головой покачивались кроны деревьев. Здесь было спокойно и тихо, и место это совершенно не вязалось с образом американских хулиганов. Что-нибудь модное и пафосное, в центре города, подошло бы им гораздо больше. Юкио даже подумал, уж не ошибся ли он, но тут на противоположной стороне улицы остановился минивэн с эмблемой одного из центральный каналов на боку. Из него выбрались покурить двое журналистов, и тогда сомнений не осталось. Он пришел туда, куда нужно. Юкио присел на низкий резной забор и приготовился ждать. Скорее всего, Бармаглоты уже вернулись с развеселой попойки и завалились спать. Юкио не волновался: матч был назначен на три часа, и даже если Бармаглоты продрыхнут до полудня, вряд ли оставшееся время они будут скучать в номере. Кто-то из них обязательно выйдет. Юкио устроился поудобнее; прикинул, не сходить ли за кофе, пока суть да дело. Может быть, заодно купить пару энергетических батончиков или чипсов и журнал почитать – надо же как-то скоротать время. Часы текли задумчиво и лениво; по асфальту ползли утренние тени, жители соседних домов просыпались и приступали к повседневным делам. Юкио огляделся по сторонам, приметил магазинчик на другой стороны улицы – но осуществить задуманное не успел. На противоположной стороне улицы показался Джейсон Сильвер. Он слегка покачивался после бурной ночки; толстовку перекосило, светло-серая футболка пестрела пятнами от спиртного и помады. Тяжелый декоративный крест, висевший поверх футболки, смотрелся омерзительно и пошло. На секунду Юкио охватило волнение, как будто он выходит на баскетбольную площадку, где ждал главный соперник за кубок. Но мгновение спустя оно сошло на нет, оставив после себя только отчаянную решимость. Юкио поднялся и шагнул Сильверу навстречу. Тот заметил его не сразу. Когда Юкио приблизился, Сильвер только равнодушно скользнул по нему взглядом и тут же отвернулся, разглядывая фрукты на открытом прилавке. В глазах, пустых и мутных, не мелькнуло и тени узнавания. Впрочем, для Джейсон Сильвера все японцы наверняка были на одно лицо. Кроме разве что Айды Кагеторы – по рассказам Кисе, он платил за этих ушлепков в кабаках, а еще обещал сделать себе сеппуку в случае проигрыша. Сильвер свернул к гостинице, и Юкио заступил ему дорогу. – Привет, Джейсон. Сильвер лениво зевнул, не трудясь даже прикрыть рот ладонью. Он был выше на две головы, шире в плечах и тяжелее в два раза, но Юкио давно привык иметь дело с теми, кто сильнее и крупнее его. – Как дела, Джейсон? Его английский был не так уж плох, по крайней мере, в школе проблем с экзаменами ни разу не возникало, но Юкио нарочно добавил акцента – чтобы разозлить наверняка. Это – и навязчивость – подействовали. Сильвер посмотрел на него в упор. – Проваливай, – сказал он и двинулся вперед. Юкио шагнул в ногу с ним. – Ты меня не помнишь, Джейсон? Мы играли неделю назад. На этот раз на лице Сильвера мелькнул интерес. Он хмыкнул, склонил голову на бок. – Помню, как же. – В голосе послышалось брезгливое любопытство, словно перед Сильвером вдруг возник редкий вид слизняка, из тех, которые живут в стеклянных аквариумах в зоопарках. Юкио стерпел. – Чего надо? – Автограф. – Он улыбнулся, точно зная, что его улыбка покажется Сильверу заискивающей и жалкой. – Дай автограф? А, Джейсон? Сильвер расхохотался. От него исходило высокомерие сильнейшего, почти ощутимое, острое, плотное. Отсмеявшись, он толкнул Юкио в солнечное сплетение: – Отвали, неудачник. Журналисты на противоположной стороне улицы щелчками отбросили сигареты; один из них нырнул в фургон и выскочил обратно с фотоаппаратом. Пожилая торговка фруктами вытянула шею, приглядываясь; хозяин кофе бросил расставлять столы на летней веранде. Юкио потер грудь и улыбнулся снова: – Джейсон, дай автограф. Ты крутой. Хочу на память. Пожалуйста. Он вытащил ручку и блокнот из кармана толстовки, вырвал листок. Сильвер колебался еще секунду, затем кивнул. – Что, макака, понял, кто тут главный? – спросил он. Мясистые пальцы сжали ручку; Сильвер размашисто черкнул несколько слов. – Сейчас оставлю тебе автограф, если ты так просишь. Держи. Он протянул блокнот и ручку обратно. На листке бумаги было написано: «Бездарной японской обезьяне», и стояла подпись. Сильвер оттер Юкио плечом и пошел к гостинице. Он считал, что разговор окончен. Юкио думал по-другому. – Эй, Джейсон, – позвал он. Пальцы сжались, комкая листок. Сильвер обернулся – как раз вовремя, чтобы увидеть, как его бесценный автограф падает в дорожную пыль. – Спасибо. Сильверу потребовалось несколько секунд, чтобы осознать произошедшее. Понять тонкость и глубину издевки. Юкио легко пнул скомканную бумажку в его сторону – и Сильвер, ослепленный яростью и алкоголем, еще не выветрившимся из крови, кинулся на него. Первый удар пришелся в скулу. Юкио отбросило на мостовую; он приложился затылком об асфальт. Перед глазами потемнело, во рту перекатывались сгустки крови и осколки зубов. Кто-то в ужасе закричал, но в ушах шумело, и Юкио не сумел разобрать слов. В следующую секунду Сильвер вздернул его на ноги. Краем глаза Юкио видел журналистов, жавших на затвор фотоаппаратов, перепуганную торговку, хозяина кафе, торопливо жмущего на кнопки мобильника. Юкио готов был спорить: мужчина вызывал полицию. Правильно. Здесь вам не Роппонги. Сильвер тряс его, орал какие-то американские оскорбления; от него несло перегаром и потом. Юкио улыбнулся в ответ – и тут же получил кулаком в переносицу. Сильвер швырнул его прочь, и он опять стукнулся головой. Боль прошибла его от макушки до кончиков пальцев, мыслей не осталось. Кроме одной: Сильвера рано отпускать. Полиция еще не прибыла. Приподняться на локтях было невыносимо сложно, но он справился. Губы не слушались; по подбородку потекли кровь и слюна. – Джей…сон… – прохрипел Юкио. – Джей… со-о-он… Спа… си-ибо… Нос опух, он почти ничего не видел – только гигантский силуэт, который надвигался на него. Огромная нога, обутая в тяжелый ботинок, впечаталась Юкио в живот, и это повторилось снова и снова, пока где-то рядом не завыла сирена, и Сильвера не оттащили прочь. Дело было сделано. *** Его забрали в больницу. Перелом носа, ушиб ребер, легкая степень сотрясения мозга – все то, чего счастливо избежал Куроко Тецуя, досталось Юкио. И это не считая синяков и ссадин. Он мог забыть о баскетболе на несколько недель; впрочем, Юкио действительно хотел взять перерыв. Обследование длилось несколько часов. За это время из Канагавы успели примчаться перепуганные насмерть родители, и Юкио стоило немалого труда убедить их, что ничего страшного не произошло. Врачи подтвердили: учитывая силу и вес Сильвера, Юкио здорово повезло. В половине одиннадцатого, после томографии, он настоял на том, чтобы его в сопровождении отца отпустили в участок, дать показания. Нэш Голд уже был там. – Добрый день, Касамацу-сан, – поздоровался он на превосходном японском. – Как ваше самочувствие? Полагаю, я тут по тому же вопросу, что и вы. Господин инспектор пока занят. Присядете? Он указал на стул для посетителей у стены; вежливая улыбка сочилась ядом. Юкио вспомнил его первое заявление для прессы. Тогда, выходя из здания аэропорта Нариты, Нэш Голд говорил все то, что хотели от него услышать. Репортеры и случайные зрители дружно решили, что перед ними образец джентльмена. Юкио сел. Сердце тяжело билось о ребра, к горлу подкатила тошнота, и он не мог разобрать, от чего: от усталости и боли или от волнения. Вывести Джейсона Сильвера из себя, «подставиться под фол» было сущей ерундой. Теперь нужно было забить штрафные броски. – Спасибо за заботу, – сказал он и обратился к отцу: – Папа, пожалуйста, ты не принесешь мне минералки? Во рту пересохло, а мне сейчас надо будет говорить с инспектором. Там в вестибюле автоматы. Отец покачал головой, смерил Голда недобрым взглядом – он тоже смотрел тот злосчастный матч и прекрасно запомнил капитана Бармаглотов, – но всё-таки пошел за водой. Юкио остался с Голдом наедине. Краем глаза он видел его мощную фигуру, вальяжно облокотившуюся о стену. От Голда исходило спокойствие. Он не сомневался в том, что снова обставит тупых японских обезьян. И все-таки именно Нэшу Голду сейчас стоило беспокоиться. Должно быть, он ждал, что Юкио заговорит первым – иначе зачем было отсылать отца? – но Юкио молчал. Тянул паузу столько, сколько можно. – Слышал, вы не поладили с Сильвером, – наконец произнес Голд. – Какое-то недоразумение из-за автографа, верно? Он встал напротив Юкио, размял пальцы. Золотой мальчик, восходящая звезда стритбола, он уверен был, что ему все сойдет с рук – ведь так было всегда. – Да, – согласился Юкио. – Сущее недоразумение. – Рад, что мы видим это одинаково, – откликнулся Голд. Он повел плечами, откинул голову назад, расправил плечи. Лишний раз напомнил, что ему ничего не стоит свернуть Юкио шею. – Тогда мы не задержим господина инспектора надолго. Всю свою жизнь этот золотой американский мальчик унижал, оскорблял, вытирал о других ноги. Интересно, сможет ли Нэш Голд покалечить? Интересно, стоит ли проигрыш в баскетбольном матче всей будущей жизни? – Надеюсь, все формальности будут улажены быстро, – с нажимом сказал Голд, – и к часу Сильвера выпустят. Вы же знаете, Касамацу-сан, у нас сегодня важная игра. Юкио растянул в улыбке разбитые опухшие губы. – Могу себе представить, как неуютно мистеру Сильверу в японской тюрьме, – ответил он. – Я слышал, наши судебные системы и условия для заключенных очень отличаются. Вот, например, в Японии почти никогда не выпускают под залог. – Да-да, – подхватил Голд, – я тоже об этом слышал. Как хорошо, что в нашем случае залог не понадобится. Не так ли? Он смотрел на Юкио в упор, ждал, когда тот сломается, и в этом была ошибка Нэша Голда. Он здорово недооценивал «японских обезьян». – Как я уже сказал, мистер Голд, залог за мистера Сильвера в любом случае не приняли бы. – Он помолчал и продолжил, глядя мимо Голда. – Для того, чтобы его выпустили к часу дня, я должен заявить, что у меня нет к нему никаких претензий. – Именно так вы и поступите, Касамацу-сан. – Это было утверждение. Раз-два, вдох-выход. Все в порядке, бояться нечего. Одно плавное движение – и мяч в корзине. Юкио сглотнул густую кислую слюну, опустил взгляд на руки: ладони не дрожали и не сжимались в кулаки. – Вы же понимаете, мистер Голд, как это будет непросто, учитывая фотографии, показания свидетелей… Он не успел договорить: Голд резко шагнул вперед. Склонился к нему, уперся ладонью в стену рядом с головой Юкио – и от этого вдруг накатило чувство, что он зверь, запертый в клетку. – Чего ты хочешь? – раздельно проговорил Нэш Голд, и Юкио усилием воли подавил страх. Сейчас он не был зверем; он был охотником. – Сущую ерунду, мистер Голд. – Отек на переносице еще не спал, но даже так Юкио чувствовал исходящие от Нэша Голда запахи: мятный освежитель дыхания, дорогой терпкий одеколон. Все то, что обычно сливалось в единый запах успеха. – Извинений. – Голд недоуменно моргнул, и он повторил: – Извинений, мистер Голд, перед моей командой. Сердце готово было выпрыгнуть из груди, в ушах шумела кровь. Бросок был сделан, мяч летел в корзину – и Юкио замер, не зная, попал он или промахнулся. Голд медленно выпрямился. – Ах ты маленький, грязный… – Добрый день, мистер Голд. Они обернулись одновременно: в нескольких метрах от них стоял Кисе, и Юкио не знал, сколько из их разговора он успел услышать. Во рту пересохло, в груди стремительно разрастался ледяной ком. Конечно, можно было надеяться, что Кисе пришел просто чтобы его поддержать, но Юкио знал – дело совсем не в этом. Сегодняшний матч-реванш был важен не только для Бармаглотов. Нэш Голд отсалютовал Кисе в знак приветствия; в одночасье он снова стал настоящим американским джентльменом. – Пойду разомну ноги, – сказал он. Их разговор был еще не закончен – Голд просто брал тайм-аут. А может, рассчитывал, что запутавшийся соперник сыграет за него и случайно закинет мяч в собственное кольцо. – Конечно, – ответил Юкио. Ему по-прежнему нужно было держать хорошую мину при плохой игре. Забывшись, он кивнул, и виски взорвались болью. – У нас ведь полно времени. Почти четыре часа. Он смотрел в удаляющуюся спину Нэша Голда и надеялся, что миг, когда ему нужно будет взглянуть в глаза Кисе, никогда не наступит. Он ждал уговоров, упреков, обвинений, но вместо этого в тишине коридора прозвучало одно лишь слово: – Зачем? Юкио вздрогнул и замер, уставившись на яркий ремешок сумки Кисе. Яркой вспышкой мелькнуло неуместное воспоминание: как они вдвоем выбирают эту самую сумку в магазине. Кисе хотел зеленую или голубую, но Юкио настоял на коричневой: «Зачем тебе этот ядреный салатовый?» Была ранняя весна, сильные ливни чередовались с ярким солнцем. Они торчали в магазине, пережидая непогоду, а молодая девушка-консультант узнала Кисе и все никак не решалась попросить у него автограф. Юкио скользнул взглядом по металлическим заклепкам и крупным шоколадным стежкам, по пальцам Кисе, по складкам светло-желтой футболки. Решимость, которая помогла ему продержаться во время разговора с Нэшем Голдом, разом испарилась. Его честь и честь его команды стоили того, чтобы рискнуть, подставиться под удары, даже опасности, что Нэш рано или поздно придумает способ, как ему отомстить. Они стоили чего угодно – но не Кисе. Только не Кисе. Юкио стоило немыслимых усилий посмотреть ему в лицо. Кисе, его обычно веселый, легкий Кисе, вдруг обернулся другой своей стороной – превратился в жесткого хладнокровного игрока. Прищурившись, он разглядывал Юкио, словно хотел навсегда сохранить в памяти каждую ссадину и кровоподтек, на которые не поскупился Сильвер. На скулах играли желваки; уголок рта подергивался. Кисе качнулся вперед, оттолкнулся от стены. Губы дрогнули и вновь сложись в безмолвный вопрос: «Зачем?», но Юкио больше не знал ответа. А и в самом деле – зачем? Они так и не успели – не смогли – ничего сказать друг другу, когда вернулся отец. – Юкио, сынок, вот твоя минералка. И я выяснил у офицера – инспектор свободен, ждет тебя. Этот американский говнюк просто лапши на уши нам навешал, а я и поверил… Ты как? Как во сне, Юкио поднялся, взял холодную бутылку. Отвинтил крышку и отхлебнул, позабыв о разбитых губах. Ледяная вода прокатилась по горлу болью – болью десен, вспоротых осколками зубов, болью рухнувших планов. Вот и все. Нэш Голд опять победил, хотя, пожалуй, это могло считаться только технической победой. Просто Кисе должен сыграть этот матч – а значит, Юкио не станет подавать заявление. Все было просто. В тот момент, когда отец открыл перед ним дверь кабинета, Кисе заговорил снова. – Я… – Он запнулся и продолжил, все увереннее и увереннее: – Я позвоню ребятам. Скажу, что матча не будет. Что Джейсон Сильвер ублюдок и сядет в тюрьму. Юкио повело; пришлось ухватиться за косяк, чтобы устоять на ногах. Трусливо захотелось потерять сознание, снова оказаться в больнице, отсрочить разговор с инспектором, потому что Юкио не знал больше, как ему поступать. – Иди, – велел Кисе и мотнул головой в сторону кабинета. – Погодите, Касамацу-сан. – Судя по всему, Нэш Голд не уходил далеко – ждал за углом, следил за беседой. Перед глазами расплывалось, и Юкио не мог разобрать выражение его лица; тон был спокоен и выдержан. – Хорошо. Я согласен. И тут Юкио понял, как сильно устал. Настолько, что не осталось сил даже испытать радость и облегчение. – Кисе, – позвал он и протянул мобильник. – Позвони Имаеши. Скажи, чтобы собирал ребят. Пусть поторопиться. Невежливо заставлять мистера Голда ждать. Он кивнул Голду и наконец зашел в кабинет. Юкио опустился на стул напротив инспектора – и его накрыло. Руки тряслись, холодный пот заливал глаза. Юкио казалось, что его вот-вот стошнит. Он раскачивался взад и вперед, хватал ртом воздух и заплетающимся языком убеждал изумленного инспектора, что все в порядке. Что у них с его американским другом просто вышло небольшое недоразумение, и полиции не о чем беспокоиться. Несколько раз инспектор пытался его разговорить, напоминал о свидетелях, говорил о том, что Юкио может смело подавать заявление – ему ничего не грозит. Юкио стоял на своем. Они вышли из кабинета почти через сорок минут. Кисе в коридоре уже не было. – Сынок, что произошло? – с беспокойством спросил отец. – Неужели тебя запугал этот негодяй Голд? Юкио улыбнулся – и удивительным образом не почувствовал боли. – Нет, папа. Это я его запугал. – И, прежде чем отец успел спросить что-то еще, добавил: – Пожалуйста, давай поедем домой. Дома родители напоили его успокоительным и обезболивающим и уложили спать. Он проспал почти весь день. Юкио проснулся в сумерках. Лицо и грудь болели; матч Бармаглотов с Вострыми мечами давно закончился, но Юкио не торопился узнавать результаты. Он просто лежал, глядя в темнеющее небо за окном. Он старался ни о чем не думать, но воспоминания сами лезли в голову. Юкио снова видел перед собой лицо Кисе, перекошенное презрением и злостью, слышал вопрос, оставшийся без ответа, и последние слова. Может быть, Кисе писал ему? Юкио заставил себя подняться, поискал мобильник, но в карманах было пусто. Через несколько минут разболелась голова, и он бросил поиски. На смену воспоминаниям пришли фантазии. Юкио представил себе, как Нэш Голд извиняется перед Имаеши и остальными парнями. Потом – как Вострые мечи обыгрывают Бармаглотов; вообразил финальный счет и построение после матча. Словно наяву, он видел чужое ликование. Бесплотным духом Юкио следовал за Кисе в раздевалку, следил за его радостью, ехал за ним следом в Токийский порт, где команда Бармаглотов уже садилась на байдарки – или на чем там Айда хотел отправить их обратно в Америку? – и навсегда покидает японские берега. Байдарка отплывала все дальше, но вместе с ней удалялся и Кисе – быстрее и быстрее, пока не превратился в яркую сияющую точку и не исчез совсем. Юкио наблюдал за тем, как качаются ветви, и думал, до чего это все-таки странно: люди, которые совсем недавно были близки, вдруг расходятся в разные стороны. Когда напротив дома зажглись фонари, в комнату заглянула мама. – Кисе-кун пришел, – сказала она. – Принес твой мобильник и хочет тебя проведать.