Я хочу защитить лишь то, что мне по-настоящему дорого

       На город опустилась темно-серая мгла, в которой изредка серыми прозрачными обрывками просматривались облака. Но этой мгле не удалось укрыть в себе все эти миллионы и миллиарды ярких ослепительных белых и желтых огней, которые словно усыпали собой гигантские небоскребы, напоминающие собой искусственную природу с идеальными правильными чертами. Все это море небоскребов изрезали тонкие нити дорог, по которым не переставая проносились машины, превращаясь в бесконечный поток. По ярко освященным улицам, словно днем, в таких же больших количествах ходили люди, словно забыв обо сне. Да, Токио никогда не спал. Эту темно-серую мглу, нависшую над городом, плавно стирало это яркое сияние, исходящее от огромного количества фонарей, окон, машин, светофоров, будто защищающие вершины небоскребов от темноты. Ночью, когда весь мир спал, Токио шумел, играл, сиял и даже не думал сбрасывать с себя этот ослепительно-яркий ночной наряд и надевать серое платье утреннего города.        Уже надоевший глазам свет лампы падал на исписанные листки школьной тетради, делая его белые листы ослепительно белоснежными. Музыка в наушниках, кажущаяся для посторонних назойливым шумом, не давала полностью сосредоточиться, зато успокаивала нервы. Пряди волос, выбившихся из-под заколки, больше не позволяли глазам полноценно видеть записанное. Тоука сидела за столом и пыталась понять хоть что-то из недавно написанного ею домашнего задания. Японская литература — все, что нужно ей подтянуть для дальнейшего поступления в университет Ками. Она твердо решила для себя, что так или иначе должна там учиться. Но… зачем? Зачем она так рвется туда? Что она там забыла? Тоука снова вспомнила его. Того идиота, который бросил ее, оборвал с ней все связи, ушел, так нагло повернувшись спиной, в качестве отговорки сказав лишь то, что не хочет навлекать на нее всю эту опасность мира гулей. Опасность? Да она родилась в этом мире! Она — гуль, черт возьми! Девушка сжала ручку в кулаке так, что послышался хруст. «Черт! Снова он! Зачем я вспоминаю?!» — подумала она и раздраженно принялась записывать недоделанные задания, этим самым пытаясь отвлечься. В глазах отражались молниеносные движения ручки, наспех выводящие иероглифы, в ушах играла музыка. Мысли о том, как бы понять этот сложный предмет и сдать его на отлично струились непрерывной рекой, отметая с пути все остальное, не нужное для учебы. Но вдруг эту реку преградил большой камень. Литература отошла на второй план, рука продолжала машинально писать что-то невнятное, а мысли Тоуки снова погрузились в тот день, когда Канеки сказал те слова: «Я не вернусь в Антейку». Тогда он сказал это с такой серьезностью, с какой никогда бы не сказал тот Канеки, которого Тоука помнила еще с их первой встречи. Слабый как телом, так и духом мальчик, запуганный обстоятельствами, приводимый в ужас его новой жизнью гуля. Такой он раздражал ее. При каждой встрече она хотела врезать ему по первое число, зная, что он не сможет дать отпор. Но потом, как ни странно, после случая с Хинами, в ненависти Тоуки к нему что-то изменилось. Что это? Почему она пристально на него смотрит? Что за бред? Почему такая сильная, смелая, гордая девушка смотрит сейчас на этого слабенького глупого наивного паренька? Или… уже другого? Да, Канеки стал другим. Более сильным, что-ли? Тоука прикрыла глаза и улыбнулась. Отвалившись на спинку стула, она продолжила вспоминать. Когда Аогири забрали его, что она чувствовала? Беспокоилась? За Канеки? Она? Быстро сев обратно за стол, девушка схватила ручку и продолжила писать, стараясь не думать о лишнем. Как она, Киришима Тоука, могла беспокоится за НЕГО? Этого она понять не могла.        Закончив с работой, девушка улеглась на кровать. Устав за день, единственное чего ей хотелось — это поспать. Но сон не шел. Последнее время она слишком часто стала вспоминать Канеки, что ее безумно раздражало. «Почему он? Почему этот идиот? Да кто он вообще такой?» — думала Тоука, положив руку на лицо и недовольно скривившись. Девушка села на кровати, и посмотрела в окно. Этот огромный необъятный город, сияющий тысячами огней. Даже где-то вдали, за километры виднелись нечеткие полу-темные очертания домов с тусклыми огоньками. Как огромен Токио. В этом городе практически невозможно найти дорогого тебе человека, который оставил тебя одну на произвол судьбы, сказав, что будет защищать. Что?! Что это было?! Тоука подорвалась с кровати и выбежала из комнаты. Оказавшись в гостиной, она стала нервно ходить из стороны в сторону, ударяя себя по щекам, таким образом пытаясь убрать этот чертов румянец. Наконец не выдержав, разгневанная девушка со всей силы ударила кулаком стену, вложив в этот удар все свое раздражение. Выпустив пар, Тоука облегченно вздохнула и собралась возвратиться в комнату, как вдруг встретила на себе заспанный взгляд малышки Хинами.       — Хинами? Почему ты не спишь? — удивилась Тоука.       — Я услышала, как сестренка быстро ходила за дверью, а потом услышала вот этот удар. Что-то случилось? — девочка подошла к ней и взяла за руку.       — Нет, что-ты, — запинаясь и краснея, не зная, какую отговорку придумать, Тоука присела на корточки перед Хинами.       — Расскажи, сестренка! Я знаю, что что-то очень сильно тебя беспокоило, — заговорила девочка, но увидев выражение лица Тоуки, сама все поняла. — Ты беспокоишься за братика?        Девушка отпрянула от Хинами, покрывшись густым румянцем и не зная, что ответить. А что ответить? Это ведь правда. Она действительно беспокоится за Канеки, хотя сама не хочет этого признавать. Сейчас, она постоянно думает о том, где он, что делает, вспоминает ли о ней? Еще думает о том, почему он все-таки ушел, почему оставил ее. С какой целью? Чего он добивается? Тоука каждый день вспоминала все чаще и чаще, и это вводило ее в бешенство. Она не хотела, что-бы кто-либо знал об этом, но против вопрошающего взгляда Хинами она ничего не смогла поделать.       — Да… Немного, — Тоука опустила глаза и замолчала.        Как же ей надоело. Надоело то, что она сама не может разобраться в себе. Она ничего не понимает. Ей почему-то кажется, что в ней самой что-то изменилось с тех пор. Она сама стала другой, и это ее тоже раздражало. Тоуке казалось, что в то время, как он стал сильнее, она наоборот, стала слабее. Во всем виноват он, этот Канеки. Почему, ненавидя его, она не перестает думать о нем? Девушка снова беспричинно разозлилась и выкрикнула:       — Да кого я обманываю?! Мне в голову постоянно лезут мысли об этом придурке! Я не знаю, что мне делать! Как мне перестать думать о нем?       — Сестренка, на самом деле ты просто очень сильно хочешь его увидеть, — спокойно сказала Хинами и улыбнулась. — Вам просто надо встретиться, вот и все.       — Еще чего! — возразила девушка. — Этого еще мне не хватало! И вообще, мне сейчас надо думать только об учебе. Так что давай, иди спать.        Пожелав Тоуке спокойной ночи, Хинами вернулась в свою комнату. А девушка продолжила стоять посреди гостиной, задумавшись о ее словах. «Встретиться, значит, — подумала она. — Не думаю, что это когда-нибудь произойдет. Он слишком далеко».        Зимнее утро разлило по небу бело-серые краски. Солнце больше не заглядывало в окна, потому что пряталось где-то за толстым слоем облаков. На улице было сыро и прохладно, с деревьев слетели все листья, обнажив тонкие ветки, чем-то напоминающие крючковатые когти. Огромные небоскребы, ночью сиявшие тысячами разноцветных огоньков, сейчас все были однотипными серыми прямоугольными зданиями. На улицах в выходной день было не много пешеходов и единственное, что оживляло унылый город, это все таким же бесконечным потоком снующие машины.        Сегодня Тоука решила зайти на работу. Она понимала, что сейчас учеба — главное для нее, но Антейку занимало для нее не менее важное место в жизни. Накинув куртку, девушка хотела выйти из квартиры, но, вспомнив о Хинами, разбудила ее и предложила сходить вместе, на что девочка охотно согласилась.        На улице, несмотря на отсутствие осадков, было очень сыро и даже по-осеннему влажно. От асфальта исходил холодок, заставляющий ноги поежиться в обуви. Кожу сразу пробирала неприятная прохлада, не морозная, но все равно мерзкая. Сухой холодный ветер изредка пробегал по улицам города, расшатывая деревья и унося с них оставшиеся засохшие листья. Ужасная погода.        Тоука и Хинами вышли из дома и не спеша отправились в кафе. Идя по улице, они практически не разговаривали. Плохая погода вселяла в людей и плохое настроение, закрывая своими облаками и светлые хорошие мысли, и холодное зимнее солнце. Хинами посмотрела на Тоуку: она молча шла, немного печальным взглядом смотря вперед, задумавшись о чем-то своем. «Наверное, она снова думает о братике…» — подумала девочка. А холодный ветер, словно сопровождая их, снова засвистел в ушах и обдал кожу неприятным ощущением.       — Вот бы снег пошел… — ни с того ни с сего сказала Хинами, подняв голову к небу.       — Угу, — ответила Тоука, выпустив легкий клубок пара в холодный воздух.        Вскоре они дошли до Антейку. Двухэтажная простенькая кофейня, рядом с которой всегда стояла эта привычная вывеска. Не входя в кафе, Тоука остановилась и посмотрела вверх.       — Идем, сестренка! — голос Хинами прервал ее размышления.        Последовав за девочкой, она зашла. Холод сразу сменился знакомым приятным теплом. Почему-то, что-то постоянно не давало Тоуке покоя, пока она шла сюда. Она поднялась по лестнице и открыла дверь. Зазвенел колокольчик и вдруг девушка встретила на себе тот самый взгляд. Спокойный, решительный, серьезный. Взгляд Канеки Кена. Тоука отшатнулась от двери, не веря своим глазам. Почему он здесь? Что ему нужно? Может это просто галлюцинация? Она снова заглянула внутрь. Нет. Это действительно он. Он сейчас здесь. Стараясь сохранять спокойный вид, девушка зашла.       — Тоука? — удивился Канеки, не ожидая увидеть ее на работе в это время.       — Ты… — проговорила Тоука, еле сдерживая злобу. — Что ты здесь забыл?       — Прости, сейчас я должен зайти к менеджеру. Давай потом поговорим, — как-то виновато сказал он и зашел в кабинет Йошимуры.        В это время в кафе вошла Хинами и, увидев, что сестренка чем-то недовольна, спросила:       — Что-то случилось?       — Нет, ничего, — быстро ответила Тоука и пошла переодеваться.        Она задумалась о вчерашних словах Хинами. Неужели все это время она просто хотела увидеть его? Но почему? Он ведь так ее раздражает! С чего бы ей…       — Хинами, скажи, что со мной? — спросила Тоука, выйдя из комнаты персонала уже в униформе официантки.       — А?       — Я… не понимаю. Что-то странное творится в моей голове, — девушка уже успокоилась и приступила к работе.       — Ты о чем, сестренка?       — Он здесь.       — Братик? — удивилась Хинами.       — Да. Теперь… я думаю о нем еще чаще. Это раздражает, — уже спокойно, но с некоторой злобой сказала Тоука.       — Ясно. Сестренка, ты просто любишь его.       — Что?! Что ты говоришь, Хинами? Это исключено!        Но вдруг она замолчала. Разве это не правда? Она беспокоится за него, переживает, постоянно думает о нем. Но как такое могло произойти? Возможно ли такое? Нет! Она никогда не признает этого. Никогда не скажет ему. Это всего-лишь злая шутка судьбы. Это вышло против ее воли, ведь она по своей природе не может полюбить такого, как он. Тоука покраснела, как помидор, и постаралась забыть все, что сейчас было сказано. Заварив кофе и расставив чашки, она принялась усердно работать, несмотря на то, что посетителей было довольно мало.        Во второй половине дня уже начало темнеть. Клиентов стало немного больше, и поэтому Тоука хоть немного могла отвлечь себя от этих мыслей. Еще на работу пришел Нишики, от ругани с которым, ей тоже стало легче. Это был один из немногих дней, проведенный на работе, и девушка была рада, что хоть в выходной нашла время для любимого дела. В перерыве она подошла к окну, посмотрела на эту неприветливую зиму, которая уже сгущала краски на небе. Сейчас ее мысли были отвлечены от всего, окружающего ее. Но вдруг скрипнула дверь, и это заставило ее обернуться. Из кабинета вышел Канеки, до этих пор беседовавший о чем-то с Йошимурой. Он посмотрел на Тоуку, от чего девушка смутилась и отвернула взгляд. Она чего-то боялась. Теперь, когда она поняла, какие чувства к нему испытывает, он, казалось, еще больше начал ее раздражать. Канеки хотел подойти к ней, и она это заметила, но к нему подбежала радостная Хинами и начала что-то тихо ему говорить. Девушка решила не обращать на это внимания и стала убирать тарелки с уже освобожденных столиков, стараясь думать о своем. Дослушав Хинами, Канеки кивнул головой и, подойдя к Тоуке, сказал:       — Послушай, не хочешь сходить со мной куда-нибудь?        От такого предложения девушка обомлела, но, спохватившись, ответила:       — Еще чего! У меня работы по горло. Некогда мне!       — Сходи с ним, Тоука, — послышался сзади голос шефа. — Заодно и отдохнешь.       — Но я не…       — Доволен? — огрызнулась девушка, с лица которой все никак не сходил румянец.        Канеки не ответил. Он лишь еле-заметно улыбнулся. Сейчас они просто шли рядом. Пусть Тоука и причитала, пусть Канеки молча ее слушал, но они просто шли рядом так, как не удавалось им за все время их знакомства. Они не хотели никуда заходить, нигде сидеть. Они гуляли по городу, который уже зажигал фонари и окна. Как странно… Именно в этот момент, Тоука перестала беспокоиться за него, перестала переживать. Может потому, что он рядом с ней? Нет! Снова в ее голове не те мысли. Но, почему он все-таки ушел из Антейку? Надо спросить, пока не поздно. Тоука остановилась возле большого перекрестка, что заставило остановиться и Канеки.       — Почему…? Почему ты ушел? — гул машин заглушил ее слова, но Канеки услышал их.       — Тоука… Я ведь говорил. Я хочу защищать вас всех. Ребят из Антейку. Тебя.       — И это все, что ты смог придумать? Твоя отговорка на любой случай?       — Я должен хоть как-то отплатить вам. Поэтому, я стану сильнее и смогу защитить…       — Хватит! Не говори так, будто мы ничтожества. Будто ты один сможешь все сделать, всех спасти! Как? Скажи мне, как ты собрался защищать нас, если сам ушел непонятно куда? Хватит пороть эту чушь! Ты просто жалок! — Тоука уже стала переходить на крик.       — Я просто хочу уберечь тебя от этого жестокого мира гулей. Если бы я остался, я бы навлек всю эту опасность и на вас.       — Идиот! Мы и есть гули! Все в Антейку — часть этого жестокого мира! Что ты пытаешься сказать? Что мы такие слабые, что на гулей не походим?       — Нет, я…       — Все мы хотели, что-бы ты остался! А ты лишь повернулся спиной, проигнорировав все, что мы сделали! Ты просто ищешь оправдания! Говоришь то, что мы бы хотели слышать! Говоришь, что будешь защищать нас! Это не тебе решать! Антейку — не сборище слабаков!       — Я ушел, что-бы стать сильнее.       — Тогда я могла бы пойти с тобой!       — Тебе опасно со мной. Плюс ты бы покинула Антейку и осталась одна.       — Что?! Осталась одна? А когда ты ушел, разве не оставил меня одну? Ты думаешь, что я просто смирилась с этим? Я каждый день только о тебе и думала! Знаешь, как меня это раздражало? Но я ничего не могла с собой поделать! Мне пришлось признать это…       — Что? — на спокойном лице Канеки вдруг появилось изумление.       — То, что я люблю тебя, придурок! — выпалила девушка и выдохнула клубок пара.        Минуту они стояли неподвижно. Тоука, залитая краской и Канеки удивленный таким исходом событий. Они смотрели в глаза, пытаясь понять друг друга. И только вой проезжающих мимо машин не давал времени вокруг них остановиться. Молчание прервала Тоука:       — Все. Я ухожу. Больше не хочу тебя видеть. И больше никогда не возвращайся в Антейку, к слабакам вроде меня. Иди защищай кого-нибудь другого, — она развернулась к нему спиной, точно так же, как и он когда-то, и быстрыми шагами пошла вдоль по улице, на которой уже зажглись фонари.        Казалось, что стало еще холоднее, и вдруг, совершенно незаметно, с небес посыпались легкие белые холодные хлопья снега. Каждая снежинка, падая на асфальт, тут-же растворялась, превращаясь в каплю воды. Тоука подняла голову наверх, разглядывая редкий снег. Ее сердце бешено билось в груди, на щеках все еще играл румянец. Она ушла. После такой разлуки, она просто накричала на него и ушла. Даже смешно как-то. Смешно до слез. Продолжив свой путь уже спокойным шагом, девушка стала думать о том, что же ей делать дальше. Но вдруг она услышала, как ее окликнули:       — Тоука, постой, — голос принадлежал Канеки. — Послушай меня, пожалуйста.       — Чего тебе? — грубо сказала девушка, не поворачиваясь.       — Ты… не поняла меня. Я хочу защищать лишь то, что мне по-настоящему дорого — тебя.        Ничего не сказав в ответ, Тоука лишь повернула к нему свой взгляд.       — Я ушел, потому что не хотел причинять тебе боль. Я ведь… тоже… люблю тебя. Ты очень дорога мне.       — Замолчи! — послышалось в ответ. — Хватит нести бред! Мне надоели твои глупые оправдания.       — Ты не веришь мне?       — Нет, — Тоука медленно отошла на пару шагов, а потом, резко развернувшись, бросилась бежать, оставив за собой удивленного Канеки.        Она бежала не смотря под ноги, задевая прохожих, не зная дороги. Сейчас ей просто хотелось убежать. Убежать от всего. Ей не хотелось ни о чем думать. Она около четырех раз завернула за угол, пробежала на красный по переходам, забежала в несколько темных закоулков, пытаясь оказаться как можно дальше от него. Странно… Ведь еще вчера она думала о том, как бы встретить его в этом огромном городе, а сейчас не может найти места, что-бы спрятаться от него. Но… почему она убегает? Зачем прячется? Этого на не знает.        Снег плавно укрывал собой землю, оставляя на ней тонкое леденящее покрывало. На нем темными пятнами виднелись следы людей, которые вскоре заметала новая партия снега. В оранжевом свете фонарей мелькали темные силуэты снежинок. Они опускались, словно кружась в танце, со стеклянного неба. Эти небольшие хлопья, на фоне темного неба, походили на живые звезды, холодные, но так легко тающие. Погода, несколько минут назад сырая и мерзкая, превратилась в прохладную заснеженную и более приятную. Иногда поднимался ветер, заставляя рой снежинок дружно вспархивать то вверх, то вниз, выполняя свой замысловатый танец.        Город сейчас был прекрасен. Он надел новый наряд: к ярким ночным огням фонарей и окон, сияющим во мраке, добавились легкие снежинки, делающее это время года похожим на зиму. В такую погоду хотелось просто выйти на улицу, прихватив с собой зонтик, и долго гулять, наслаждаясь хоть и не теплой, но приятной погодой. Но люди, снующие по улицам, не замечали этого. Все они куда-то торопились, растапливая под ногами тонкое снежное покрытие. Они не привыкли видеть перед собой такие простые, но красивые вещи.        Тоука бежала, чувствуя на своем лице легкие влажные прикосновения снежинок, стремительно пролетавших мимо. Каждый ее выдох оставлял в воздухе легкое облачко пара, которое вскоре растворялось. После нее, на укрытой снегом земле, оставались лишь серые отпечатки. Ветер сопровождал ее, как верный друг, но, как только Тоука хотела остановиться, он тут-же сильным порывом проносился мимо, давая знак, что улетит без нее, и она продолжала бежать, не останавливаясь. Сколько времени прошло? Минута? Час? Тоука не знала и не хотела знать. Она не верила. Он сказал это только для того, что бы не сделать ей больно. Как же это раздражало! «Идиот!» — пронеслось в мыслях у девушки и вдруг она остановилась. Снег тут же перестал бить в лицо, и уже плавно и спокойно стал спускаться к холодной земле. Тяжело дыша, опустив руки на колени, Тоука стояла посреди глухого закоулка. С трех сторон ее окружала стена, свет фонарей плохо пробивался туда из-за большой преграды. Этот тупик… он так похож на ее жизнь. Девушка невольно улыбнулась и посмотрела на небо. Снежинки, снизу неотличимые от звезд, падали на лицо, сразу же превращаясь в маленькие капельки. Тоука закрыла глаза и сразу у нее стало спокойно на душе. Спокойно… За ее спиной послышались шаги. Тоуке было не интересно знать, кому они принадлежали. Сейчас ее ничто не интересовало. Она, открыв глаза, медленно повернула голову и, не успела она ничего сообразить, как вдруг почувствовала на своих губах поцелуй. Ее руку крепко сжали в районе запястья, не давая совершить уже задуманный девушкой удар. Странное чувство. Такое знакомое. Тоука ничего не могла сделать, но что-то подсказывало ей, что ничего делать и не надо. Отстранившись, девушка снова встретила на себе этот серьезный и решительный взгляд.       — Теперь ты веришь мне? — спросил Канеки, глядя ей в глаза.        Тоука сама на заметила, как на ее лице заиграл румянец, сердце стало биться чаще, дыхание стало прерывистым. Она посмотрела на него. Он рядом. Он не врал ей. Тоука улыбнулась и с облегчением вздохнула.