Touch

Установить камеры по всему старому отелю и пристройкам было прекрасной затеей и частью его тщательно подготовленного плана. Теперь каждый уголок этой своеобразной шахматной доски с перемещающимися по ней пешками был у него под присмотром. А это исключало всякие непредвиденные обстоятельства и ошибки, давая возможность воплотить в игре с чужими жизнями все, что он задумал. И первый акт его сценария был уже позади. Теперь можно было вернуться в свое «логово гения» и пересмотреть запись, чтобы оценить все случившееся со стороны. Насколько все получилось реалистично, впечатляюще и так драматично… Какая была дикая и абсурдная атмосфера кошмара, ревущая и завывающая на ускоряющихся оборотах ржавая пила, приближающаяся к своим трепыхающимся жертвам, безысходность и беспомощность ситуации, заставляющая биться в панике мысли и слушать безжалостный механический голос, призывающий сделать мучительный и фатальный выбор… Кровища и повисший в спертом воздухе запах смерти, который казался таким настоящим, что голова шла кругом от произведенного эффекта. Он создал новую реальность, в которую они поверили! Поверили в то, что он мертв, когда на самом деле жив, теперь может наблюдать за ними, за своими подопытными, просчитывать их реакции, находить слабые места и дергать за нервы, словно за ниточки, заставляя расплачиваться за преследующее их страшное прошлое. О, сколько было криков, воплей, мольбы, внезапных признаний и вскрывшейся, словно старая рана, правды! Это было незабываемо, просто потрясающее! Вашингтон чувствовал, как адреналин до сих пор играет в крови, во всем теле чувствовалось приятное покалывание от испытанного нервного и физического напряжения, которое перекрывало невероятное воодушевление от собственного триумфа, накатывающимся волнами удовольствием и ощущением собственного превосходства. Все получилось так, как он задумал. Свою роль он сыграл хорошо, а за выражение лица Криса, за его перекошенное ужасом и болью лицо, за эту выкрикиваемую в отчаянном порыве геройскую фразу «Не бойся, я спасу тебя, Эшли» вообще следовало бы дать «Оскар» прямо на красной ковровой дорожке под слепящие вспышки многочисленных фотокамер... Хотя к этому пьянящему ощущению триумфа примешивалось некоторое горькое чувство обиды и острого разочарования, которые портили впечатление от мастерски разыгранного кровавого спектакля. Конечно, Крис ничего не решал, и пила в любом случае разрезала бы пополам специально подготовленное бутафорское тело, забрызгав кровью визжащую в истерике Эшли с головы до ног и намеренно выведя самого Джоша за пределы «шахматной доски», развязав ему руки. Но как мало он колебался. Так быстро сломался, даже порядком не помучившись. Пошел на предательство, просто решив: кому жить, а кому умереть. Девушке, к которой так и не осмеливался подкатить, или лучшему другу, который на него так рассчитывал, но уже знал, что на подставную гибель обрекут именно его. Какое-то въедливое, давно ворочавшее противное и досадливое чувство в глубине души подсказывало, что именно так все и будет. Выбор Криса был очевиден. Джош сам его предвидел, хотел убедиться, но остался не совсем удовлетворен результатом после хоть и внешне бутафорских, но таких тяжелых внутренних и непростых жертв со своей стороны. Но эту запись он не только пересмотрит, чтобы принять окончательное решение относительно Криса, но и использует для того, чтобы испытать еще одного человека. Девушку, к которой хотел бы быть ближе, чем к кому-либо другому. Она чертовски влекла, но он невольно робел и терялся, обмениваясь говорящими сами за себя взглядами, нарочно прикидываясь безбашенным и легкомысленным шутником, чтобы она его не раскусила… И опрометчиво не сказала того, что сломало бы его окончательно. Убило бы в нем последнюю надежду почувствовать, что он еще кому-то по-настоящему нужен. Крис его предал, теперь осталась только она, столько времени занимавшая его мысли, чья близость была мечтой с того самого дня, когда Ханна познакомила его со своей лучшей подругой. Девушкой-загадкой, с которой он чувствовал себя на одной волне. Нет, она не может оставить его одного, как это сделал Крис. Не сделает того, чего он сам боялся и был готов подвергнуть ее своему страху. Когда в доме она останется совсем одна и будет уязвима, беззащитна, лишена своего привычного самообладания. Будет убегать, искать в панике помощи, и он вдруг окажется рядом или… Может быть, это будет как-то по-другому. Может быть, придется импровизировать и многое решать на месте. Ведь она не такая предсказуемая, как бедняга Крис, все реакции которого будто заранее прописаны на его физиономии, прикрытой очками. Сэм смелая и отважная, с ней будет сложнее всего и… интересней. Тут следовало тщательно все взвесить, внимательно понаблюдать за ней. Он проверит ее и поймет, что она испытывает к нему на самом деле. Загнав в ловушку, заставит пережить потерю и почувствовать, как она сама нуждается в нем, что она не такая сильная, как пытается казаться, отгораживаясь невидимой стеной, напрасно пряча свои эмоции и страхи. Джош хотел, чтобы она первая сделала шаг, сама признала, насколько неравнодушна к нему. Даже ценой специально устроенного для нее опасного представления с игрой на настоящем ужасе. Глубоко вздохнув и вытерев лицо от попавших на него брызг свиной крови, Джош сел за стол перед мониторами, на котором лежала исписанная пометками схема подвала, куда он намеревался заманить перепуганную и беззащитную Сэм. Но сначала он проведет ее в зал домашнего кинотеатра и покажет короткий и остросюжетный фильм со своей жуткой искусственной смертью. Он бросил взгляд на остатки растерзанного, уныло висящего без головы манекена, в чье набитое требухой тело, словно голодный хищник, вцепилась своими зубьями залитая кровью дисковая пила. Это потрясающе! Так ужасающе правдоподобно. Лучше, чем в каком-либо фильме ужасов, снятом за миллион баксов. Она должна оценить, должна пережить самые сильные эмоции, когда осознает, что могла вот так легко и быстро его потерять и больше уже никогда не увидеть живым, рядом с собой… Интересно, как же она отреагирует? Что будет чувствовать? Какие скажет слова? Как сильно будет сожалеть? Будет ли отчаянно кричать или просто заплачет, когда ощутит щемящую и терзающую боль утраты? Так много мучительных вопросов, которые тут же атакуют голову, заставив ее загудеть от усилий со всеми справиться. Терпение… Скоро все случится, скоро он все узнает, увидит собственными глазами и даже будет участвовать лично. Это будет новый акт его невероятно захватывающей игры, такой реалистичной, что взорвет всемирную сеть от количества просмотров и разлетающихся по сайтам репостов. Когда он все закончит, получится полноценный фильм про еще один жестокий розыгрыш на заснеженных вершинах одинокой горы… Но на этот раз ему тоже будет чертовски весело. Вместе со всеми! Вместе со всеми! Встряхнув головой и почувствовав неожиданный приступ жажды, Джош одной рукой потянулся за пластиковой бутылкой с водой, другой, пододвинув клавиатуру, пробежался по клавишам, ища те камеры, которые были установлены на втором этаже старого отеля. Пришло время узнать, как там дела у Сэм… Милой малышки Сэмми, маленькой отважной птички с храбрым стальным сердечком. Чем занимается она, одна во вновь покинутом всеми доме? Насколько он помнит, девушка собиралась принять горячую ванну, попросив ее не беспокоить… Едва слышный щелчок пальцами по нужной кнопке, бутылка выскользнула из онемевшей руки и, упав на пол, образовала широкую темную лужицу, в то время как застывший на месте парень, не отрываясь и широко распахнув глаза, пялился в чуть подергивающийся продольными полосами экран, который показывал ему раздевающуюся, такую соблазнительную Сэм. Она стояла к нему спиной и не спеша стягивала с себя одежду, растирая озябшие от холода руки, плечи, поясницу, опустив взгляд в доверху наполненную ванну, от которой наверняка шел приятный согревающий пар. А вокруг горели свечи, обхватывая ее невысокую точеную фигурку приглушенным оранжевым светом, от чего казалось, что она сама как будто светится в разгоняемом огнем желтоватом полумраке, в котором казалась готовой войти в воду богиней. Это было настолько завораживающе, что выкинув весь чертов план из головы, ловя приоткрытым ртом большие порции воздуха, Джош подался вперед, уставившись в экран практически вплотную, стараясь взглядом охватить ее всю, не пропустить ни один изгиб, ни один постепенно открывающийся участок тела, которого тут же касалось неяркое и мягкое пламя свечей. Но вместо него парень уже представляет собственные тянущиеся к ней руки. Как он осторожно дотрагивается до ее плеч, спины, ведет сверху вниз, и ткань послушно движется вслед за его пальцами, не смея сопротивляться и позволяя видеть больше… По нежной коже чуть заметно пробегает дрожь - ей все еще холодно, и Вашингтон думает о том, как его теплые ладони точно бы ее согрели. Если бы он мог сейчас ее крепко обнять, сцепив руки в замок, вдохнуть запах волос, смешавшийся с запахом хвои и талого снега, привлечь к себе, заставив откинуться назад и подставить для поцелуев шею. А тем временем девушка на экране уже снимает с себя темные лосины, поставив ногу на край ванны и ведя пальцами по гладкому бедру. А он прослеживает это неспешное движение взглядом, прикусив от волнения губы и придвинувшись к экрану еще ближе, думая, что одно это уже в тысячу раз лучше, чем самый откровенный и чувственный стриптиз, который он когда-либо просматривал и скачивал в Интернете. Но вот она уже остается в одном нижнем белье – парень шумно втягивает в себя воздух, не в силах оторваться от экрана, пальцы сами нащупывают нужную кнопку и активируют режим автоматической видеозаписи. Ммм, с виду такая скромница, а вкус у нее точно есть. Красное с черным. Такое носят только пылкие, смелые и очень страстные девушки, внутри которых пылает собственный внутренний огонь в окружении их темных желаний, о которых они никому никогда не рассказывают, но очень хотят испытать, ощутить запретное и неизведанное. Разжечь пламя и пустить волну возбуждения по всему телу, к которому так и хочется прикасаться. Сэм лениво повела плечами и завела руки за спину, нащупав застежку и чуть откинув голову назад. Та как будто нарочно не поддается сразу, давая ему возможность насладиться этим моментом на экране. Сейчас бы тихо протянуть руки и внезапно прижать ее к себе. Услышать испуганный и возмущенный вскрик, а потом ощутить, как она, узнав его, вновь расслабляется, поддается ласкающим движениям ладоней, которые опускаются на мягкий живот, поглаживают, рисуя круги. Затем они поднимаются чуть выше, не спеша, давая ей время насладиться ощущением мужских рук на своем теле, заставляя ее предвкушать то, что он будет делать дальше, когда доберется до упругой груди, накроет ее и почувствует через тонкую ткань, как твердеют от возбуждения соски, а с ее губ срывается приглушенный стон, от которого она так мило смущается. Потом чувственный и долгий поцелуй в затылок: сначала губами, потом при помощи языка, чтобы оставить на коже влажный след, провести маленькую дорожку чуть ниже, к тому месту, где начинаются лопатки, чтобы услышать еще один короткий и томный стон, который попросит его продолжать и не отпускать ее ни на секунду, горячим, рваным дыханием вновь коснуться плеч, за которым немедленно последуют губы. Сэм вздрагивает и облегченно вздыхает, когда непослушная застежка, наконец, поддается, и она освобождается от еще одного лишнего кусочка ткани. Девушка потягивается, распрямляет спину и, разведя руки в стороны, поворачивается к нему лицом. Боже, какой прекрасный вид! Вашингтон еле сдерживается, чтобы не выругаться вслух, чувствуя, как резко подскочила температура собственного тела, а пульс забился в висках. Он так давно мечтал об этом. Увидеть, подсмотреть, прикоснуться… Почувствовать, какая она мягкая… и нежная. Аккуратная девичья грудь с торчащими вверх темными сосками, которые возбуждали, заводили куда сильнее, чем то, что он столько раз наблюдал у перекаченных силиконом порно актрис, не шедшие с его великолепной малышкой Сэм ни в какое сравнение. Округлой формы приятные холмики, которые так и тянет сжать руками, ощутить их в своей власти, захватить ртом один из сосков, втянуть в себя, почувствовать, как она напрягается, подается вперед и тихо стонет, в то время как он уже проделывает то же самое со вторым и наблюдает, как прикрытые веки трепещут от его прикосновений, а улыбающиеся губы просят, чтобы и их так же коснулись: сначала нежно, а потом более настойчиво, с легкими покусываниями, из-за чего на светлой коже остаются чуть заметные красноватые следы… Сэм прерывисто вздыхает, и ее руки опускаются вдоль тела, она улыбается своим мыслям и тянет резинку трусиков вниз, а у него, кажется, сейчас случится сердечный приступ. Время замирает и растворяется в одном простом движении ткани по ее телу. Дыхание перехватывает, и Джош чувствует, как внутри все сводит в знакомой мучительной судороге, а последний кусочек одежды, скользнув по бедрам, летит прочь, к остальным беззаботно брошенным в углу вещам. Взгляд нечаянно цепляется за них, в голове внезапно вспыхивает мысль, он ими тоже обязательно займется. Но позже. Когда начнет реализовывать свой план, который готов уже лететь ко всем чертям, если она не перестанет так зовущее прогибаться навстречу невидимой камере и тянуться, как уставшая после долгой охоты кошка. Ему надо достать шприц и баллон с усыпляющим газом, а его глаза прикованы к ее телу, которое полностью обнажено, и кажется, что оно настолько близко, что рука сама тянется к монитору, коснувшись прохладной поверхности стекла, на котором изображение вновь чуть вздрогнуло и исказило на секунду шипящими полосами такую желанную картинку. Еще одна хрупкая, но такая непроницаемая стена, отделявшая его от мечты. Фак! Он чувствует, как кровь шумит в голове, как лицо и руки будто что-то обжигает – когда они стали горячими, Джош даже не заметил. В тяжелом шахтерском комбинезоне совершенно некомфортно и душно. Стягивает тело, как удавка, ему как будто не хватает воздуха, тяжело дышать. Пальцы сами собой нащупывают молнию, в нетерпении дергают собачку. Короткий и стремительный вжиг, и ему становится немного легче - он раздевается вслед за ней, представляя, как ее руки в нетерпении перемещаются по его телу, обхватывают его, раздвигают мешающую ткань, чтобы увидеть, что за ней скрыто, чтобы притронуться, ощутить, как тяжело он дышит, погладить, сжать, прикоснуться к разгоряченной коже губами. Хотелось почувствовать ее так близко, окунуться вместе с ней в иное беспамятство, а не в то злое и сумасшедшее, которое накидывалось на него, как голодный зверь из засады, и утаскивало в холодную и одинокую тьму. А совершенно в другое. Но в этот момент Сэм снова поворачивается к нему спиной, склонив голову на плечо, будто о чем-то задумавшись. Одно видение сменяется другим, не менее интригующим и заманчивым, заставив в предвкушении облизнуть пересохшие губы и сглотнуть. Все-таки у нее отличная попка, не хуже, чем у Джессики. Зачем она ее только прячет под объемными юбками и спортивными штанами? Красивая, круглая, подтянутая попка, за которую можно, не торгуясь, продать душу, лишь бы только к ней прикоснуться и легонечко шлепнуть, дождавшись протестующего вскрика, который граничит с заигрыванием, но она опять прячет от него всю эту красоту, осторожно погружаясь в воду. Джош сидит, широко раздвинув ноги, и ненавидит себя за то, что эта грубая шахтерская роба все еще мешает ему. На лбу он чувствует испарину, внутри же все горит и требует выхода, освободить себя от мучительной пытки, которой он сам себя добровольно подвергает, не в силах с собой справиться и вновь включить идущую кругом голову. Он, как одержимый, боится оторваться от монитора и пропустить какой-нибудь важный момент. А Сэм, кажется, погрузилась в себя, прикрыв глаза и сосредоточившись на чем-то, но на ее лице незаметно никакой тревоги, никаких тяжелых мыслей. Может быть, она просто о чем-то мечтает, пока горячая ванна делает свое дело, охватывая каждую усталую мышцу. Спокойная, расслабленная, влекущая. Она застывает, и только по чуть заметному колыханию воды, поднимающимся и опускающимся плечам заметно, что она глубоко и размеренно дышит, продолжая думать о чем-то своем. Его трясет от этого замершего на экране образа, но пора все-таки вспомнить о том, что он задумал, подчинить хаотично разлетающиеся сумасшедшие мысли, вырубить камеру и неумолимо следовать намеченному плану. Пора готовиться к следующему его этапу и бросить мечтать о девушке, которая кажется такой близкой, но все равно остается для него недоступной. Руки, прекратив терзать неудобный шахтерский комбинезон, с сожалением тянутся к монитору. Но ведь все равно сохранится запись, все равно он еще раз пересмотрит, запомнит каждую точку на ее теле, такие соблазнительные движения. А может быть, покажет ей, когда начнется ее испытание… Эта мысль внезапно проникает в голову и кажется ему очень заманчивой. Но в этот момент на экране что-то меняется. Задремавшая девушка снова оживает, раскрыв глаза, смотрит куда-то вдаль, а сама томно ведет плечами. Руки показываются из-под воды, роняя капли на обнаженные плечи. Она проводит пальцами по волосам, будто зачесывая непослушные пряди назад, но потом будто случайно касается своего лица и нежно трется щекой о собственную ладонь, явно кого-то представляя. Затем переходит к губам, которые послушно раскрываются навстречу. Самыми кончиками играючи проводит по нижней губе, потом целует собственные пальцы, закусывает один из них, словно целуя чьи-то губы, а серые глаза парня ловят каждое ее движение, смакуют, неосознанно пытаются запомнить и повторить за ней следом, находясь как будто под гипнозом. Ее рука падает на шею, движется к груди, задерживаясь на ней несколько мгновений. Его собственная устремляется вниз, туда, где уже давно расстегнута молния и давно невыносимо тесно, сжимает стоявший колом член, ведет ладонь сверху вниз и возвращается обратно. Еле сдерживая собственное возбуждение, он снова подается всем телом вперед, слышит собственный сдавленный стон, колотящийся ритм сердцебиения, в то время как глаза по-прежнему следят за каждым движением Сэм, фиксируемым скрытой видеокамерой, которые почти синхронно повторяют его собственные. Проходит минута, и он понимает, что она делает, чуть приподнявшись и прислонившись к краю ванной: приоткрыв губы и учащенно дыша, ласкает себя там, где он сам себя не раз представлял, видел в эротических снах, и даже там у него ураганом срывало крышу. Вздрагивая всем телом, Вашингтон откидывается на стуле назад, выжимает из зума камеры все, что можно, внимательно наблюдая за ее лицом, пытаясь запомнить каждую черту, каждую сменяющуюся эмоцию, каждое мгновение удовольствия, что она себе доставляла. Повторяет за ней и представляет, как вместо руки он сам проникает в нее, чувствует, как в ответ призывно сокращаются мышцы, как по ее телу пробегает трепетная дрожь, как она прогибается навстречу, следуя его ритмичным и неспешным движениям. Позволяет больше, глубже, сильнее, когда он, обхватив ее бедра руками, прижимает к себе и срывает мучительно-сладкий стон с ее губ, который отчетливо слышится из включенных динамиков. Даже будучи по разные стороны мерцающего экрана, они не испытывали никаких преград, продолжали двигаться навстречу друг другу, полностью отдаваясь захватившими их разум и тело безумным и томительно нарастающим ощущениям. Сначала медленно, затем, словно теряя над собой контроль, ускорялись и снова возвращались к неспешным, плавным, ласкающим прикосновениям, краешком сознания понимая, что оба неизменно приближаются к логической развязке, которая на несколько обжигающих мгновений унесет их общей волной, выбросит из реальности и заставит задыхаться от ни с чем несравнимого удовольствия, наполняющего каждую клеточку тела. Еще немного, и они смогут этого достигнуть… Вместе. Вдвоем. Прикрыв глаза и закусив нижнюю губу, Саманта откидывает назад голову, будто чувствует его прерывистое дыхание на своей влажной коже, горячие прикосновения губ к часто поднимающейся груди, которую она сама судорожно сжимает одной рукой, пока другая продолжает доводить дрожащее от возбуждения тело до исступления под уже нескрываемые, не сдерживаемые стоны, от звука которых у него кружится голова, темнеет в глазах, и он чувствует, что сам уже находится на пределе, желая немедленной и затопляющей сознание разрядки. Несколько резких и частых движений, и ее тело, показавшись над водой, изогнулось судорожной дугой, веки ее затрепетали, а руками она еле успевает зажать себе рот, когда из него вместе со стоном наслаждения вырывается чье-то имя. Но Джош не успевает расслышать, потому что в этот момент тело сводит долгожданной судорогой и его самого накрывает оргазм, дикий, пульсирующий, вынуждающий прогнуться самому и на несколько секунд замереть, чтобы прочувствовать все эмоции, все нахлынувшие разом ощущения до конца. Пока перед глазами двоились и плыли неясные силуэты, а испачканные в сперме руки все еще совершали короткие, неспешные, будто успокаивающие движения, позволяющие продлить эту приятную, расслабляющую тело истому, в которую сейчас он медленно и лениво погружался, представляя, как Сэм испытывает то же самое, по-прежнему прижимаясь к нему, крепко обнимая руками и слушая, как постепенно успокаивается, замедляется их общий пульс. Не хотелось ни о чем думать, не хотелось ничего планировать и к чему-то себя принуждать. Хотелось прекратить этот безумный розыгрыш с испытаниями, пойти к Сэм и рассказать ей все, сломать ненужные, искусственно существующие между ними преграды. Они все равно интуитивно понимают, ощущают, чувствуют друг друга так, как будто находятся рядом, как будто между ними есть особая, неразрывная связь, над которой абсолютно ничего не властно. Даже тяжелые и ранящие воспоминания прошлого. Но для начала он должен услышать имя. Должен убедиться, что в своих эротических грезах Сэм звала именно его, хотела ощутить именно его прикосновения к своему телу. Но промотка видеозаписи не дает никаких результатов. Он снова слышит ее волнующие стоны, скрадываемое ее движениями и помехами единственное слово, которое сорвалось у нее с губ, когда она достигла пика удовольствия, но не может ничего разобрать. И это очень раздражает его, злит, царапает душу закрадывающимися в нее скользкими и ядовитыми сомнениями, мучительными и изводящими мыслями о том, что ему слышится чужое имя, что он ошибся, снова принял за реальность то, чего нет и никогда не было, находясь во власти собственного беспробудного кошмара, мечтательных иллюзий, порожденных болью невосполнимой утраты. Но нет. Он должен убедиться, должен проверить Сэм и испытать ее. Взгляд падает на схему подвала, он снова вспоминает про свой план и уродливую маску клоуна, похожую на раскрашенный расколотый череп, лежащую рядом с одним из включенных мониторов, на котором на паузе застыла дрожащая картинка со своей подстроенной смертью. Он покажет ей эту запись и по ее реакции все поймет, сделает правильный вывод о том, что она чувствует к нему. Действительно он ей нужен, или, может быть, принимая горячую ванну, она ожидала кого-то другого. Схватив маску и поправив шахтерский комбинезон, Джош отправляется к ящику, где уже лежат заранее приготовленные газовый баллон и шприц. Осталось только выбрать, что предпочесть для такого важного испытания, которое не только раскроет правду о Саманте, сорвет с нее всю ее непроницаемую броню, но и решит судьбу их обоих. Скрытые камеры расставлены по всему дому не зря, давая ему возможность полностью контролировать ситуацию и исключать малейшую непредвиденную ошибку. Пора приступать к следующему этапу своего гениального плана и избавиться от всех терзающих его внутренних сомнений.