Весноглазая

- Не переиграла? - Габи материализуется из ниоткуда, сшивается вкрись и вкось из непривычно незеленой темноты неожиданно, но Рыжий к такому привык, поэтому безмолвный, но вечно шепчущий сверчок сигареты продолжает светить так же ярко. На их фронте - никак не любовном, нет, увольте - без изменений. Без извинений. Даже за взаимные публичные скандалы. Даже за ее этот почти жалостливый взгляд, от которого натурально тошнит. - Совсем каплю, - видимо, больно режет ее оскалом, раз она чуть заметно вздрагивает, ведет головой, но все-таки приваливается к стене как заведено, в излюбленной позе. Оба молчат; девушка следит за пальцами, крепко и нервно сжимающими несчастную сигарету; Рыжий смотрит под ноги, куда-то за грязные цветные брюки, делая вид, что не замечает. Напротив маячат невозможно длинные чужие. Лишь бы никто не увидел. - Я, наверно, правда беременна, - у Рыжего чешется поганый язык, чтоб он трижды отсох, мол, какое мне до этого дело, я-то, ты знаешь, не при чем. Отросшие волосы растекаются пугающей краснотой по черепу, но уменьшаются в поле зрения, когда он поднимает голову. Смотрит на Габи слепое мгновение - во всех смыслах, чтобы его разорвало. Потому что у девицы от перенапряжения и стрессов смывается защитная маска, боевой раскрас, и Рыжий без очков, тоже голый, обнаженнее некуда, видит ее настоящую, не такую уж страшную, какой она хочет казаться. Отворачивается в закат, косо бьющий в грязное стекло. - Я в этом не особо разбираюсь, сам понимаешь, но по срокам вроде как Слепой выходит, - парень едва не рвет самокрутку острыми зубами. О Слепом он предпочитает думать тогда же, когда и о Рыжей, неразрывно связывая их нитью бешенства и тревоги. Ему вполне хватает. Косится, не превышая известного лимита, на Габи, как она заедает нервы слизываемой фиолетовой помадой. - Не собираешься его обрадовать? Габи на удивление тихо фыркает, опуская голову, но резко замолкает, чтобы потом впиться, подловить совсем подло, поймать неосторожный взгляд весноглазыми глазами. - Думать о тебе в этом плане гораздо приятней, - и если в первый раз он сдержался, то во второй легкие захлебываются ядовитым никотином, и Рыжий кашляет, не в силах отвернуться от нее. Она тянет руку, но его щека отлично помнит ее тяжесть и остроту, чтобы подпустить еще ближе, ближе этого лишнего взгляда. Габи вспоминает, играет и давит на больное и старое, незаживающее, сколько бы не старались. Рыжий не оценивает шутку, потому что утром ничего толкового выйти не может, а произошло бестолковое все именно утром. Она не возвращалась к этой теме, не пыталась, и была ведь умницей, понимая, что тут вообще выходящее из всех пределов беспредельных. Рыжий давит сигарету как этот глупый разговор носком ботинка, не понимая, почему солнце так больно жжет правую щеку, когда с правой стороны охлаждающим фактором выступает ее расколотая улыбка.