Tritagonist

Мама ДжонИна всегда говорила, что Ким ДжонДе не тот ребёнок, с которым хочется дружить. Не то чтобы ДжонИн совсем не согласен с ней, но ребёнок ДжонДе просто ничто по сравнению с взрослым ДжонДе. Когда им было по пятнадцать, ДжонДе вытащил его на окраину города, окутанную ореолом таинственности. Он трещал об этом на протяжении целой недели, дёргая ДжонИна за школьную форму и шепча нахально: «Увидишь». В итоге ДжонИн оказался на нелегальных гонках, наблюдая, как ДжонДе устраивается на место второго пилота одного из водителей, парня на четыре года старше, который, по мнению ДжонИна, воспользовался его другом. Это был первый раз, когда ДжонДе с охотой влез в неприятности, но, безусловно, не последний. ДжонИну никогда не удавалось воспрепятствовать ДжонДе, сколько бы ошибок тот не совершал на своём пути, но он всегда оставался неподалёку, ожидая тот момент, когда ДжонДе неминуемо нарвётся на проблемы и ДжонИну придётся его выручать. Когда им было по семнадцать, ДжонДе встретил красивого, очаровательного мужчину, который работал крупье в казино. Это казалось ДжонИну забавным вначале, потому что у них был шанс оглядеться вокруг и поставить немного денег и тут, и там. Он изменил своё мнение после того, как выяснилось, что парень, за которым увивался ДжонДе, был из глубин нелегального мира азартных игр, и это, зная их удачу, нисколько не удивило его. ДжонДе снова влип, и ДжонИн привычно был рядом, чтобы помочь ему. Были и преимущества в роли второго главного героя в жизни ДжонДе: ДжонИн был слишком занят заботой о друге, чтобы самому попадать в переделки. Иногда в голове ДжонИна мелькают мысли, заставляющие его жалеть своего друга. Сложно быть соучастником ДжонДе в преступлении, потому что ДжонИн никогда не переступал черту дозволенного по собственной воле, а когда переступает, то ради друга. Да, наверное, это нелегко: смотреть, как ДжонИн поступает в университет и в течение недели сосредотачивается на своей учёбе, встречаясь с новыми людьми и вливаясь в планы, о которых он может рассказывать на следующий день (и не нуждаясь во вранье, словно оказался в неправильном месте в неправильное время). Это то время, когда ДжонДе становится зрителем, неспособным отделаться от кармы, толкающей его искать проблемы, способные заставить ДжонИна беспокоиться достаточно, чтобы быть рядом со своим непутёвым другом. ДжонИн знает это: тот нуждается в нём, и кажется, что ДжонИну он сам не так уж сильно и нужен. — Ты не пойдёшь. ДжонДе появляется в пятницу в его квартире без предупреждения, как и всегда. Он ловит своего друга за диснеевским марафоном с СеХуном, переводит взгляд с телевизора на парней и назад, словно он хочет прокомментировать или посмеяться над этой сценой. Но, тем не менее, ДжонДе объявляет, что отыскал клуб, в котором проводится боксёрское шоу на этих выходных, не обращая внимания на СеХуна, развалившегося на диване и слушающего их — оценивает. Отказ — это совершенно не то, что он ожидает от ДжонИна, потому что тот всегда поддаётся его просьбам, ну, или иногда, мольбам. В любом случае, ДжонДе умный малый. Ему требуется меньше слов, чем пальцев на руке, чтобы заставить людей почувствовать себя монстрами. Или, по крайней мере, такой эффект он производит на ДжонИна. — Ты позволишь мне пойти одному? — спрашивает он, глядя на ДжонИна из-под ресниц, отчего в результате выглядит несправедливо красивым. К эмоциональному шантажу у ДжонИна иммунитета нет, но вот к тактикам, которые ДжонДе использует на парнях — вполне. Особенно после того, как понаблюдал за их применением, и не побывал в шкуре мишени. — Ещё и месяца не прошло, как я был вынужден спасать твой зад из борделя твоего бывшего, — напоминает ДжонИн безо всяких угрызений совести. СеХун сразу садится, разинув рот на это заявление, и ДжонДе кривится от навязчивого внимания. — Ты просто не пойдёшь на нелегальный бокс. Вы со своим парнем и так бедовые, а последний к тому же шарит, как избить меня. Это предел, ДжонДе. — Погоди, подумай над этим, — перебивает СеХун к их большому удивлению. Он наконец-то останавливает диснеевский марафон, попкорн всё ещё на его бедре. — Полуголые мужики дерутся? Разве это недостаточно по-гейски для тебя? Это естественно — СеХуну кажется, что идеи ДжонДе могут быть забавными. Они едва знают друг друга, за исключением времени, когда гость засыпает на их диване — будь то потому, что он скрывается от ревнивого парня или потому, что он хочет провести время с ДжонИном. СеХун никогда не верил рассказанным ему историям, предпочитая повторяющееся нытьё «вам досталось столько веселья — это несправедливо». — Мне будет трудно быть геем, если я буду мёртв, — замечает ДжонИн. — Я пойду с тобой, — заключает СеХун, игнорируя всю драматичность ответа, и смотрит на ДжонДе. ДжонИн вполне себе замечает, как сияют глаза ДжонДе, когда он смотрит на СеХуна — словно тот нашел самую ценную игрушку в мире. И это то, чего ДжонИн опасался, как только начал делить общежитие с СеХуном, вечно скучающим чуваком, который хватается за любую предоставленную возможность. ДжонИн предполагает, что это должно было случиться, но этому лучше не радоваться. — Что? Нет. СеХун лишь пожимает плечами. — Прости, но, в отличие от тебя, я достаточно гей для парней, потеющих в одних шортах. *** ДжонИн всегда говорит себе, что им не слишком сильно руководит материнский инстинкт. Его поведение является ответом на детское поведение ДжонДе, чтобы сберечь естественный баланс. Даже во время начала субботы, которое он проводит на кровати с тяжеленным учебником, он не может не беспокоиться. И даже не о ДжонДе — его друг для него как бессмертное существо, готовое встретить лицом к лицу любую опасность ночной жизни, — речь идёт о СеХуне, находящегося в среде, к которой сам не принадлежит. ДжонИн успел испытать, каково это, видел и пережил то, чего не пожелал бы и злейшему врагу. Внутренне беседуя сам с собой, он хватает телефон, капитулируя. Четыре часа утра. Это плохо. 4:03. Кому: ДжонДе. Где вы, блять? Делай, что хочешь, но чтобы вернул СеХуна домой СЕЙЧАС ЖЕ. 4:25 От: ДжонДе. Нне влнуйся ким джконин я0 собдазгяю блтьпарнкй 4:26 Кому: ДжонДе Напиши, где вы. 4:37 От: ДжонДе Нее55кнЕее5 не спасмай мня 4:38 АХХААХХА ДжонИну не смешно. Если ДжонДе слишком пьян, чтобы ввести даже одно слово правильно, тогда он слишком пьян и для того, чтобы убедиться, что СеХун не умирает у него на руках. Он мог позвонить СеХуну напрямую, но его телефон всегда в беззвучном режиме, а если у СеХуна перед глазами мало-мальски привлекательный парень, то последнее, о чём он будет волноваться — телефонные звонки. Вместо этого он готовится ко сну, положив учебник на пол и думая, что если он должен присутствовать на чьих-то похоронах через пару дней, то заслуживает хороших снов заранее. *** ДжонИн просыпается от звуков секса. Такая ситуация была не в новинку, так как он хорошо знаком со стонами СеХуна, доносящимися из соседней комнаты почти каждые выходные. Он не привык к стуку по стене, потому что его друг — любитель ванильного секса, и он, безусловно, не любит грубостей — или истязать таким образом свою любимую спальню, если уж на то пошло. И особенно не в девять утра. ДжонИн почувствовал бы сострадание к нему, но СеХун заслуживает наказания за поддержание идей ДжонДе. Хотя, честно говоря, ему было страшновато узнать, что за человека СеХун привёл домой. Это далеко не первый раз, когда его интрижки выливались в неприятности. Со стоном ДжонИн скатывается с кровати и проверяет свой телефон, но там нет ни единого сообщения от ДжонДе. Пижамные штаны он не надевает, о чём тут же жалеет, переступая порог гостиной. Смесь облегчения и гнева накрывает его: первое — потому что ДжонДе храпит на диване, а второе — потому что огромный парень, обнаженный по пояс, спит на нём, как будто ДжонДе — подушка. ДжонИн не понимает, как его друг способен дышать, не говоря уже о храпе, но думает недолго, приближаясь к ним безо всякого намёка на сострадание. Тем не менее, он офигевает, когда подходит к ним ближе: взгляд падает на торс незнакомца, на котором нет и сантиметра свободного места; от нижней части спины до запястий чёрные татуировки покрывают наверняка бледную кожу. ДжонИн может быть уверенным в собственном мнении, потому что на парне нет ни единой цветной татуировки, а рисунки состоят из чернил и цвета кожи непосредственно. На мгновение ДжонИн засматривается на мышцы спины из любопытства, пытается разобрать изображения, вытатуированные на них, а затем логика возвращается обратно в его голову. — Вы двое! — орёт ДжонИн не хуже будильника. Он хватает незнакомца за волосы, потому что дружки ДжонДе нуждаются в грубости, чтобы уловить намёки, а ещё потому, что ДжонИн знает, как вести себя в таких ситуациях. — Поднялись и свалили из моего дома! Парень, видимо, полусонный, потому что он дёргается от атаки ДжонИна и сползает с ДжонДе, да так быстро, что падает с дивана в замешательстве. Его друг, напротив, просто протирает глаза со стоном, как будто это просто очередной кошмар, в котором ДжонИн жесток, несмотря на его похмелье. — Не кричи, чувак, — говорит с рыком парень с татуировками — его голос глубокий и хриплый, и ДжонИн не хочет знать, что тот сделал, чтобы схлопотать зудящее горло. Однако, что он всё же хочет сделать — пнуть незнакомца сейчас же, пока тот на полу. — ДжонДе, — продолжает ДжонИн, не обращая внимания на ответное шипение. — У тебя есть три минуты, чтобы выпереть этого человека из моего дома. Я вызову полицию, если ты этого не сделаешь. Если ДжонИн и извлёк полезный урок на протяжении многих лет, то, несомненно, что «полиция» — это волшебное слово, способное напрочь смести плохую компанию. ДжонДе, прикрывая рукой глаза, смеётся над старой техникой своего друга и шарит другой в поисках чужой головы, покоящейся на краю дивана, чтобы мягко погладить копну чёрных волос. — Уходи, Чан. Этот псих не шутит. *** Если ДжонИн чем-то и выделяется, то это способность быть хорошим зрителем. Он самый лучший зритель, которого актёр мог бы пожелать: никогда не вмешивается в представление, но смотрит внимательно; иногда он с нетерпением ожидает концовку, но это нельзя сказать по его лицу; и, когда шоу не удаётся, и один из исполнителей лажает и портит всю работу, ДжонИн рядом, чтобы помочь. СеХун тоже актёр. Дело в том, что у мозга ДжонИнa были проблемы с обработкой этой информации, так как ДжонДе долгое время был главным героем, а зритель никогда легко не принимает изменения. На то, чтобы заметить признаки опасности, ушло некоторое время, и когда он, наконец, сообразил, что к чему, было уже слишком поздно. В первый раз ДжонИн встречает ДжунМёна в то же утро, когда он впервые видит ЧанЁля, всего через несколько часов; просто он ещё не знает их имён. СеХун выходит из своей спальни с улыбкой и тёмными кругами, с шухером на голове и красными пятнами по всему торсу, и ДжонИн не может не пялиться. ДжунМён, наоборот, следует за ним полностью одетым, а его плохо шифрующаяся рука покоится на пояснице СеХуна. Никто из них не приветствует ДжонИна, потому что они действительно прекрасные актёры, и, следовательно, целуются в дверном проёме так интимно, словно они одни. ДжонИн слышит смешки, а потом несомненное «ну, приходи посмотреть ещё как-нибудь, а?». И затем шоу начинается. Нелегальный бокс, по словам СеХуна, более чем весёлое развлечение. — Это не так, как в профессиональном боксе. Для начала, они дерутся без перчаток и иногда на выходных опускают некоторые правила, что делает бой более захватывающим. ДжунМён, правда, в этом не участвует. Его друг верит ДжунМёну на слово, что становится довольно нелепым в глазах ДжонИна, как только он заговаривает с ним лично. Парень посылает ему долгий взгляд, как будто он раньше не замечал, что кто-то живёт с СеХуном; один из тех взглядов, которые являются более выразительными, чем слова. ДжунМёна не бывает в их квартире в течение дня, он приходит лишь после часа ночи, чтобы потрахаться с СеХуном, и ДжонИн боится, что его присутствие в середине дня означает начало настоящих отношений между ним и СеХуном. — Сделай мне одолжение и не обманывай СеХуна одной из своих историек, — угрожает ему ДжонИн, когда его друг исчезает на кухне, и в связи с большим опытом ДжонИна с плохими парнями, он не чувствует никакого дискомфорта, когда ДжунМён угрожающе смотрит на него. — Одной из моих историек, — повторяет тот. ДжонИн искренне усмехается, но это не к добру. Он полон горечи, настолько заметной, что ДжунМён не смог бы игнорировать. — О том, как невинный ты вертишься в пиздеце, который тебя окружает. Излишне говорить, что СеХун и ДжунМён игнорируют любое беспокойство ДжонИна о них. ДжонДе приходит каждую субботу, и каждые выходные — всё привлекательнее (ДжонИн замечает это, потому что подобная стратегия ему известна), и тащит СеХуна смотреть бокс с ним. Учитывая развитие отношений СеХуна с ДжунМёном, тот примет предложение в любом случае. И всё хорошо, всё спокойно, пока однажды ночью СеХун не возвращается ни в одиночку, ни даже со своей секс-компанией. Его друг осознаёт, что нарушает правило сожительства: если хочется привести больше людей, то нужно позвонить заранее, независимо от того, является ли ДжонДе одним из парней, заходящих внутрь, или всего лишь один из них неизвестен ДжонИну. Или не до конца неизвестен. ДжонИн чувствует рывок внутри — что-то захватывает его внимание, и он не понимает, как быстро узнает этого парня. Максимум, что он увидел, были татуировки, что сейчас почти полностью скрыты, за исключением тех, что ползут по шее. Хотя он может видеть его лицо — оно не совсем подходит к телу, выглядело бы совсем по-детски, не будь на нём синяков. ДжонИн заставляет себя отвести взгляд в наигранной незаинтересованности, но он внезапно очень сконцентрирован на происходящем вокруг. ДжонИн не выглядит презентабельно для незнакомцев. Жара вынуждает его надеть только пару мешковатых шорт и лежать на диване, наслаждаясь «Big Hero 6», хотя он должен проводить так досуг с СеХуном. Поправочка: у них в гостиной сейчас два нелегальных боксёра и ДжонДе, пожиратель мужских сердец — ни о каком досуге и речи быть не может. — Пиво всем покатит? — весело спрашивает СеХун, пока остальные рассаживаются вокруг. Все согласны, и, как только СеХун исчезает с поля зрения, диван ДжонИна оккупируется новоприбывшими. Как обычно, ДжунМён не приветствует его, но ДжонДе не упускает возможности спешно обнять его за плечи и представить незнакомца. — Это ЧанЁль, — просто говорит ДжонДе, даря обворожительную улыбку ДжонИну, словно ожидая его одобрения. Тот не уверен, что это значит, и это смущает его. То, как ДжонДе ожидает его реакции, заставляет ДжонИна призадуматься: хочет ли ДжонДе получить ЧанЁля или уже получил его. ЧанЁль ничего не говорит, но он присаживается рядом с ними своим большим телом, большими руками и вообще большим присутствием, и ДжонИн удивлённо понимает, что ЧанЁль заставляет его чувствовать себя меньше по сравнению с ним. Он скользит взглядом по лицу ЧанЁля, приглядываясь к свежему синяку на скуле вблизи, но отводит глаза, когда ЧанЁль смотрит в ответ. Тот осматривает его одним из ТЕХ взглядов, только не похожим на тот, которым его награждает ДжунМён всё время. Этот отличается: захватывает каждый сантиметр открытой кожи ДжонИна медленно, чтобы запомнить, а затем ЧанЁль поднимает глаза и растягивает губы в весёлой улыбке, замечая расширенные зрачки ДжонИна. — Честное слово, не все мои друзья так привлекательны, — ДжонДе вскидывает руки в защитном жесте, шутливо улыбаясь ЧанЁлю. Он хлопает ДжонИна по животу, словно его друг — кусок мяса, и парень пытается незаметно отпихнуть чужие руки. — Я бы не скрывал их от тебя. ДжонИн не догоняет шутки, но лицо ЧанЁля принимает то же выражение, что и лицо ДжонДе, а затем он без зазрения совести говорит: — Конечно. Он ведь на самом деле красавчик. Фильм всё ещё идёт по небольшому телевизору, забытый до того момента, пока ЧанЁль не поворачивает голову, чтобы посмотреть на него в замешательстве. ДжонИн бы выключил его, чтобы спасти себя от смущения, но ему уже всё равно. Проблема находится здесь и называет его красавчиком, а он ненавидит такое — это пустые слова. ДжонИна никогда не называют красавчиком, его личность разрушает всё впечатление о его внешнем виде, благодаря которому он бы мог получить такой эпитет, и он нормально к этому относится. ЧанЁль смотрит ему в глаза без всякого выражения, и дрожь, которая пробегает по спине ДжонИна, вполне достаточна, чтобы решить уйти именно сейчас. Он бормочет сухое «спокойной ночи», а ДжонДе смеётся над ним, как будто может читать его мысли, что, к ужасу ДжонИна, вполне вероятно. — Эй, ты спать уже? — спрашивает СеХун с кучей банок пива, когда они сталкиваются. ДжонИн благодарен за это разочарование в голосе, но он знает, что не будет так уж счастлив, когда СеХун утянет ДжунМёна в свою спальню сегодня вечером. Когда ДжонИн закрывает дверь в спальню, он понимает, что происходит, понимает глубину опасности того, что в гостиной: ЧанЁль имеет то очарование, когда одного его взгляда достаточно, чтобы ДжонИн влюбился без памяти. *** ЧанЁль возвращается. Хотя ДжонИн не разрешал ДжонДе приводить своих друзей, СеХун является достаточным основанием для игнора жалоб ДжонИна. Он не чувствует себя частью этого; он сидит в гостиной с книгами по математике, записывая конспект, пока парни не врываются и не прерывают его. Иногда ДжонДе отбирает книги и заставляет его остаться с ними, даже если ему скучно от бокса и баек о драках; он, кстати, больше удивляется, когда ЧанЁль смеётся: громко и по-дурацки, в отличие от грозных взглядов, которые он бросает в сторону ДжонИна. Он использует моменты, когда ЧанЁль отвлекается, чтобы изучить новые ссадины, которые появляются каждый раз: это любопытно и пугающе одновременно. ДжонИн не против присутствия ЧанЁля, но он против его вторжения в своё воображение, в свой дом и кражи его взглядов при каждом удобном случае. Взгляд ЧанЁля всегда падает на него, не пугаясь, когда ДжонИн пялится в ответ — недружелюбно, почти с вызовом. ДжонИну снятся сны о его руках, ласкающих его торс, когда он под ним, и он опасается того, что ЧанЁль может предложить — может быть, что-то вызывающее привыкание, а может, что-то, что ДжонИн не захотел бы сделать потом. ДжонИн — это свежая кровь, неиспорченный хороший мальчик, который, однако, имеет опыт в извращениях; он знает, у ЧанЁля было бы много чего, чем его можно извратить. — Пока, красавчик, — всегда говорит ЧанЁль на прощание, не обращая внимания на хохот парней, когда они слышат его. Это не было бы проблемой для ДжонИна, если бы не нехорошая улыбка, которая появляется на губах ЧанЁля, ещё до того, как тот заканчивает прощание. К тому времени, как он оборачивается, ДжонИн может выделить смех, исходящий от него и ДжунМёна. *** Честно говоря, ДжонИн ненавидит ДжунМёна. Он ненавидит, каким дурным СеХун становится уже только при упоминании того, и что тот продолжает ходить к ним как к себе домой. Его бесит, как тот ест ДжонИновский завтрак по утрам и открывает холодильник с единственной целью — опустошить. И когда лимит ненависти ДжонИна иссякает, и он в состоянии забыть о ней навсегда, однажды ДжунМён объявляется и направляет на него своё внимание; СеХун за ним в ожидании того, что ДжунМён выдаст. — ЧанЁль сказал, что у тебя классная задница, и он спрашивает, может ли он её получить, — заявляет ДжунМён, игриво вскидывая бровь, чего ДжонИн за ним раньше не замечал. – Ну, он не совсем так сказал. Это было больше утверждение, чем вопрос. Самым смущающим было не то, что они обсуждают задницу ДжонИна, когда его рядом нет — ДжонИн сам составляет рейтинг всех мужских задниц на своём пути —, а то, что его щёки горят от непрямого флирта. СеХун, проходя рядом, тыкает ему пальцем в щёку, заставляя почувствовать себя ещё более неловко. ДжунМён просто ждёт ответа, хотя он уже его получил. — Скажи ему, что я сказал «нет», — отказывает ДжонИн, и секундой позже веселье исчезает с лица ДжунМёна. Это крошечная победа, и ДжонИн ещё не сражался в такой войне до этого. *** — ЧанЁль спрашивает, можно ли получить твой номер телефона. Что-то вроде первого шага. ДжонИн издаёт невнятный звук, чтобы не засмеяться. Всего неделю спустя ДжонДе превращается в посыльного. ДжонИн не знает, в какие игры играет ЧанЁль, ибо если он так увлечен им, то может пойти и спросить сам; вместо этого он решает передавать знаки заинтересованности, которые не могут не означать ничего в любом случае. Это беспокоит ДжонИна, быть преследуемым вот так, или преследуемым в принципе, так как он привык к тому, что это он влюбляется в парней как дурак. — Нет. ДжонДе отхлёбывает кофе, будучи в солнечных очках даже в кафе, и ДжонИн размышляет, насколько ж хреновое у того похмелье. Обычно он довольно стойкий. — Слишком поздно. Я уже поделился с ним. Невидимое напряжение вокруг, которое скользит вниз по горлу ДжонИна, как отражение беспристрастного выражения лица ДжонДе. Это пугает его, потому что он не может догнать происходящего, не понимает, какая связь между этим разговором и грустью друга. — Ты заинтересован в ЧанЁле? — бормочет вопрос ДжонИн, скользя взглядом по столу. — Нет, если заинтересован ты. ДжонИн видит, как кошачья улыбка расцветает на губах ДжонДе, и снова теряется. Он предполагает, что с точки зрения его друга ситуация может привести к комичным результатам, учитывая, что именно ДжонДе тот, кто постоянно соблазняет плохих парней. — Нет, не заинтересован, — заикаясь вначале, отрицает он. — Я так думал. А потом ты спросил, — дразнит ДжонДе. Затем вздыхает и снимает солнечные очки; белки глаз у него скорее красные, чем белые. — Я не люблю его, ты знаешь это. Я быстро переключаюсь. Тем не менее, ДжонИн с подозрением относится к этой ложной уверенности. Если бы ДжонДе обменялся даже такой мелочью, как поцелуй, с ЧанЁлем, он бы бегом рассказал ДжонИну, так что он может быть уверен в этой части. Нет ничего, с чего нужно было бы переключаться, когда речь заходит о ЧанЁле. Значит, в голове у ДжонДе вовсе не ЧанЁль, и ДжонИн уже успел пожалеть об этом. — БекХён? — шепчет ДжонИн, прежде чем он осознаёт свою ошибку, но ДжонДе не реагирует на имя. — Ты снова это делаешь. БекХён не хочет твоей помощи, я думаю, что это стало ясно как божий день, так как он позволил своему сутенёру тебя побить. — Да, — небрежно отвечает ДжонДе, как будто ему наплевать на подозрения ДжонИна касательно его поведения. — Ясно как божий день. *** Часть ДжонИна ждёт сообщение от ЧанЁля в течение следующих дней, хотя он и не соглашался на это. Другая его часть считает, что если сообщение внезапно появилось бы на дисплее телефона, он бы подумал, что ЧанЁль стрёмный. Может быть, он стрёмный, несмотря ни на что; ДжонИн просто знает, что лучше не доводить того до предела, если ЧанЁль решит вдруг, что он не такой уж и красавчик, и забудет причины не ударить, когда ДжонИн огрызается ему в ответ. Чего он точно не ожидал, даже если мир остановился бы и перевернулся, так это ЧанЁля, который звонит в дверь. Когда ДжонИн открывает и видит парня, стоящего перед ним, то не сразу признаёт ЧанЁля. Тот одет в джинсы и белый джемпер, скрывающий почти все татуировки, и выглядит так нормально, что ДжонИн чувствует себя неловко при его виде. Нормально, то есть, за исключением того, что у ДжонИна ноги от него дрожат. — Я договорился встретиться с ДжонДе здесь, — заявляет ЧанЁль, хитро улыбаясь во весь рот, и, не давая шанс закрыть дверь перед его лицом, заходит внутрь, держа руки в карманах, обходя сконфуженного ДжонИна на входе. ДжонИн рад, что сегодня на нём нормальная одежда. Внезапно его озаряет, что это первый раз, когда ЧанЁль видит его не в шортах. Это всё объясняет: шастая полуголым, ДжонИн привлекает излишнее внимание.  — ДжонДе как бы не здесь. Его слова игнорируются, поскольку ЧанЁль уже сидит на диване и похлопывает на место рядом с ним, сопровождая это улыбкой победителя. И у ДжонИна нет выбора, ведь что он может сделать? Дома никого нет, и он ни за что не оставит столь напряжного человека одного в гостиной, когда тот сидит на диване, словно король. Сложно смотреть в глаза ЧанЁлю, особенно когда тот следит за движениями ДжонИна, как будто бы сейчас взорвётся смехом. ДжонИн никогда не чувствовал себя таким неуклюжим, таким наблюдаемым, таким запуганным, даже если он имел дело с нелегальными гонщиками, сутенёрами и игроками в прошлом. ЧанЁль плохой парень, и это ничего хорошего не предвещает, отчего его желудок болезненно сжимается, посылая последнее предупреждение — это первый раз, когда они остались наедине, и ему некуда бежать. Когда ДжонИн решается поднять взгляд, нервничая, ЧанЁль незаметно наклоняется к нему, вытягивая губы. — Ты и правда красавчик, ДжонИн, — заявляет он, и ДжонИн клянётся, что его голос настолько низок, что эхом отдаётся у него в костях. — По каким-то причинам боящийся меня. Знаешь же, что я бью парней за деньги, верно? Я не ударю тебя, пока ты мне не заплатишь. Тебе такое нравится? Возможно, потому, что изумлённому ДжонИну нужно больше пяти секунд, чтобы ответить, ЧанЁль вопросительно вскидывает бровь, и, заметив, о чём тот должен думать, ДжонИн краснеет. — Нет, — фыркает он, нарушая визуальный контакт, пытаясь сохранить остатки гордости. — Я не боюсь тебя. Я просто не люблю те места, куда ходит ДжонДе. Это как … кхем, вопрос безопасности. К большому удивлению ДжонИна, ЧанЁль не высмеивает его за объяснение. Он помнит, СеХун делал это, когда он сказал ему причину. «Ты говоришь, как моя мать», сказал он тогда, и ДжонИн пробормотал несколько оправданий в ответ. — Понятно, — отвечает вместо этого ЧанЁль. Ухмылки давно уже нет, но он двигается вперёд, рукой пробираясь по спинке дивана. — Как насчёт того, чтобы я сходил туда, где нравится тебе? ДжонИна это застаёт совершенно врасплох, так что он не анализирует вопрос, прежде чем сделать роковую ошибку. — Что? Это куда? Во-первых, ДжонИн читает торжество в глазах ЧанЁля. Во-вторых, он замечает, как чужой взгляд мимолётно скользит по его губам. Такая мелочь производит на него такой огромный эффект, что ужаснее некуда; ДжонИн знает, о чём ЧанЁль думает, и он не так уж против этой идеи. — Ты же в университете, так что … Студенческие вечеринки? Ты выглядишь как любитель такого. «Я выгляжу как любитель такого», — повторяет мысленно ДжонИн, подавляя смех. И он, конечно же, их любит, потому что вечеринки — это самый мягкий из опытов, которые были у ДжонИна. — Я не думаю, что тебе там будет интересно. ДжонИн сразу замечает, что ЧанЁль анализирует его — это несложно заметить: тот переплёл пальцы на своём бедре и ДжонИн больше не может выдержать его взгляд. ЧанЁль только хрипло смеётся. — Я уверен, что мои вечеринки веселее, — соглашается он. Это звучит так самоуверенно, что ДжонИн не может подавить зарождающуюся улыбку. ЧанЁль ничего про него не знает. — Но это моя проблема, верно? Возможно, так и есть, в случае, если ДжонИн не против быть утянутым вниз. Однако спустя пять минут после ухода ЧанЁля ДжонИн вспоминает, что тот должен был встретиться с ДжонДе, что очевидно являлось ложью. И эта невинная ложь, безусловно, является проблемой ДжонИна тоже. *** — У тебя свиданка с ЧанЁлем! Бесит, насколько уверенно звучат вопли СеХуна в четыре часа утра, когда, почти ломая дверь спальни ДжонИна, он приходит и лезет на кровать. ДжонИн угрожающее ворчит, но СеХун уже трясёт его за плечо, чтобы разбудить его. — Ты дашь ему себя трахнуть на первом свидании, а? — со смехом спрашивает СеХун, вечный извращенец, готовый задолбать. — Готов поспорить, что да. ДжонИн хочет его пнуть, но он слишком устал, чтобы двигаться. — Никакой грёбаной свиданки с ЧанЁлем. Скажи ему, если он так думает. — О, да, он предупредил меня, что вы просто пойдёте на вечеринку. Ну, как бы с нами, — говорит СеХун, наклоняясь с ухмылкой. — Я позабочусь о том, чтобы мы исчезли в течение первого часа, не волнуйся. Так что ты можешь соблазнять ЧанЁля, рассказывая ему хрень с умными цифрами. ДжонИн не может не смеяться над этим, потому что да, математический материал был полезен, чтобы залезть в штаны к МинСоку, парню с выпускного курса факультета педагогики, но он уверен, что ЧанЁль сбежит от него, если он начнёт втирать ему такую скукоту. Хотя он, кажется, единственный, кто думает, что ДжонИн красавчик, так что он всегда может отключиться и фактически не слушать его — просто любоваться его лицом. *** ДжонДе присвистывает, когда заходит в квартиру, его глаза открыто рассматривают фигуру ДжонИна. Он присвистывает так, что любой вышел бы из себя, но это не срабатывает на ДжонИне — после стольких-то лет. — Мой Ким ДжонИн, сердцеед из старшей школы, вырос до сексуального студента-интеллектуала. — Он смеётся, похлопывая его по заднице и, кажется, даже успевая её облапать. — Я ни при чём, если ЧанЁль захочет съесть тебя, как только вы останетесь вдвоём. Только бог знает, что я бы так и сделал, если бы пошел с тобой на свидание. ДжонИн закатывает глаза, но его желудок скручивается от беспокойства при мысли о том, как ЧанЁль планирует вести себя с ним сегодня вечером. — В последний раз говорю: это не свидание. И пусть у меня уже некоторое время не было секса… — Пять месяцев воздержания! — кричит СеХун из своей спальни, и, чёрт побери, ДжонИн слышит злорадный смех ДжунМёна даже с такого расстояния. — Но я не собираюсь спать с первым попавшимся горячим парнем, — настаивает ДжонИн. К его позору, все трое на это фыркают. Заявлению, несмотря на всю логичность, не так легко следовать, когда ДжонИн видит ЧанЁля. Он ждёт их на улице, где проходит вечеринка, прислонившись бедром к машине — его собственной, предполагает ДжонИн, — и нетерпеливо позвякивает ключами. ДжонИн задерживает дыхание, когда тот с интересом оценивает его в первый раз, когда встречает ДжонИна не во время учёбы или просмотра диснеевских фильмов. ДжонИн не способен признаться даже себе, что в состоянии думать только о сексе, когда видит ЧанЁля. У того открыты руки, мышцы напрягаются, и часть ДжонИна хочет потрогать их собственноручно, чтобы убедиться, настолько ли они крепкие, как выглядят. Одетый во всё чёрное, ЧанЁль выглядит ещё более угрожающе, чем обычно, и этого должно быть достаточно, чтобы предупредить ДжонИна, который просто отпихивает эту мысль в сторону. Пока ДжонДе спешит обнять ЧанЁля за талию и чмокнуть в щёку, ЧанЁль улыбается ДжонИну через плечо своего друга. Тот реагирует беспокойно, заметив, как взгляд ЧанЁля задерживается на нём дольше, чем обычно, пока ДжонИн внутренне трепещет. — Ты слишком горяч как для того, кто занимается весь день математикой, — комментирует ЧанЁль, отодвигая от себя прилипалу ДжонДе, улыбка на лице растворяется — хочет, чтобы ДжонИн понял, что он не шутит. ДжонИн открывает рот, чтобы ответить, но он понятия не имеет, что сказать. Это не имеет значения, потому что в следующую секунду ЧанЁль укладывает руки ему на бока и наклоняется, чтобы также подарить приветственный поцелуй. Это глупый жест, правда, но ДжонИн не способен сдержать слабый вздох, и это неловко, потому что ЧанЁль находится слишком близко, чтобы пропустить это. Когда он снова выпрямляется и ДжонИн может видеть его лицо целиком, ЧанЁль вскидывает бровь в немом вопросе. У него уже есть свои ответы. Тем не менее, ДжонИн забывает об этом, когда они попадают на вечеринку. ЧанЁль далеко не неловок с ним; он вытаскивает его немного потанцевать, застенчивые улыбки расцветают на губах ДжонИна каждый раз, когда они встречаются взглядами, ЧанЁль отвечает ему самодовольными. И когда они устают от танцев, ЧанЁль берёт ему выпить, потому что «эти вечеринки полны людей, отравляющих напитки». — Веселишься? — спрашивает его ЧанЁль, положа руку на его спину и предлагая ему бокал. Ему, кажется, слишком комфортно с ним, и ДжонИн не беспокоится по этому поводу, но опасается, что если он не сможет коснуться ЧанЁля в ответ, то напряжение между ними вырастет ещё больше. — Да. Ты выглядишь так, словно ты тоже. ЧанЁль задумывается на мгновение, прикусывает нижнюю губу так, что ДжонИн готов поклясться, что это нарочно. Он ловит себя на том, что пялится на чужой рот без надежды на спасение. — Верно, — наконец говорит ЧанЁль, и его пальцы скользят ниже по спине ДжонИна, словно он подавляет потребность ласкать его. — Я до сих пор думаю, что мои вечеринки веселее, но ты легко можешь попасть в беду. Неожиданно у ДжонИна появляется сильное желание стукнуть ЧанЁля, как он поступил бы с ДжонДе, но это для него не приемлемо. Вместо этого, он смеётся так громко, что аж стыдно, и выдаёт: — Я? В беду? ЧанЁль не рассказывает ему причин, но того, как он смотрит, достаточно для ДжонИна, чтобы понять, что представление, которое ЧанЁль имеет о нём, отличается от того, каким оно должно быть. Может быть, ДжонДе рассказал ему истории из их прошлого, которые не показывают ДжонИна таким, каким он выглядит. Страшно, как разговор протекает с ним, как непринуждён ДжонИн, когда пальцы ЧанЁля сдержанно, небольшими штрихами скользят по его спине, талии и волосам. Дурацкие смешки проскальзывают тут и там, и ДжонИну интересно, издаёт их он или ЧанЁль, и в какой-то момент ночи, когда они оба оказываются в итоге на одном из диванов, ДжонИн понимает, что он не видел своих друзей в течение длительного времени. Это может быть опасно, потому что он выпил довольно много, в то время как ЧанЁль, наоборот, всё ещё трезв. Возможно, именно поэтому он позволяет себе скользнуть прикосновением вниз по руке ЧанЁля, чувствуя, как его мышцы сокращаются от прикосновения. Когда он поднимает на него взгляд, у ЧанЁля нечитаемое выражение лица. — Что это за татуировки? — бормочет ДжонИн после, хотя его голос всё ещё можно услышать из-за музыки. Это как-то относится к близости между ними, но ДжонИн слишком пьян, чтобы думать об этом. — О, эти? — переспрашивает ЧанЁль, глядя на собственные руки, словно впервые заметил чернила по всему телу. — Это тюремные татуировки. Знаешь, ты их делаешь, как условие, чтобы принадлежать к тюремной банде, и затем делаешь одну за каждого человека, которого ты убиваешь. ДжонИн тут же закрывает рукой рот, чтобы контролировать смех, и ЧанЁль гордо улыбается, довольный, что вызвал такую реакцию. — Твои шуточки хромают на обе ноги. — Зато тебе они нравятся, — Губы ЧанЁля довольно растягиваются. — Я шалун, — сразу отвечает ДжонИн, и только тогда до него доходит, что это звучит как чистое дешёвое порно. — Я х-хотел сказать… Во всяком случае, у него нет времени, чтобы исправить себя, потому что ни с того ни с сего ЧанЁль проходится кончиками пальцев по его бедру, пытаясь успокоить его. — Шалун, конечно. Как будто это не ты последние три недели зыркаешь на меня. — Неправда! — Да ладно тебе, — смеётся ЧанЁль, поднимаясь с дивана, проводя напоследок по ткани джинсов ДжонИна. — Ты слишком пьян. Я проведу тебя — возьму пассажиром до дома. ДжонИн откидывается на спинку дивана в молчаливом протесте, но играет бровями, глядя на ЧанЁля, повторяя за ним. — Возьмёшь? В своей машине, хэх? Храбрость — это побочный эффект нетрезвого состояния ДжонИна, но если он вспомнит это завтра —, а он всегда вспоминает, — то сгорит со стыда. Тем не менее, ЧанЁль просто заставляет его встать с дивана и ведёт на улицу, к своей машине. ДжонИн вспоминает на мгновение, что ЧанЁль тоже выпил, и это не очень хорошая идея, но мысль улетает, и он беззаботно залезает в машину. *** Момент внутренней паники наступает следующим утром, когда ДжонИн возвращается к жизни. Его похмелье могло быть гораздо хуже, решает он сразу, но потом замечает ещё кое-кого в своей постели, с тёплым телом и тяжелым дыханием, и, самое главное, на нём сверху. — Вы посмотрите, кто у нас здесь, — шутит нарушитель личного пространства, перед этим цокнув языком. ДжонИну не нужно знать больше — это ДжонДе, и облегчение прокатывается по его телу, потому что он не сделал ничего дурного — не переспал с ЧанЁлем, в частности. Он лениво открывает глаза, чтобы увидеть ДжонДе в состоянии «я после вечеринки» — похоже, тот совсем не спал, но на друге сидит с комфортом. — У ЧанЁля есть что рассказать про тебя вчера. ДжонИн, должно быть, наболтал кучу глупостей прошлой ночью, но он не помнит чего-либо стоящего. Поэтому он хрипит без всякого интереса: — Что? Коварство, расцветающее на лице ДжонДе — кошмар для ДжонИна, ибо становится сразу понятно, что он таки сказал что-то важное ЧанЁлю. — Прежде всего, он оставил тебя здесь, как джентльмен, но ты был достаточно настойчив. Ты спросил его, собирается он тебя засосать или как. Затем он впал в режим умника — я даже не знал, что он так умеет — и сказал, что сделает это, если ты сходишь на один из его боев. — Нет, — выдыхает ДжонИн. — Конечно, ты сказал «да», — ДжонДе похлопывает его по груди, когда ДжонИн запрокидывает голову назад в отчаянии. — Потому что у ЧанЁля слишком классная задница, чтобы ты смог отказаться. Это означает, что у него ровно одна неделя, чтобы придумать оправдание. Проблема в том, что любая причина будет выглядеть наглым враньём — он слишком близко подпустил к себе ЧанЁля прошлой ночью, чтобы не спалиться и не показать себя трусом. — Он и правда такой, чёрт возьми, — жалуется ДжонИн, пока ДжонДе прижимается к нему, опуская голову в изгиб шеи ДжонИна. — Это всё твоя вина. — Ага, — выдыхает его друг, хихикая. — Всегда пожалуйста. *** — Прошу тебя, ДжонИн, не корчь никому свой бич-фэйс, — умоляет его СеХун, пока сам, сжимая руль, неумело паркуется, заставляя ДжонИна опасаться за их жизнь. ДжонДе небрежно бормочет что-то о том, что ДжонИн ничего не может поделать со своим бич-фэйсом, но тот всё же спрашивает: — Почему? Они в паре улиц от места проведения боя, но вокруг уже заброшено и пусто. Если ДжонИн был бы на месте СеХуна, то он не оставлял бы свой автомобиль здесь, как подарок для грабежа, но, видимо, это не первый раз, когда СеХун делает это. — Потому что тебе сломают нос раньше, чем ты успеешь моргнуть, — отвечает СеХун, вытаскивая ключи от машины, и смотрит на него через зеркало заднего вида. — И угадай, кому перестанет нравиться твоё хорошенькое личико. Когда они заходят внутрь здания, ДжонИн понимает, почему он мог встрять в ссору, даже если бы попридержал своё высокомерие. Боксерский ринг едва виден за облаками дыма, вьющегося от публики, и, пока ДжонДе проводит их к первому ряду, ДжонИн чувствует, как некоторые люди смотрят на них, как будто они являются кучкой детей, пришедших в клуб. Тем не менее, это последняя из забот ДжонИна, потому что потом он видит, кто уже находится на ринге, и сразу же жалеет, что попал в эту ловушку. ЧанЁль стоит к ним спиной, но по каким-то причинам ДжонИн помнит татуировки достаточно подробно, чтобы понять, что это его. И совершенно не помогает случаю открытие, что он скрывает их ещё и на ногах: цепочка из рун оплетает его кожу фразами, которые в конце растворяются и смешиваются с другими на полпути. Его соперник, однако, ничем ему не уступает. Он, по крайней мере, такой же комплекции, хотя ДжонИн может сказать, что у того больше опыта, потому что его нос выглядит так, словно его ломали несколько раз. Он заранее знает, что ему не понравится это шоу, потому что у ЧанЁля лицо не для того, чтобы его били, а кто в этом мире идёт в бокс без перчаток и надлежащей защиты? — Приготовься к крови, — шепчет ДжонДе ему на ухо, не обращая внимания на встревоженный вид друга. *** Даже если бы ДжонИн был предупреждён тысячу раз, то ни к чему подобному он всё равно не был бы готов. Он отводит взгляд в первую же минуту боя и уходит в дальний угол помещения, где ничего невозможно увидеть, невозможно услышать удары, стоны и столкновение плоти — и остаётся там до самого конца боя. Он слышит имя ЧанЁля, которого объявляют победителем, но сейчас ДжонИн не может даже заставить себя радоваться, так ему хреново. Даже если ЧанЁль и в лучшем состоянии, чем его противник, тридцать секунд вполне достаточно для того, чтобы понять, что «лучше» не значит «хорошо». ДжонИн добирается до ищущего его ДжонДе, и тот сразу же отчитывает его за исчезновение без предупреждения. Обеспокоенный ДжонДе — это настолько необычно, что ДжонИн от удивления не способен отпираться. Тем не менее, друг тащит ДжонИна по помещению, прямиком к комнатам боксёров. ДжонДе толкает первую дверь зала и заставляет друга войти. Тот в первую очередь признаёт ЧанЁля, лежащего на диване, ДжунМён возится над ним с перекисью и ватой. СеХун стоит с другой стороны, нарочно тыкая в чужие ушибы под шипение боксёра. Глаза ЧанЁля сразу цепляются за фигуру ДжонИна, и от гримасы боли не остаётся ни следа. — Ты принёс мне исцеление, — говорит он, расцветая одной из своих улыбок. Румянец на щеках сдаёт ДжонИна с потрохами, потому что пусть эти слова и звучали как дешёвый подкат, но ЧанЁль выглядит абсолютно серьёзным. — Не обращай на него внимания, — говорит ДжунМён, проводя ватой по ранам на подбородке ЧанЁля. — Он потерял много крови. ЧанЁль действительно бледен, даже для своего нормального состояния, поэтому ДжонИн обеспокоенно приближается к нему. ЧанЁль продолжает улыбаться, как будто он очарован присутствием ДжонИна, и замечает: — Ты пришёл. В его словах слышны вопросительные интонации, потому что они заключили сделку с пьяным ДжонИном, и это немного удивительно, что трезвый ДжонИн тоже согласился на это. Тем не менее, ДжунМён всё ещё переводит взгляд с одного на другого, и ДжонИну совсем не хочется, чтобы этот разговор состоялся перед их друзьями. — Проваливай, — ЧанЁль хватает ДжунМёна за запястье, заставляя того прекратить. — Тогда гори в аду, — отвечает его друг, бросая вату смеющемуся ЧанЁлю в лицо. ДжонИн мгновение колеблется, понимая, что на него направлено внимание не только ЧанЁля. Но через несколько секунд ДжонДе снова мается дурью, и ДжонИн расслабляется — немного попуститься кажется не так опасно. — Ты действительно должен это продезинфицировать, — указывает ДжонИн, как только садится. ЧанЁль становится серьёзным от замечания, но в итоге он сжимает вату и протягивает её ДжонИну, отчего тот смотрит на кусок ваты в замешательстве. — Поможешь мне? Мягко говоря, ДжонИн удивлён. Мимолётным взглядом он скользит по своим друзьям, пока те заняты разговором о какой-то вечеринке, куда собираются сходить, и если быть честным с самим собой, ДжонИн чувствует себя вполне смелым. Он берет вату из рук ЧанЁля и тянется мазнуть ею по чужой скуле, и «пострадавший», который, видимо, несерьёзно предлагал, замирает при прикосновении. — Хорошо, — шокировано выдыхает ЧанЁль, и ДжонИн сдерживает улыбку. — И что теперь? — Он легонько прижимает кусок ваты, прослеживая скулу ЧанЁля, и его голос теряет несколько тонов, когда он продолжает шепотом: — Хочешь позажиматься со мной? ДжонИн планировал, чтобы это прозвучало шуткой, но он теряет контроль над ситуацией. Ибо звучит это как мольба, почти необходимость, и ЧанЁль быстро облизывает губы в нетерпении. Его взгляд падает мимолётно на губы ДжонИна, и тогда он пялится снова: — Хочу сделать больше, чем это. Дрожь проходит вниз по телу ДжонИна, его внутренности сворачиваются узлом, тянут — умоляют — лечь на этой же кушетке и позволить ЧанЁлю трахнуть себя без всякого хождения на цыпочках вокруг друг друга. Он хочет, и это такая мощная необходимость, что он не заботится больше о последствиях, о том, что ЧанЁль плохой парень и совсем неподходящая компания, или о том, что он уже попал в ловушку, хотя уверял себя, что ни за что не попадёт. И он не единственный затеял игры, судя по хищному блеску, отражающемуся в чертах ЧанЁля, когда ДжонИн не отвечает. — Он потерял слишком много крови, — снова повторяет ДжунМён, появляясь рядом с ЧанЁлем и укладывая руку ему на плечо. Чужое вмешательство выдёргивает их обоих из напряжения, и ДжунМён смотрит на ДжонИна так, словно способен читать его мысли и поэтому предупреждает, чтобы тот сегодня ЧанЁля не трогал. *** На следующий день ТеМин появляется в квартире ДжонИна без предупреждения. Не сам по себе, однако, потому что его приводит ДжонДе как сюрприз. Только подарочной обёртки не хватает. ТеМин, который дополнил золотое трио безнадёжных детей, когда они были ещё маленькими. ТеМин, родители которого вынуждены были переехать с единственной целью — держать его подальше от ДжонДе и ДжонИна. Всё тот же парень, который, в конце концов, сохранил их дружбу на протяжении многих лет. И, вероятно, также и тот, с кем ДжонИн развлекался, прежде чем их пути окончательно разошлись при поступлении в колледж. Не лучшее решение, принятое тогда, сейчас думает ДжонИн, забывая, как ему не хватало секса в то время. Хотя кто ещё так здорово подходит для экспериментов, как тот, кто тебя знает и любит? — Воу, выглядишь хреново, — выдаёт ТеМин, как только ДжонИн открывает двери, и тут же сгребает его в медвежьи объятья. — Что это? Кто это? — спрашивает СеХун, дефилируя по квартире в одних трусах и с бутылкой в руке. Хотя ДжонИн и ТеМин всё ещё не выпускают друг друга из объятий — один из них плачет, — ДжонДе игнорирует их и заходит с яркой улыбкой. — Банда в сборе. — Какая банда? — ворчит СеХун, осуждающе рассматривая ТеМина. Объятья прерываются с жалобными всхлипами, и «пришелец» вытирает глаза рукавом; ДжонИн выглядит так, словно тоже сейчас разревётся, и СеХун обиженно дуется, потому что Ким ДжонИн не плакал, когда он сам свалил из квартиры на неделю. — Должны были идти гулять сегодня, он пойдёт? Все решительно не замечают намёков непонятной ревности СеХуна, потому что ДжонИн уже смотрит на ТеМина в ожидании, и ДжонДе кивает прежде, чем тот успевает ответить. — Конечно, он пойдёт с нами, — ДжонДе смеется, хлопая по спине офигевшего СеХуна, у которого вот-вот глаза из орбит вылезут. — Где твой парень? ТеМин продолжает липнуть к ДжонИну, обнимая со спины и укладывая подбородок на его плечо, но у ДжонИна достаточно сил подоставать СеХуна. — Это не парень, а просто чувак, который пытается продолбить дыру в стене его спальни. — Бедняжка, — тянет ТеМин. — Скажи, да? Отвратительно слушать их. Ещё хуже видеть их лица на следующее утро. В течение дня неприязнь СеХуна к ТеМину усиливается, что ДжонИну кажется довольно смешным, потому что это то же, что он чувствует к ДжунМёну. К тому же он и подумать не мог, что СеХун будет ревновать друзей, особенно учитывая, что он никогда не имел проблем с ДжонДе. Тем не менее, ДжонИн не может быть счастливее от этого. Ведь ТеМин исчезнет до того, как наступит понедельник, и они не увидятся ещё целых два месяца. Но ДжонИн не планирует спать сегодня, желая замучить ТеМина вопросами в течение ночи, пьяны они будут или нет. Он почти забывает о намеченной встрече с ЧанЁлем и ДжунМёном, по крайней мере, пока они не заходят в бар и не замечают двух высоких мужчин, даже стоя у входа. И ДжонИн вспоминает, что не сказал ничего ТеМину о ЧанЁле, раздумывая, должен ли был вообще. Он не осознаёт, что держится с ТеМином за руки, пока он не чувствует взгляд ЧанЁля, сосредоточенный на этом, и то, как тот потом угрюмо вглядывается в лицо ДжонИна, плохо скрывая это. ДжонИн знает, что это глупо, но он чувствует себя неправильно. Даже мысль о том, что ЧанЁлю плохо, заставляет его живот болеть, заставляет хотеть объяснить, что он не собирается заканчивать вечер с ТеМином в постели сегодня, или завтра, или когда-либо ещё. — Вы опоздали, как всегда опоздали, и вы даже не постарались выглядеть не как бомжи, — ворчит ДжунМён, когда они рассаживаются вокруг стола. ДжонИн прилагает усилия, чтобы оказаться рядом с ЧанЁлем, дабы выделиться, но ЧанЁль только смеряет его взглядом, прежде чем снова посмотреть на ТеМина. — Не ты, СеХун. — Я знаю, — отвечает тот со всем самодовольством. ДжонДе представляет ТеМина остальным, и, хотя ДжонИн немного не в настроении вначале, он счастлив видеть, что после нескольких алкогольных раундов компания общается довольно хорошо. Снова расхрабрившись, ДжонИн позволяет себе прикорнуть на груди ЧанЁля, чья рука обвивает его талию. Это сразу привлекает внимание ДжонДе. — Такое ощущение, что вы в шаге от перепиха, — заявляет он и со стуком ставит своё пиво на стол. ДжонИн обменивается взглядами с ТеМином, у которого на лице написан вопрос. — Поздравляю. — Что ты знаешь о перепихе, если сам налажал, когда мы встретились? — выдаёт ЧанЁль со смехом. ДжонИн вспоминает утро, когда впервые увидел ЧанЁля и добавляет: — Я нашёл тебя лежащим на нём сверху. — Я думал, что он диван! — Вы вместе? — перебивает ТеМин, указывая на ДжонИна и ЧанЁля. Он, кажется, не беспокоится по этому поводу, но ДжонИн способен прочитать скрытое выражение неудовольствия, потому что ДжонИн не упомянул ничего об этом, хотя ТеМин рассказывает ему всё. ЧанЁль пристально оглядывает ТеМина и отвечает: — Нет. — Хорошо, — смеётся ТеМин, его глаза сияют озорством. Это плохой сигнал, и оба его друга знают об этом, но ДжонДе слишком увлечён своей выпивкой, чтобы остановить его, а ДжонИн не может остановить его, не вызвав подозрений. — Потому что ДжонИну трудно угодить, мне ли не знать. Вечно хотелка на полную мощность. ТеМин уже выпил слишком много, как и ДжонИн. Достаточно, чтобы не злиться на него за то, что болтает о их прошлом, но недостаточно, чтобы неправильно истолковать взгляд ЧанЁля, направленный на него, и разочарование в опущенных уголках рта. — Вы пара? — бормочет он, и его низкий голос просачивается через тело ДжонИна. ДжонИн бы был мудаком, если бы флиртовал с ЧанЁлем, имея отношения с кем-нибудь другим. — Конечно, нет. — Но мы были! — восклицает ТеМин, и его белые зубы блестят в темноте бара. Он допивает залпом свой напиток и подмигивает ДжонИну, который в настоящее время пытается заставить его заткнуться, мотая головой. Его друг, однако, продолжает, глядя прямо на ЧанЁля. — Он был моей хорошенькой шлюшкой. У ДжонИна на секунду отваливается от шока челюсть. Не потому, что ТеМин не прав, так как ДжонИн считает себя достаточно развратным, когда дело доходит до секса — совсем ведь теряет голову, когда чувствует член в заднице, —, но потому, что это должно оставаться между ними двумя, а не предаваться огласке. Но всё это выглядит как полная фигня по сравнению с реакцией ЧанЁля. — Что, блять?! — орёт тот в ярости. Все подпрыгивают от неожиданности, когда ЧанЁль встаёт и случайно опрокидывает свой бокал, отчего его содержимое расплёскивается по столу. Затем он смотрит на ДжонИна, заверяя: — Я пришибу твоего дружка. Все происходит слишком быстро. ТеМину везёт, что ДжонИн не позволяет ЧанЁлю выполнить угрозу, хватая его обеими руками, чтобы его друг не получил по шее от нелегального боксёра. ЧанЁль пытается вырваться пару секунд, но сдаётся, когда видит выражение лица ДжонИна — тревожное, почти в панике. — Думаю, нам пора заканчивать, — торопливо говорит ДжунМён, пока ДжонИн оттягивает ЧанЁля назад, и испуганных лиц остальных парней достаточно для ответа. *** ЧанЁль взбешён. Но, тем не менее, ДжонИн взбешён в разы сильнее. Когда они выходят из паба, ЧанЁль шагает к своей машине, не говоря ни слова, и тогда ДжонИн понимает, что он не собирается позволить ему уйти безнаказанным за такое поведение. Он спешит попрощаться со своими друзьями, хотя ДжонДе пытается убедить его не идти за ЧанЁлем сейчас, потому что всё станет ещё хуже. Он сознательно игнорирует совет и следует за ЧанЁлем к его машине. Шаги ДжонИна раздаются эхом по парковке, мягкий полумрак окружает его, хотя света достаточно, чтобы увидеть, как ЧанЁль оборачивается и ждёт его. Опёршись на свой старую машину, он выглядит ещё злее со скрещенными руками. ДжонИна тянет как магнитом; он пришёл, чтобы поругаться с ЧанЁлем, чтобы поссориться с ним, но это последнее, о чём они думают, когда оказываются на расстоянии прикосновения. ДжонИн не останавливается, задыхаясь, и ЧанЁль приветствует их «столкновение» голодными глазами и такими же голодными губами. ДжонИн стонет в этот развязный поцелуй, позволяя ЧанЁлю укусить себя, чтобы насладиться его губами и языком; он уступает ЧанЁлю, который хватает его за волосы на затылке и тянет, заставляя его подставить шею, подчиниться, хныкать, быть готовым принять всё, что ЧанЁль хочет дать ему. — Залезай в грёбанную машину, — хрипит ЧанЁль ему в челюсть, позволяя ДжонИну обнимать себя за талию, как будто тот не может стоять самостоятельно. — Я научу тебя, что такое быть шлюхой. У ДжонИна даже не было времени, чтобы среагировать — ЧанЁль открывает заднюю дверь и толкает его внутрь. Он возится мгновение, пока дверь снова закрывается, и ЧанЁль хватает его сзади за бёдра, разворачивая. ДжонИн только ойкает, когда его укладывают на сиденье. ЧанЁль нависает над ним, и он думает, что абсолютно наплевать, что они находятся в машине посредине стоянки, он хочет, чтобы ЧанЁль хорошенько трахнул его без дальнейших вопросов. Но, кажется, ЧанЁль не собирается этого делать. Он не спеша проводит с нажимом пальцами по ногам ДжонИна, пока не перемещается на пояс его джинсов, и ДжонИн поднимает бёдра, прося раздеть его. Но ЧанЁль этого не делает — тень улыбки приподнимает уголок его рта, пока он потирает член ДжонИна через ткань, прикосновением толкая его бёдра вниз. Долгое воздержание обеспечивает такой быстрый стояк ДжонИну, что член ноет от недостатка ощущений, так что как только ладонь ЧанЁля касается его, он не может сдержать порыва усилить эти ощущения. — Позволь мне… — стонет он, снова вскидывая бёдра, но потом ЧанЁль расстёгивает его джинсы и приспускает, и ДжонИн только хрипло выдыхает: — ЧанЁль. — Что? — дразнит тот, наклоняясь, чтобы поцеловать грудь ДжонИна; горячее дыхание щекочет его кожу. Каким-то образом ДжонИну удается избавиться и от нижнего белья, пока ЧанЁль оставляет засосы на его груди, оставшись совершенно голым снизу, хотя это последнее, о чём он думает, нетерпеливо сжимая в кулаке свой член. ЧанЁлю нужна секунда, чтобы сообразить, что ДжонИн трогает себя, но тёмный, хищный взгляд красноречиво сообщает ДжонИну всё необходимое. Он убирает руку ДжонИна и обхватывает его член собственными пальцами, и это чужое прикосновение, тёплая кожа, трущаяся о головку члена, вызывает у ДжонИна протяжный стон. — Здесь? На заднем сидении? На парковке? — продолжает ЧанЁль, пытаясь смутить его. ДжонИн лишь стонет, возрастающее напряжение убивает любой стыд в его сознании. — Вот такой ты парень, м? ДжонИн открывает рот, чтобы ответить, но с тем, как ЧанЁль надрачивает ему, он забывает вопрос и напрямую просит: — Да, вот так… Вот… О Боже. Он слышит смех ЧанЁля, хриплый от возбуждения, прежде чем тот отпускает его. Машина не слишком большая, ЧанЁль дотягивается до бардачка без особых проблем, и ДжонИн пользуется моментом, чтобы избавиться от своей рубашки и перейти к ширинке ЧанЁля. Он даже не утруждается стягиванием его джинсов вниз, ныряя руками внутрь, чтобы взять член ЧанЁля; тот рвано дышит, застигнутый врасплох, пока не возвращается со смазкой в руках, и его глаза скользят по полностью обнаженному ДжонИну. Это несправедливо, что у ЧанЁля на заднем сидении ДжонИн голышом, как подарок, в то время как он сам всё ещё полностью одет. ЧанЁль, кажется, весь в предвкушении, открывая смазку, когда ДжонИн выхватывает её из рук и с вызовом бросает: — Сначала твоя одежда, парень-татуировка. ЧанЁль колеблется секунду, как будто неохотно воспринимая приказы, но мгновение спустя он обнажает торс, покрытый чернилами. И ДжонИн хочет трогать, хочет, чтобы его трогали, сейчас, когда он пришёл к соглашению с самим собой по поводу того, что запрещал себе всё это время. Когда ЧанЁль со спущенными штанами и высвобожденным членом смотрит на него снова, то обнаруживает ДжонИна, который уже растягивает себя собственными пальцами. ДжонИн замечает рычание ЧанЁля, возбуждённого происходящим, самим фактом того, что ДжонИн просто не смог дождаться, пока тот разденется. ЧанЁль, кажется, колеблется, мечась глазами от вида того, как пальцы ДжонИна исчезают внутри, и тем, как его губы приоткрыты в немом наслаждении, как грудь поднимается и опускается; его хватает ненадолго, прежде чем он хватает ДжонИна и проталкивает ещё два пальца внутрь, не давая ДжонИну убрать свою руку. Тот задыхается и раздвигает ноги шире, чтобы вытащить пальцы и дать возможность ЧанЁлю задать собственный ритм. Моментом позже, когда ЧанЁль ныряет вниз, ДжонИн чувствует тёплый язык, ласкающий его анус. Всё, что он может делать — это стонать, не способный выговорить ни слова, пока ЧанЁль хватает его бёдра и подтягивает вверх, используя только свой язык, чтобы подготовить его. ДжонИн хочет схватить ЧанЁля за волосы, но как только он пытается, ему не позволяют. — Мы не будем этого делать, не так, — предупреждает его ЧанЁль низким голосом, показывая, что хочет того ДжонИн или нет, его никто не спрашивает. Он не обращает на это внимания, пока ЧанЁль не отпускает его, раскрытого и подготовленного, и у него не остаётся другого выбора, как спросить: — Не так? Уголок рта ЧанЁля приподнимается вверх, как мастер улыбается любимой кукле, освещенной только слабым светом внутри машины. ДжонИн дрожит, когда ЧанЁль наклоняется, прижимая губы к груди и глядя на него снизу вверх. — Когда ты на спине, — поясняет он, лаская рукой бок ДжонИна, пока тот садится, после чего шепчет: — Вместо этого, я хочу посмотреть, как будешь объезжать меня. Опять же, это не обсуждается, хотя стоны ДжонИна выражают больше, чем согласие. ЧанЁль перетаскивает его, как будто тот ничего не весит, и ДжонИн использует возможность присосаться к татуировкам, которые у ЧанЁля по всей шее. В машине не так много места, так что в итоге он прижимается к груди ЧанЁля, сидя верхом, и дарит ему долгий поцелуй. Когда ДжонИн отстраняется, он горит всем телом. Воздуха в лёгких хватает на рваный выдох, когда ЧанЁль направляет свой член внутрь него. Тот посылает ему взгляд, чтобы оценить силу жажды ДжонИна — заминка, что кажется вечностью, — а затем толкается вверх, входя полностью. Даже после подготовки ДжонИн немеет на мгновение, держась за плечи, пока ЧанЁль не начинает скользить в нём. — Красивый, — рычит ЧанЁль, обвивая руками талию ДжонИна. ДжонИн проходится пальцами по татуировкам ЧанЁля, колени расползаются, так что он усаживается на ЧанЁля полностью. Он делает это слишком быстро, заставляя боксёра стонать почти неслышно, но ДжонИн думает только о том, что хочет гораздо больше. Он опирается на заднюю часть переднего сиденья, чтобы поддержать себя не только с помощью рук на коленях ЧанЁля, и только сейчас, когда он широко развёл ноги, и у ЧанЁля идеальный вид на него, он начинает двигаться. Дыхание ЧанЁля сбивается, как только ДжонИн начинает трахать себя его членом, хотя это мучительно медленный ритм вначале. В любом случае, он ласкает его бёдра и надрачивает ДжонИну, заставляя его ускориться. ЧанЁль позволяет ему задавать темп, наслаждаясь зрелищем, когда ДжонИн становится беспорядочным в своих движениях; бесконечные стоны отражаются внутри небольшого пространства. ДжонИн не похож на парня, настолько жаждущего, настолько помешанного на идее позволить трахнуть себя на заднем сидении машины; ЧанЁль предполагал, что они будут продвигаться крошечными шагами, а вместо этого ДжонИн на нём сверху, возбуждённый настолько, что способен только стонать. — Чан-ЧанЁль, — зовёт его ДжонИн, нетерпеливо принимая в себя весь член ЧанЁля снова и снова, и откидывает голову на сидение. — Двигайся. Ему не нужно повторять дважды. Он давно жаждет взять инициативу на себя, так что в мгновение ока он обездвиживает ДжонИна между своих рук, толкаясь вверх под мольбы ДжонИна о большем. Но потом парень, кажется, замирает, его беспорядочное дыхание прекращается, и ЧанЁль не удивляется, услышав напряженное: — Щас кончу. ЧанЁль выскальзывает из него, и что-то похожее на отчаяние появляется на лице ДжонИна. Это ненадолго, потому что ЧанЁль переворачивает его на четвереньки, и тот прижимается лицом к заднему сиденью, колени дрожат. В этот раз проскользнуть внутрь ЧанЁлю проще, но кажется, что каждое движение способно отправить ДжонИна в бессознательное состояние; его стоны и шлепки кожи о кожу — единственные звуки внутри машины, пока ЧанЁль его безжалостно трахает, не обращая внимания на то, может ли тот ещё дышать — по крайней мере, он по-прежнему способен подаваться навстречу толчкам ЧанЁля каждый раз. Этого достаточно для ЧанЁля, который цепляется пальцами в бёдра ДжонИна, чтобы толкнуться глубже; ДжонИн кончает с пронзительным стоном, и вид его оргазма заставляет ЧанЁля последовать за ним, падая на него сверху в процессе. Чтобы отойти от оргазма, восстановить силы в конечностях, им требуется несколько секунд, но ЧанЁль шлёпает ДжонИна по заднице, когда ему удаётся выйти из него, чем провоцирует невнятный протест. Тем не менее, ДжонИн переворачивается на спину, и ЧанЁлю всё равно, что в его машине сперма; он предпочитает забраться сверху на ДжонИна, целует его грудь и изгиб шеи, смеясь: — Ты так чертовски горяч вот так, красавчик. Когда он отстраняется, ДжонИн ведёт указательным пальцем по татуировке на кадыке ЧанЁля. Быть главным героем, думает ДжонИн, совсем не плохо.