Дары

Пока сир Донатан распекал его противников, всех вместе и каждого в отдельности, Лорас стоял в сторонке, старательно и не очень успешно прятал торжествующую улыбку и делал вид, что даже не запыхался. Время от времени он бросал быстрый косой взгляд в сторону Ренли, и тогда улыбался шире. И Ренли тоже. У него за спиной Кортни Пенроз и другие рыцари Штормового Предела привычно обсуждали, кто из оруженосцев ничего, сгодится, а кто так себе. Ренли не прислушивался – больше всего это напоминало спор о лошадиных статях и наводило скуку. Смотреть было куда занятнее. Доспех на Лорасе был уже настоящий, полного веса: неделю назад он стал совершеннолетним, а по какой-то неизвестной причине для всех учителей, в том числе и его собственных в свое время, это было религиозное значимое событие. Еще Ренли отлично помнил, как впервые оказался внутри полного доспеха в том же возрасте, и долго потом был уверен, что, когда ему велят в этом еще и двигаться, над ним явно издеваются, причем изощренно и беспричинно. Если подумать, он и сейчас не вполне отказался от этого подозрения. Лорас на глазах у Ренли деловито поосваивался в своем новом доспехе полчаса, прислушиваясь к чему-то загадочному. Потом перетянул пару ремешков, подвигался еще немного, удовлетворенно кивнул – и думать забыл обо всем этом железе. По крайней мере, так казалось. – Джон Морриген, первый же настоящий противник сделает из твоей пустой головы ночную посудину, и будет прав! – старый медведь был беспощаден, и то, что бедолага приходился ему, если Ренли все правильно помнил, внучатым племянником, его нисколько не останавливало. – Лорас, покажи ему еще раз. – Конечно, сир Донатан,– ответил Лорас с достоинством. – Мне не трудно. И отсалютовал своему противнику. Если вообще можно отсалютовать снисходительно, то ему это удалось. Джон Морриген, младший сын одного из знаменосцев Ренли, был старше и заметно крупнее Лораса, но помогало ему это не слишком. На его месте Ренли, наверное, возненавидел бы надменного Тирелла, который вечно лучше всех. На своем месте Ренли чувствовал – через весь замковый двор – радость и удовольствие, которые излучал Лорас. Это ощущение было таким сильным, что отдавалось в теле, и хотелось подпрыгнуть, лихо завопить что-нибудь воинственное и присоединиться. Ренли переступил с ноги на ногу и обернулся к Кортни Пенрозу: – Как хорош, верно? – сказал он с гордостью. Сир Кортни пожал плечами, огладил свою огненную бороду и ответил сдержанно: – Боец он прирожденный, это правда. Но слишком красуется. – У него есть причины красоваться, разве нет? – рассмеялся Ренли. – Может быть, но это еще выйдет ему боком, если не отучится. А вы его поощряете. Какие же они все невыносимые зануды, эти старые вояки. Джон Морриген полетел на песок после удачной подножки, сир Донатан глянул на него, смилостивился, махнул рукой и подозвал к Лорасу кого-то еще. – Это вы юного Тирелла еще в седле не видели,– сказал Уилмар Фелл. – Вот к чему у парня и правда талант. Ренли знал, что у сира Уилмара и сира Кортни какой-то свой спор длиной в два десятилетия про то, как отличить хорошего бойца, и предпочитал не вмешиваться. Он никогда не вмешивался в богословские споры. – Почему же, видел, – ответил сир Кортни. – Впечатляет, я не спорю, пока его противники – такие же мальчишки. Для кого-то посерьезней юный Тирелл мелковат, и если еще не вырастет… – Да при чем здесь «вырастет», сир Кортни, дело в длине плеча. А тут уж… Так и есть, опять началось. Ренли спрятал улыбку. Плечо или что-то другое, Ренли не знал, но Уилмар Фелл был прав. Верхом и с лансом Лорас был еще ловче – и еще краше – чем пеший. Здесь явно была замешана та же магия, которая позволяла ему запросто брать из воздуха подброшенный ассаи, и смертные все равно зря старались понять, как она действует. «Зелены их холмы, зелены их плащи, зелены их глаза. Белы их лица, белы их кони, белы их псы. Золото в их руках, золото в их речах, золото в их кудрях» Так ведь в зачине, кажется? Хорошо, Лорас темноловолос и кареглаз, но не всем же им быть одинаковыми… -… Так что вы скажете, лорд Ренли? Кажется, он прослушал, как сир Кортни сменил тему. – Я говорю, что гостил у лорда Баклера в Бронзовых Вратах недавно. Он просил передать, что будет счастлив пригласить вас поохотиться. – Он ваш кузен, кажется? Интересно, Лорас правда совсем не устает или просто знает, что Ренли, на него смотрит? – По материнской линии. У него, кстати, вы должны помнить, три прекрасных дочери – младшей только сравнялось четыре и десять. Чудесное личико и отменно играет на арфе. – Да-да, на арфе,– охотно согласился Ренли. – Замечательно. Ага, вот уже старый медведь сказал: «На сегодня с тебя достаточно, Лорас». Тот немного поупирался, но подчинился. Когда Лорас снял шлем, стало видно, что он изрядно взмок, раскраснелся и светится удовлетворением и гордостью. Сир Кортни откашлялся. – Подумать только, – повысил голос он, – как быстро растут девочки. Вчера еще залезали ко мне на колени, и вот уже красавицы на выданье. А, ну да, конечно. У Кортни Пенроза был только один важный недостаток: неотступное упорство, с которым он пытался Ренли женить. Ну и еще, конечно, тонкость намеков, достойная атакующего вепря. В Штормовых землях скоро не останется девиц на выданье, которые не были представлены Ренли, но было наивно надеяться, что сира Кортни это остановит. Ренли внимательно посмотрел на него и обдумал положение. – Вот что, сир Кортни,– сказал он весело. – В Бронзовые врата я, пожалуй, не поеду, потому что охота там разве что на Королевском тракте на неудачливых путников. Кроме того, в большом зале замка негде развернуться, и танцевать невозможно. Зато я с удовольствием приглашу лорда Баклера, его супругу и дочерей в Штормовой Предел. Спасибо, что подали мне эту идею, сир Кортни. Кортни Пенроз посмотрел с подозрением, но ничего не сказал. – Лорас! На секунду, почти незаметно, у Лораса менялось лицо, когда Ренли звал его по имени. – Я слушаю вас, лорд Ренли, – сказал он с учтивым кивком, подойдя. Первое время Ренли немного опасался, что Лорасу будет непросто держать лицо на людях, но быстро понял, что опасался зря. Это были два совершенно разных «вы» и два совершенно разных «лорд Ренли». Одно произносилось учтиво и отчетливо, второе – легко и почти в одно слово, особенно… особенно если выдыхалось в ухо. «Думай о чем-нибудь еще, Ренли». – Пока ты еще не слишком заскучал в замке на краю света, я хочу позвать гостей. Как ты посмотришь на общество трех юных, прекрасных, хорошо воспитанных девиц? Думаю, можно надеяться на пение и танцы. – Да уж, нашли что спросить у молодого парня. Как еще он посмотрит на юных девиц! – хохотнул Уилмар Фелл. Лорас старательно и довольно убедительно смутился, потом зачем-то бросил быстрый взгляд на сира Кортни и только потом улыбнулся. - Я буду очень рад, лорд Ренли, – сказал он.

***

Лорд Ренли, в черном бархате и золоте, сидел в своем высоком резном кресле во главе стола и с приветливой полуулыбкой слушал просителей. Иногда он о чем-то тихо спрашивал Кортни Пенроза, занимавшего место по его правую руку. Иногда – шепотом обращался к мейстеру Эйвену. А иногда – находил глазами Лораса на галерее, и тогда его улыбка на миг становилась ярче. Гости наверняка принимали ее на свой счет, но Лорасу было не жалко. Любящим подобает быть щедрыми. На стене за спиной лорда Ренли, венчая гобелен с родовым древом Баратеонов, простирались необъятные рога. В длину они были не меньше десяти шагов, и напоминали скорее рога лани, чем оленя. Небывало огромной лани, потому что зверь, который мог бы носить такие рога, едва ли прошел бы в ворота замка. Лорд Ренли показал Лорасу миниатюру в одной из древних книг, где такую тварь, еще и с клыками из пасти, осаждали охотники, ростом ей по колено. Лорас должен был признать, это впечатляло. Не драконьи черепа, конечно, но… Еще Лорас обнаружил, что с места посетителя, если слегка пригнуться и посмотреть прищурясь, рога устраиваются на голове сидящего в кресле, как родные. Получалось… интересно. Когда он поделился открытием с лордом Ренли, тот рассмеялся и сказал, что именно так развлекался в детстве, пока место лорда занимал его брат Станнис, чтобы не заскучать до смерти. – Я не удивлюсь, если так и было задумано, – добавил он. – Настоящее оленье остроумие, в духе моих славных предков. Ну, или им казалось, что это выглядит грозно и величественно, одно из двух. Надеюсь только, что однажды эти рога не свалятся мне на голову. Лорас наблюдал с деревянной галереи для музыкантов и певцов, опоясывавшей зал. От положенного ему места за столом он всегда отказывался без малейших угрызений совести. – Не могу тебя осуждать, – вздыхал лорд Ренли. – Я и со своего места бы с удовольствием сбежал. Там, в конце концов, солнце и яблони зацвели. Да, он говорил так, и печально вздыхал, но Лорас не особенно ему верил. Лорд Ренли был на своем месте ровно в этом кресле под этими рогами, и Лорас не сомневался, что он и сам это знает. И поэтому, хотя снаружи и правда сияло солнце, Лорас был не там, а здесь. … – Вы очень добры, милорд. Высокая, немолодая дама в трауре, вдова знаменосца, как понял Лорас по ее рассказу, кланяется. Полы ее плаща и платья забрызганы дорожной грязью – она проделала долгий путь верхом – и Лорасу видно, что, как она ни старается держаться прямо, ее плечи устало сутулятся. – Это самое меньшее, что я могу для вас сделать, леди Тадбери, в память о вашем муже, – отвечает лорд Ренли. Он говорит негромко, но его голос становится глубже, так что раскатывается по всему залу. – Останьтесь в замке на несколько дней, вам нет нужды пускаться в обратный путь поутру. И забудьте о ваших заботах – теперь это мои заботы. Лорд Ренли поднимается со своего кресла, подает леди Тадбери руку, делает сиру Кортни какой-то жест – тот кивает и ставит пометку в своих бумагах – и ведет даму к удобному месту за столом, поближе к огню. Он отодвигает для леди Тадбери стул, наклоняется к ней, показывает рукой на гобелен и что-то говорит шепотом, улыбаясь. Лорас, конечно, не слышит слов, но зато видит, как ее усталое лицо с глубокими морщинами горя на миг преображается, и она вдруг хихикает, как маленькая девочка. Только тогда лорд Ренли возвращается. … – А я вам всю правду скажу, юный лорд. Тут вам сказать некому, вот я и скажу, – старик стоит перед лордом Ренли, прямой как палка и возмущенный. Больше всего он похож на стоячий валун, каких много в Штормовых Землях или, если уж на то пошло, на очень тощего, но очень гордого тролля. Он и явился, припоминает карту Лорас, с какого-то края света, где сплошь скалы, мох и водоросли, и его дело – какая-то бесконечная тяжба с другим таким же троллем за пару булыжников. – Только вы сами знаете, что бы сделал на вашем месте ваш покойный батюшка. Вот уж был справедливый господин, храни Семеро его душу. И лорд Станнис бы тоже этого не потерпел… Ох и зря он это, думает Лорас, ох и зря он ставит в пример Станниса Баратеона. Улыбка лорда Ренли на мгновение становится хищной, и Лорасу почти жаль старого тролля. Точнее, было бы жаль, не предвкушай он ответ. Но лорд Ренли задумывается на секунду – Лорасу хорошо знакомо это выражение на его лице – а потом говорит, почти весело: – Вообще-то я не знаю, сир Альмерик. – Чего вы не знаете? – подозрительно спрашивает старик. – Ну как же, сир Альмерик, – лорд Ренли разводит руками. – Не знаю, что сделал бы мой покойный отец на моем месте, конечно. Вы ведь помните, я был младенцем, когда несчастье унесло его и мою матушку. Старый тролль выглядит растерянным, но лорд Ренли не дает ему опомниться. – Поэтому, сир Альмерик, я прошу вас об одолжении: останьтесь на ужин, ведь тогда вы сможете обстоятельно рассказать мне о порядках при моем достойном батюшке. Я не могу принять такое важное решение, пока вы не просветите меня. Окажите мне честь, сир Альмерик. И улыбается обезоруживающе. Старый тролль, растеряв весь свой пыл, что-то бормочет, соглашаясь, а Лорас утыкается носом в рукав, потому что нельзя же громко хрюкать на весь зал. За ужином, после четвертой чаши вина и половины бараньей ноги сир Альмерик громко провозглашает, что лорду Станнису далеко до юного, но понимающего сердцем старинные приличия и благородное обхождение лорда Ренли. И судьба замшелых валунов, к общему облегчению, забыта. Нет, лорд Ренли мог сколько угодно говорить, что с удовольствием сбежал бы со своего кресла, и что все это только вежливость, которой его учили. Лораса тоже учили, но так он не умел, и сомневался, что когда-нибудь сумеет. Сейчас лорду Ренли, впрочем, и правда было от чего затосковать, потому что деревенский староста очень обстоятельно рассказывал про ливни, из-за которых размыло пастбища и еще про какие-то злоключения коров, овец и амбаров. Лорд Ренли вздыхал, посматривал за окно, барабанил пальцами по подлокотнику в виде оленьей головы и скучал. «Как и всякий человек в своем уме». Лорас, заскучав, обычно вспоминал игру, которую ему когда-то показал Алайо – наблюдал за сновавшими слугами, за рыцарями, за гостями, стараясь угадать, куда через секунду они двинутся, в какую сторону посмотрят, что возьмут в руку. Еще отлично годились голуби – стая павлиньих голубей, которую держала в Хайгардене леди-матушка. Лорас так и не понял, почему игра считается сложной. Алайо, правда, говорил, что в бою ее применять труднее, но Лорасу так не казалось. Угадать, где окажется в следующую секунду человек в доспехе и с оружием, вообще-то было гораздо проще. Чем отвлечь лорда Ренли, Лорас тоже придумал. Стараясь не слишком скрипеть половицами, он перешел галерею, чтобы оказаться у лорда Ренли прямо над головой. Посмотрел вниз, прикинул, нет ли сквозняка, потом быстрым движением разжал руку. Полураскрытый яблоневый бутон медленно опустился лорду Ренли на правое плечо. Два лепестка отпали. Лорд Ренли скосил взгляд, как бы невзначай накрыл бутон рукой и поднял глаза на Лораса, с той мимолетной, бесценной улыбкой, ради которой все и затевалось. Сир Кортни тоже посмотрел вверх. Взгляд был спокойный, короткий, безо всякой враждебности. Но Лорас почувствовал, как каменеет спина. Всегда один и тот же непонятный взгляд – сегодня утром, на мечной тренировке, прямо сейчас, и вот уже несколько месяцев так. «Именно поэтому я сейчас здесь. Чтобы поговорить с ним». Помогло, раздражение стало меньше. Лорас даже спрашивал лорда Ренли, за что сир Кортни может его недолюбливать. – А он тебя разве недолюбливает? – удивился лорд Ренли. – Положим, Кортни Пенроз старый угрюмец… – Да вы про всех так говорите, – сказал Лорас скептически. – Правда? – лорд Ренли рассмеялся. – Ну что же мне прикажешь делать, если меня окружают одни старые угрюмцы. Кроме тебя, конечно, моя роза. Так вот, я его давно знаю, и могу тебя уверить: если Кортни Пенроз кого-то невзлюбил, то говорит сразу, доходчиво и громко. Веришь ли, я до сих пор не могу выведать у него, что такого он ответил моему братцу Станнису, когда тот звал его к себе на службу. Мол, рано вам такие слова знать, юный лорд. Что ж, в эту историю охотно верилось, даром что сир Кортни при нем всегда был отменно вежлив. Настаивать Лорас не стал. Было трудно объяснить, в чем он чувствовал неприязнь, не рискуя показаться мнительным. Да и выглядеть так, будто он жалуется лорду Ренли на его знаменосца -приятного мало. К тому же он прекрасно мог уладить это дело сам. Поразмыслив, Лорас решил, что самая правдоподобная причина для неприязни – в том, что он Тирелл. Сир Кортни был здесь, когда Штормовой предел осаждали войска его отца и его дяди, лорда Редвина. Надо думать, обида родом из того времени. Конечно, странная злопамятность: осада велась по правилам чести, и с тех пор прошло много лет. Никто другой в замке никогда не припоминал ее Лорасу с упреком, что и понятно: он-то и вовсе был младенцем тогда. Но никакой другой разумной причины не было. Что ж, злопамятны иногда бывают и очень достойные люди. К счастью, это можно уладить. Последний проситель откланялся с благодарностями – к общему облегчению, как показалось Лорасу, и лорд Ренли поднялся, а за ним и остальные. Лорас успел заметить, что лорд Ренли все еще сжимает в руке цветок, улыбнулся, слетел по лестнице с галереи, чтобы перехватить сира Кортни. Тот, как ни странно, совсем не удивился и с готовностью отвел Лораса в сторону. – Что я могу для вас сделать, юный лорд Тирелл? – спросил сир Кортни. – Могу я задать вам прямой вопрос, как принято между людьми чести? Да, правильные слова. – Людьми чести, даже так? – переспросил сир Кортни и Лорас увидел что-то похожее на усмешку. – Задавайте, конечно. – Есть что-то в моих поступках или манерах, что вызывает ваше неудовольствие, сир Кортни? Лорд Ренли очень высоко ценит ваше мнение, а мне не хотелось бы уронить честь моего дома. Возможно, я допускаю промахи, не зная, какие обычаи приняты в Штормовых Землях? Если так, прошу вас, скажите мне об этом. Сир Кортни смерил его долгим взглядом, который Лорас не смог прочитать. Удивление?.. Любопытство?.. Наконец, он огладил свою огненную бороду и сказал: – Обычаи Штормовых Земель, говорите… Нет, юный лорд Тирелл, вы не допустили никаких ошибок. Нельзя же спрашивать с вас за то, кем вы родились. Вот оно, как Лорас и предполагал. Теперь главное повести разговор об осаде Штормового Предела правильно, и… – Вам следовало родиться девочкой, – закончил сир Кортни. Лорас застыл. Нужно было что-то сказать, прямо сейчас, хотя бы «Боюсь, я не понимаю вас», хотя бы что-нибудь. Да быть не может, только не Кортни Пенроз, это же смешно, он наверняка имеет в виду что-то другое, может, и вовсе послышалось, просто… «Да скажи же что-нибудь, не стой столбом!» – У всех свои недостатки, – сир Кортни сам прервал невыносимое молчание, и Лорасу вдруг почудилось, что его голос… потеплел? Да нет, глупости, с чего бы? – Я давно живу в Штормовом Пределе, дольше, чем вы – на свете, и знаю это отлично. – Я… Кортни Пенроз не дал ему договорить, и это было хорошо, потому что Лорас все еще не имел понятия, что же собирается сказать. – Не берите в голову, юный лорд Тирелл. В остальном – из вас получится отличный рыцарь, – сир Кортни коротко потрепал его за плечо. – Боги были щедры к вам. Хорошего вечера.

***

Юные девицы Баклер: Эйлинор, Гленис и самая младшая, Джейни – держались приветливо, весело и танцевали прекрасно, так что Лорас был совершенно не против приглашать каждую из них по очереди. Разве что семнадцатилетняя Эйлинор посматривала на него немного свысока. В прямом смысле тоже. А вот лорду Ренли повезло меньше. Ему, как хозяину замка, приходилось вести в каждом танце леди Баклер, что было, как Лорас замечал краем глаза, делом непростым. Ее супруг, дородный лорд Баклер, больше интересовался вином и угощением, чем музыкой. Лорас привычно пообещал себе, что ни за что, проживи он хоть до семидесяти, до такого не дойдет. Лорд Ренли украдкой потер под столом ушибленную лодыжку. Самое время прийти на помощь. – Хотите, я вас сменю? – спросил Лорас шепотом. – Было бы ну очень великодушно с твоей стороны. А ты справишься? Тут… ай... не самое легкое дело. – Это вы с моей тетушкой Денизой не танцевали,– с большим достоинством ответил Лорас и отправился приглашать свою даму. Быстрая, ловкая Джейни нравилась Лорасу больше своих сестер, и он очень охотно повел ее посмотреть на Штормовой Предел. Она попросила отвести ее в септу, там села на скамью, сцепила руки на коленях, посмотрела на него строго, взяла с него обещание никому не говорить и рассказала, что твердо решила посвятить себя богам. – Вот что вы чувствуете, когда приходите сюда? – спросила она вдруг. Лорас ни при каких обстоятельствах не смог бы ответить ей честно. Малая замковая септа большую часть времени пустовала, была очень уединенным местом, и как-то раз… Теперь запах ладана наводил Лораса на неожиданные мысли, и если бы только мысли. К счастью, Джейни не обратила на его молчание внимания. – А у меня все совсем иначе. Только меня никто не хочет слушать всерьез, – добавила она с досадой. – Мне все время говорят одно и то же, что я еще повзрослею и непременно передумаю, и зачем-то захочу замуж. Не очень-то это справедливо, вам не кажется? Лорас вдруг понял, как сильно соскучился по Маргери. Нужно наконец-то написать ей настоящее письмо, стыдно бесконечно посылать записки в три строчки. – Конечно, моя леди,– улыбнулся Лорас.