Часть 1
26 сентября 2015 г. в 17:22
Ньют не помнил, в какой момент этот Салага перестал быть для него просто Новичком. Мягкое «Томми» вырывалось из него перед тем, как он успевал подумать и, осознавая небольшую оплошность, Ньют смущенно улыбался, стараясь отвести тему подальше от вездесущего Чайника, без которого не обходилось ни одно событие.
Ньют довольно часто прокручивал у себя перед глазами, будто в замедленной съемке, прибытие Томаса в Глэйд. Перепуганный, с огромными шокированными глазами, как у оленя, парень не вызывал ничего, кроме умиления и снисходительной улыбки. Однако уже спустя какой-то там день стало ясно, что проблем с новоприбывшим будет навалом. Неуемное любопытство парня и стремление во что бы то ни стало разобраться во всем заставляли Ньюта по нескольку раз в день срываться с места, отрываясь от дел, и нестись, прихрамывая, к Новичку, которого то понесло ко входу в Лабиринт, то к медакам: посмотреть на ужаленного Бена. Но, как ни странно, Ньют не испытывал злости к этому парню. Небольшое раздражение — только иногда. Чаще всего его поражала эта кипящая энергия и живой интерес ко всему происходящему. За все годы, что Ньют провел в Глэйде, Томас оказался первым и единственным, кто задавал вопросы с интервалом в тридцать секунд ежедневно. Он не только хотел знать абсолютно все, но желал изменить их незавидную участь узников Лабиринта, и это было похвально.
Когда Томас сорвался с места и рванул к закрывающимся воротам Лабиринта, чтобы помочь Минхо и Алби, Ньют почти не удивился. Только вот в груди как-то неприятно кольнуло, а с губ сорвалось тихое: «Что же ты наделал, Томми?»
Не сомкнув ночью глаз, Ньют лежал на холодной земле возле ворот, бессмысленно глядя на черное небо без единой звезды. Он слышал грохот стен, менявших направление, слышал мерзкий визг и металлическое щелканье гриверов, слышал шелест ветра по траве, слышал храп товарищей в лагере. Но он не слышал того безумца, ринувшегося в Лабиринт. Ньют и сам не знал, что хотел услышать, да и хотел ли вообще.
Он и сам не понимал, почему у него так щемит сердце от мыслей о том, что этот совсем еще мальчишка, возможно, уже погиб от собственного безрассудного героизма, спеша на выручку парням, которых знал по меньшей мере пару дней. Ньют был одним из первых Глэйдеров, наравне с Минхо и Алби. Он знал этих двоих несколько лет, тогда почему он не чувствует из-за них того же сумасшедшего беспокойства, как за Томаса? Ньюту казалось постыдным то, что он так думал (а точнее не думал) о своих друзьях. В первую очередь он должен беспокоиться за них, и только в последнюю — за какого-то взбалмошного мальчишку. Но почему это не так? В какой момент произошел этот перелом? Почему его так тянуло к Новенькому, которого, скорее всего, уже нет в живых? Ответов на эти вопросы Ньют не имел, и из-за этого становилось еще паршивее. Было очень горько. Так горько, что хотелось залезть на стенку и… нет, Ньют не будет думать и вспоминать об этом, он должен быть сильным.
Перед самым рассветом парню удалось заснуть. Сон был беспокойный, и Ньют то и дело ворочался с боку на бок, морщась от боли в спине. Едва небо стало окрашиваться в свой обычный цвет, Ньют уже стоял у ворот, напряженно смотря на каменные глыбы, пытаясь, будто силой мысли, раздвинуть их и ринуться на поиски. Наконец, раздался грохот, оповещающий об открытии ворот, и к ним постепенно начали стекаться другие Глэйдеры, только-только продравшие глаза. Рядом, с полными надежды глазами, стоял Чак, который, как успел заметить Ньют, уже смог подружиться с Томасом, упорно утверждавшим в первый день, что друзья ему не нужны. Усталая улыбка появилась на лице Ньюта, но тут же исчезла, стоило ему вспомнить о том, что Томас вряд ли вернется.
Загрохотали Ворота.
Впереди лишь увитый плющом коридор Лабиринта.
Пустой.
Сердце Ньюта ухнуло куда-то вниз. Голос в голове грубо сказал: «А чего ты ждал? Никто не возвращался. И Он не исключение.»
Захотелось лечь на землю и по-детски расплакаться от собственного бессилия.
— Эй, смотрите, вот же они! — раздался вопль Чака где-то поблизости.
До Ньюта не сразу дошел смысл сказанных мальчиком слов, а когда осознание пришло, парень сорвался с места и припустил навстречу Минхо и Томасу, тащивших на себе бессознательное тело Алби. Навстречу Томасу — ободранному, грязному и потному, но живому Томасу.
Ньют уже не помнил, что говорил тогда. Кажется, это был бессвязный поток ругани, который прекратился, стоило лишь Томасу виновато улыбнуться и потупить взгляд. Только тогда Ньют расслабился. По-настоящему расслабился, глубоко вздохнул и отправил парней к медакам подлататься.
Прошло несколько дней с тех пор. Ньют сидит на излюбленном месте Томаса — в юго-западном углу возле Могильника, среди раскидистых деревьев. Он и сам не помнит, как и зачем пришел сюда, зато отчетливо понимает, почему Томасу так нравится это место. Здесь было спокойно. Тихо настолько, что практически не было слышно привычной каждодневной возни лагеря.
Откинув голову и прислонившись спиной к каменной стене Лабиринта, Ньют чувствовал умиротворение. Пусть и непродолжительное, ведь после возвращения отсюда его опять накроет волна, ставшей такой привычной, рутины, но все-таки умиротворение.
Ньют скорее не увидел Его — услышал. Тихие, но такие знакомые шаги. Ньют давно заметил за Томасом эту особенность — он ходил тихо и очень аккуратно, будто боясь создать хоть малейший шум. Выйдя из чащи, Томас резко остановился, увидев, что его место уже занято.
— Ньют? Что ты тут делаешь?
Ньют хрипло засмеялся.
— Почему я не задаю тебе тот же вопрос, когда ты сваливаешь ото всех и отсиживаешься здесь?
Томас улыбнулся.
— Тогда я понимаю.
— Садись, — сказал Ньют, слегка отодвигаясь и освобождая место рядом для Томаса.
Парень плюхнулся рядом, обдав Ньюта терпким запахом пота. «Он только что вернулся из Лабиринта», — догадался Ньют.
Несколько минут они молчали. Молчание это нарушало лишь тяжелое дыхание Бегуна, которое со временем пришло в норму и стало таким же тихим, как его шаги.
Было уютно сидеть так и просто молчать. Но Томас не был бы Томасом, если бы не:
— Ньют, у меня есть вопрос.
— Да неужели? — саркастично пробубнил Ньют, не открывая глаз.- И какой же на этот раз, Томми?
— Вот этот, — ответил парень и вздохнул, будто собираясь с мыслями, — Почему ты относишься ко мне не так, как другие Глэйдеры? Почему называешь меня «Томми»?
Ньют приоткрыл глаз и искоса взглянул на Томаса. Опасная тема. В голове будто завыла предупреждающая сирена.
— Тебе не нравится? Могу вести себя, как Галли. Тебе станет легче? — монотонным голосом ответил Ньют.
— Ты не станешь этого делать, — уверенно заявил Томас.
Ньют открыл глаза.
— Откуда столько уверенности? — спросил он, иронично приподняв бровь.
— Ты не сможешь. Я знаю это, — уже не так уверенно добавил Томас.
— Ты вообще довольно многого обо мне не знаешь, Шнурок, — ответил Ньют и, немного подумав, сказал, — Но вообще-то ты прав.
— Тогда почему? — спросил Томас и повернулся всем корпусом к парню в ожидании ответа.
Отшутиться не получится. Перевести тему тоже. Ньют вздохнул и запустил пятерню в светлые волосы.
— Я и сам толком не знаю. Есть в тебе что-то, чего нет в других.
— Что, например? — медленно спросил Томас, все так же не отрывая внимательного взгляда, который, словно рентген, просвечивал Ньюта насквозь и заставлял чувствовать неуверенность.
Сирена в голове Ньюта взвыла с бешеной силой и замигала ярко-красным цветом. Очень опасная тема. Нужно тщательно подбирать слова, чтобы не сболтнуть лишнего. Но тщательно подбирать слова не получалось, потому что светлые карие глаза следили чересчур внимательно и превращали мысли в запутанный клубок. Ньют, наконец, выдавил:
— Ты умеешь чувствовать. Твои эмоции — вот твое главное отличие. Из всех Глэйдеров на происходящие события ты даешь самую яркую реакцию. Это…круто? — неуверенно закончил Ньют и взглянул на парня.
Тот сидел, склонив голову и, наконец, оторвав пронзительный взгляд от Ньюта.
— Но ведь я не один такой! — воскликнул парень.
— Да ладно? И кто же еще? — фыркнул Ньют.
— Ты, — просто ответил Томас.
— Я тут уже два года, балда, и ничему не удивляюсь. За исключением, разве что, твоей, Томми, наивности, — он ухмыльнулся.
— Хочешь сказать, что не удивишься даже этому? — прищурившись спросил Томас и резко кинулся в сторону Ньюта, начав его щекотать. Парень как-то смешно хрюкнул от неожиданности и залился таким громким и искренним смехом, каким не смеялся уже давно.
— Хватит, Томми, у меня сейчас живот порвется от смеха, — с трудом выдавил из себя Ньют, все так же истерично посмеиваясь.
Томас, сидя на парне, счастливо улыбался.
— Еще скажи, что ты не удивился этому.
Ньют, чуть успокоившись, понял, что находится не в совсем удачном положении, и щеки его окрасились милым румянцем. А когда Ньют смущался — он начинал наступление.
— Вполне ожидаемо от тебя, так что нет, ты меня не удивил. Придумай что-нибудь получше, — нагло заявил парень, глядя в глаза Томасу.
«Нарываюсь. Глупое предложение, очень глупое» — набатом стучало в его голове.
— Вот ведь упертый шанк, — покачал головой Томас, улыбнулся и, нагнувшись, впился поцелуем в губы по-настоящему удивленного Ньюта.