***
Это нужно было сделать давно. Сразу, как только все произошло, а не ждать год. Не ждать, что все забудется, утихнет и развеется прахом по ветру. Нужно было забрать Джоша сразу. До того, как на поиски Бэт и Ханны прилетели спасатели. Тем самым утром. Так подло, спохватиться об этом только сейчас. И при этом не найти смелости, не решиться на искупление. Конечно, легче сбросить эту ношу. Тем, кому будет легче. Бросить, списав все на бессилие и мнимое благородство. Оставить его врачам, светилам науки и другим специалистам. Ведь он болен. Никто не сможет ему больше помочь. Где-то еще теплится, борется надежда — кто-то сможет ее подарить. Случится чудо, и все будет хорошо, как раньше. Нужно только верить. Он поправится, он вернется. Кто-то справится с этим, кто-то его спасет. Кто-то. Они ничего не поняли, даже после той ночи. Мы все больны. И если по-честному — нам всем нужен доктор. Но Джош и слышать о нем не хочет. Потому что снова сидит на своих дурацких таблетках. От них он слишком много спит. Не ест, если не проконтролируешь. Не думает, не смеется. Бессмысленно смотрит телик сутки напролет. И ему страшно, ведь после становится только хуже. Ночь — жуткое время. Если, конечно, не мучает бессонница или душный сон не бросает в забытье. Ведь иначе за ним приходят сестренки. Иногда тот человек или Джессика, чья смерть для него до сих пор неоспоримый факт. Джош садится на кровати, распахивая пустые глаза. Бормочет. Скулит. Плачет. Кричит. Вина сжирает его изнутри. Потом случается истерика. Реальность перестает для него существовать. Он не видит, как я склоняюсь над ним, умоляя вернуться. Не чувствует, как я держу его лицо, касаясь губами холодных висков. И не слышит криков, когда до хруста сжимает мои запястья. Проходят часы, реже минуты — и все уходят. Поборов крупную дрожь, он стихает, так и не придя в себя. А я боюсь, что однажды они заберут его навсегда. Мы пытались. Пытались избавить его от видений. Водили на кладбище, где похоронили девочек. Приглашали доктора Хилла, который все еще курирует его, но Джош не вышел к нему. Даже дверцу машины не открыл. Джессика приходила всего раз. Джош решил, что она вернулась отомстить с того света. После его панической истерии, у нее случился срыв. Джоша забрали на неделю, Джесс на трое суток — и Майк не захотел больше видеться ни с кем. Теперь за Джесс ему не страшно и убить. В общем, мы пытались. Но кошмары Джоша остались с ним. Конечно, кошмары рассеиваются, вместе с первыми лучами солнца. Я выскальзываю из крепко сжатых рук и возвращаюсь на свой надувной матрас. Джошу нечего вспомнить наутро, но он все равно зажимает меня в узкой прихожей. Долго стоит, потупившись, разглядывает разного оттенка кругляшки на руках, от локтя до запястий, моих руках. И примеряет к каждому свои пальцы. Целует, пока не задыхается от слез, думая, что лишь из-за него я ношу длинные рукава. Бываю периоды, когда он оживает, категорично настраиваясь бросить таблетки. Он пытается доказать их бесполезность, что он способен справится и без них. И звучит это так оптимистично. Однако я дала себе слово — больше никаких подобных экспериментов. От этих запретов он начинает злиться, приходить в ярость и крушить все, что окажется под рукой. Кроме меня. Иногда, я единственное, что остается целым в нашем угле, что тоже весьма сомнительное утверждение на самом деле. Вскоре его агрессия утихает. Но крупицы некоторой живости остаются. Я вывожу его гулять не реже двух раз в день и много читаю вслух. В такой период умиротворенной деятельности он даже согласен на помощь специалистов, пока тот самый доктор из мрака не вытягивает все силы в кошмарах. Самое тяжелое остается напоследок. Когда он не просыпается сутками. Его бесполезно кормить, приходится вкалывать полный комплект витаминов. Даже сестры оставляют его, и по ночам он отчаянно молит о смерти. В это время я позволяю себе плакать. Иначе никак. Только рухнуть в ту же бездну. А этого нельзя допустить, как и излишнюю слабость. Отступлю на шаг — потеряю все. Они его заберут. Родители, врачи, спец. службы. И похоронят в мягких стенах без права на надежду. А она — все, что у нас осталось. И я верю. Потому что все чаще сплю по ночам. Все чаще просыпаюсь поздним утром в его пустой постели. А на кухне закипает кофеварка. У окна стоит мой Джош, улыбаясь светлому небу.***