***
«Здравствуй, папа! У меня все хорошо. Продолжаю работать с Гин-чаном и Шинпачи в Йорозуе. Живем дружно, но недавно они обиделись на меня, потому что нас заставили работать бесплатно. Горожане сказали, что это из-за меня пострадало несколько домов, и погнулись фонари. Нам пришлось потрудиться, потому что нам угрожали — люди все-таки бывают жестоки. А вот про козла полицейского никто не вспомнил, а ведь это его вина! Я пыталась прибить его, но случайно не рассчитала сил. Я честно извинилась перед всеми! Так что не нужно беспокоиться за меня. Кстати, папочка, у меня для тебя есть важная новость: Кажется, я влюбилась…»Часть 1
21 октября 2015 г. в 22:32
В животе снова закрутило. Кагура скорчила недовольную рожицу и прижала ладошку к потревожившей ее части тела.
— Мамми всегда говорила, что нужно гладить по часовой стрелке, — тихо бормотала девочка себе под нос, — если болит. А по какой стрелке гладить, если нет?
Прислушиваясь к своим ощущениям вот уже который месяц, Кагура с уверенностью могла сказать, что у нее ничего не болело. И, казалось бы, никаких проблем, но как только ей на глаза попадался этот надоедливый садист-полицейский, то эти непонятные ощущения в области живота не давали покоя. В последнее время такое происходило даже от одной мысли об Оките. Это настолько раздражало Кагуру, что с каждой случайной встречей она бесилась с наглой ухмылочки на его лице все больше и больше, а желание метнуть какого-нибудь прохожего в его сторону горело ярким пламенем в голове.
«Не удивлюсь, если выяснится, что он просто травит меня. Гин-чан точно когда-то рассказывал о таких духах, после которых в определенных частях тела возникают странные ощущения. Правда, как избавляться от них кудрявый идиот не рассказал, буркнув что-то про возраст», — Кагура совершенно по-детски надула губы и скрестила руки на груди, обидевшись на Гинтоки из-за его частого нежелания объяснять ей что-либо. А ведь люди так жестоки, что по незнанию Кагура могла бы оказаться в беде!
— Что за странное выражение лица? — над ухом Кагуры раздался до боли уже привычный голос, полный лени и бесцельности. Размышляя о своей проблеме, она не заметила, как Гинтоки вернулся домой.
— Где ты был, Гин-чан? Снова протирали задницы с Мадао в пачинко? — спросила Кагура с искренним интересом, за который, видимо, и получила подзатыльник.
— Не смей думать обо мне так плохо: еще слишком рано для пачинко, — Гинтоки с легкостью увернулся от ответного удара и уселся на диван напротив, в свойственной ему манере засунув палец в ухо. — В отличие от вас — нахлебников — я работаю, чтобы прокормить три наглых рта в моем доме. Поэтому я совершенно не обязан копаться в ваших детских проблемках — либо отвечай на вопрос, пока я в настроении, либо надевай на себя улыбку и чеши выгуливать свою зверушку.
В этот момент Кагура снова ощутила какое-то невесомое и щекочущее чувство в животе. Девочка нахмурилась и постаралась отогнать от себя ненужные мысли.
— Кажется, пустоголовый садист чем-то меня травит, — буркнула Кагура, — мой живот начинает вести себя странно, когда я сталкиваюсь с ним.
— С этими Шинсенгуми всегда так: только вспомню, что жрет их зам. командира, сразу хочу выплюнуть половину органов, — скривился Гинтоки в подтверждение своих слов. — Выпей моего клубничного молока, что месяц уже стоит в холодильнике — сразу отпустит.
— Ты не так меня понял, кучерявый болван. У меня ничего не болит, и проблемы с хождением в туалет я не испытываю. Это меня и бесит! — рыкнула Кагура и совершенно случайно порвала в клочья подушку, до этого лежащую рядом с ней. — Я даже не знаю, как это описать. Как будто внутри меня взрывается Циклонная Нео Армстронг Реактивная Генераторная Пушка, или ползают какие-то насекомые.
В поисках предметов, которые тоже можно было бы разрушить, взгляд Кагуры остановился на Гине. Ей определенно не понравилось выражение лица, которое он вдруг приобрел. Она часто наблюдала его в те моменты, когда Саката бессовестно язвил по чью-нибудь душу.
— Насекомые, говоришь? — насмешливо протянул самурай. — Не бабочки ли?
Кагура, сдерживая раздражение, подумала об Оките и прислушалась к своим ощущениям. Да, действительно, стенки живота изнутри будто легко щекотали шелковые крылышки бабочек. Девочка изумилась: как же Гин-чан так быстро сообразил? Неужели, он знаком с этим недугом и может помочь?
— Рассказать тебе об этом? — Гинтоки с каждой минутой явно становилось все веселей и веселей, в связи с чем Кагура пребывала в легком недоумении. — Понимаешь, существует много мнений на этот счет: кто-то говорит, что это болезнь, которая лечится исключительно временем, кто-то считает, что это лишь привычка. В любом случае, могу сказать тебе точно, что ты влю…
К глубочайшему разочарованию Кагуры, Гинтоки был прерван на самом интересном Садахару, который, любя, снова поглотил его голову, намекая на то, что неплохо было бы прогуляться. Девочка с трудом разжала челюсть своего любимца и разрешила ему помочиться прямо перед входом в Йорозую. Только вот Саката, почему-то отключившийся после этого, так и не приходил в себя, даже когда Кагура отвесила ему пощечину, как показывали в некоторых фильмах. Возможно, от этого удара ему стало еще хуже, но ее это уже не волновало. В расстроенных чувствах она вышла на улицу, чтобы прогуляться по родному району, и, возможно, спросить совета у кого-нибудь еще.
Искать долго не пришлось: буквально через десять минут блужданий по закоулкам Кагура споткнулась об что-то и упала лицом вниз, уткнувшись носом в землю. Перевернувшись на спину и приняв сидячее положение, она столкнулась с таким же недоумевающим взглядом напротив.
— Зура? — невнятно проговорила Кагура, потирая нос ладошкой. — Что ты тут делаешь? Патриоты настолько обеднели, что ты лазаешь по свалкам?
— Элизабет, можешь вылезать, это всего лишь наш маленький Лидер! — радостно оповестил Кацура своего питомца, которая тут же с диким грохотом выглянула из-под крышки мусорного контейнера и выудила табличку: «Разве по-самурайски было не заплатить и убегать?», но Котаро только сложил руки на груди и высокомерно задрал нос. — Они поймут, что это была лишь мелочь, когда я освобожу эту страну.
Кагура вздохнула. Забавы Кацуры в виде борьбы с правительством казались ей одновременно веселыми и глупыми. В действительности, она очень сомневалась, что можно развернуть крупную революцию, совершая мелкие правонарушения и вечно убегая по всему Эдо от Шинсенгуми под сопровождение снарядов из любимой базуки Окиты.
Щекотливое ощущение вернулось вновь, и Кагура, сморщившись, погладила живот рукой.
— Что такое, Лидер? — обеспокоенно поинтересовался Кацура, проигнорировав дальнейшие «реплики» Элизабет. — Нездоровится? Могу ли я помочь?
— Скажи, Зура, знаешь ли ты о такой болезни, при которой ощущаешь рой бабочек внутри? — кисло спросила Кагура, не на что особо не надеясь.
Реакция последовала странная: Кацура вдруг вскочил на ноги, излучая какой-то странный энтузиазм.
— О, моя маленькая неопытная овечка, и тебя постигло сие прекрасное чувство! Не беспокойся, я ас в подобных делах. Меня будоражит от одного только воспоминания юношества — поры, когда впервые начинаешь чувствовать нечто возвышенное и прекрасное. Тебе кажется, что ты болен какой-то лихорадкой, но на самом деле тебе приятны бессонные ночи и жар… — Кацура на миг отвлекся, обратив внимание на недоуменное и настороженное (слово «лихорадка» не вызывало ничего хорошего) лицо Кагуры. — Нечего бояться, Лидер, это же просто влю…
— Нет, Эли, стой!
К сожалению, Кагура все равно не успела остановить Элизабет, которая прервала Кацуру на самом интересном, с силой замахнувшись и ударив последнего по голове табличкой. Девочка обреченно смотрела на то, как шанс узнать о своем недуге медленно и мучительно погибает под напором неслабых ударов, сопровождающихся меняющимися репликами «Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю» или «Тебе должно быть стыдно, горе-самурай». Поняв, что от этого дуэта большего не добиться, Кагура побрела дальше.
В городе было шумно. Как и всегда, когда основное рабочее время заканчивалось, и горожане торопились кто домой, кто по магазинам. Большим потоком они проходили мимо опечалившейся девочки, иногда даже не замечая ее. На самом деле, Кагуре не нравились многие люди. Ей всегда казалось, что из них есть только единицы — те, кто могут заботиться и думать о других. Но бывало видя, какими жестокими могут быть некоторые, даже ей становилось не по себе. Благо, она была сильна и могла постоять за себя, но и калечить невинных было вне ее правил, поэтому когда Кагуру, в очередной раз, толкнул плечом проходящих мимо мужчина и не извинился, она, переборов желание запустить его на Луну, свернула с главных улиц.
Спокойствие длилось недолго: пусть Эдо и был огромным городом с большим населением, но долбанутых знакомых у Кагуры было в разы больше. Буквально в нескольких сантиметрах от ее носа неожиданно пролетело нечто волосатое и ударилось о деревянный забор под треск досок. Маленькая Ято приготовилась было защищаться, как Нечто зашевелилось и, словно ничего не произошло, поднялось на ноги, излучая до боли знакомую сталкерсую ауру.
— Отае-сан, я прекрасно знаю, что бьет — значит любит, но все равно настаиваю на том, что в вечернее время ты должна быть с сопровождением: на улицах в последнее время развелось много маньяков! — громко провозгласила Главная Горилла Шинсенгуми в сторону переулка, из которого только что и вылетела.
— В нашем городе только ты самый страшный маньяк, Гори, — влезла Кагура, наблюдая за тем, как Кондо стряхивает с себя пыль и сор, совершенно не обращая внимания на то, что кое-где на одежде начинают появляться кровяные подтеки.
— В первую очередь я блюститель порядка, который озабочен безопасностью своей любимой, — невозмутимо ответил Главнокомандующий, кивнув девочке в приветствии, — и уже только потом маньяк. А что ты тут делаешь? Не стоит детям шататься по таким районам в такое время.
— Да любой маньяк и бандит сам побежит в полицию, когда встретится со мной: я любого одолею, — обиженно фыркнула Кагура, а про себя подумала: «Любого, кроме твоего садиста-подчиненного». Симптомы болезни снова вернулись с ней, и девочка скривилась, стараясь перейти на отвлекающие мысли.
В отчаянии, Кагура решила поинтересоваться у Кондо — не знает ли о чего о такой болезни. Подробно описав свое состояние, она спросила:
— Не испытывал ли ты такого?
— Не испытывал ли я?! Да я чувствую это каждый день! Да что там — каждую минуту! Все внутри меня переворачивается и скручивается, когда я вижу Отае-сан, слышу ее или просто думаю о ней.
— Это все потому, что Босс плохо готовит? — догадалась Кагура.
— Нет, ни в коем случае! — было видно, что Кондо сильно удивился. — Это потому, что я влю…
— Молчать! — вдруг громко раздалось за спиной Кагуры. Девочка обернулась и увидела Отае, которая отработанным движением вытащила из продуктовой сумки большой клубень картофеля и метко запустила его в Гориллу, сразив точным попаданием в голову. Когда сталкер-неудачник свалился без сознания, она приблизилась к ним с невинной улыбкой на лице. — Не смей говорить с детьми, маньячина, иначе в следующий раз буду целиться ниже. Кагура-чан, — обратилась к девочке Отае, — я не очень хорошо уловила суть вашего разговора, но если ты больна, то лучше обратиться к врачу.
Кагура только отмахнулась: от этой парочки чего-то вразумительного ждать дальше и не было смысла. Поэтому сославшись на то, что прямо сейчас она обязательно пойдет в больницу, Кагура поспешила уйти. Когда она зашла за поворот, уводящий с этой улочки, за спиной послышались странные звуки: кажется Отае решила довести дело до конца.
Стремительно вечерело. Кагура сидела на траве возле речки, уныло наблюдая за тем, как сумерки сгущаются над городом, и как начинают включаться один за одним тусклые фонари.
День оказался потраченным насмарку. Казалось бы, взрослые люди, а никто так и не смог ей помочь. В походе в больницу Кагура не видела никакого смысла. Почему-то сейчас она с уверенностью могла сказать, что и там ей никто не поможет, и что в момент раскрытия тайны на здание упадет метеорит или корабль Аманто. Даже вариант с аллергией отпадал напрочь: при ней люди чихают или чешутся, но Кагура никогда не слышала, чтобы от того же апельсина человека начинало переполнять что-то воздушное и щекочущее.
Из мыслей ее вывело острие катаны, неожиданно появившееся прямо напротив ее лица.
— Вы арестованы из-за личной неприязни офицера, — прозвучал вечно раздражающий ее голос. — Будьте добры — не сопротивляйтесь. Просто прыгните в реку и утоните.
Кагура подняла голову и вновь ощутила, что ее внутренности скрутили в комок: перед ней стоял Окита собственной персоной. Все такой же наглый и гордый. Когда она столкнулась с взглядом его красных глаз, то (Кагура могла даже поклясться в этом) ее печенка сделала нехилый кульбит, а к горлу, кажется, подступила целая стая бабочек. Она тут же испугалась, что Сого заметит это, и оттолкнула от себя лезвие меча, вновь уткнувшись взглядом в землю и злобно процедив:
— Отстань. Мне не до тебя.
— Даже не попытаешься убить меня? — Окита недоуменно моргнул, но катану убрал. — Неужели ты наконец-то умираешь? Когда похороны? Я даже возьму выходной, чтобы посетить их.
— А вот и умираю, может быть! — не выдержала Кагура и вскочила на ноги, яростно метая глазами молнии в сторону Окиты. — И все твоими стараниями! Я знаю, что ты чем-то меня отравил. Это какой-то хитроумно изготовленный яд. Теперь ты будешь все время показываться мне глаза, чтобы от нахлынувших ощущений чертовых бабочек и облачков внутри меня я скончалась? Хотя нет, ты продумал все наперед, ведь даже от мыслей о тебе мои органы скручиваются, а дыхание спирает!
Ее крик звоном разнесся по округе. Шумно дыша, девочка не могла отойти от ярости, переполнявшей ее. Также ее и не думали покидать неизвестные ей симптомы. Ей хотелось крепко обхватить Окиту руками, да так, чтобы кости затрещали. Она сжала кулаки, в ожидании ответа.
Ожидания не оправдались. Кагура думала, что Сого рассмеется и признается во всем, окончательно добив ее на сегодня. Но парень только злорадно оскалился, насмешливо глядя на девочку.
— Ты что, влюбилась в меня?