Империя зла.

Вы когда-нибудь смотрели в глаза своей смерти? Нет? Я смотрел. Люди слишком восхваляют чувства, испытываемые в последние минуты жизни, но то, что перед смертью мы возвращаемся в прошлое - это правда. Я имею одну отличительную особенность: я самый ненавидимый британский офицер, воевавший во время революции. Моя молодость прошла в дурмане сигаретного дыма. Когда мне было 19, отец отошел в мир иной, оставив мне состояние в пять тысяч фунтов стерлингов. Глупый старик, это было большой ошибкой. Менее чем за год я растратил деньги так легкомысленно, что влез в долги и при этом ни обрел ничего, кроме воспоминаний о шумных ночах, проведенных в публичных домах или за карточным столом. Военная служба была единственным выходом поправить мое положение в обществе. В 1775 году мать купила мне патент на офицерский чин в Королевской кавалерии. Еще до того как мне исполнилось 24 года я, без денег или родственных связей, добился самостоятельного командования. Позже меня станут называть Кровавый Тав или Мясник, но будет все равно. Да, мой ум сослужил мне хорошую службу – но жестокость – никто не спрашивал о моей тайне. Жестокость формируется в человеке не в одночасье. Все может начаться с детства, от того, что родители недолюбили, недодали, недосмотрели. Жестокость может быть злобной реакцией претенциозного человека на его не признанность среди людей. Он мнит себя, чуть ли не « звездой первой величины», считает, что все должны преклоняться перед ним и бурно рукоплескать ему, а его никто не признает, более того, считают ничтожеством. Моя жестокость продиктована любовью… После отличительных боев в Нью-Йорке и Пенсильвании, меня выбрали, чтобы плыть вниз по побережью с генералами Клинтоном и Корнуоллисом для взятия Чарльстона. В феврале войска высадились в Эдисто Бэй, и там я встретил ЕЕ. Я почувствовал то, что не испытывал никогда раньше. Я ослаб, разум помутнел, я видел ее перед глазами и в то же время не видел ничего. Мне нужен был глоток воздуха, но я не мог сделать вдох. Я испугался этого чувства, оно проскользнуло по всему телу и ударило прямо в грудь. Любовь. Генерал Клинтон сказал, что я могу получить ее, если хочу, она всего лишь дочь местного фермера. И я согласился. Ее звали Изабель. В первый раз, увидев меня в своем доме, она испугалась, в ее прекрасных изумрудных глазах плескался страх, она дрожала, но продолжала стоять с гордо поднятой головой. Я стал приближаться к ней, медленно и осторожно, взвешивая каждый шаг. Подойдя почти вплотную, я почувствовал ее дыхание на своей щеке, уловил едва различимый запах ягод черники. - Ты боишься?- прошептал я, запуская руку в ее шелковистые русые волосы, пропуская их сквозь пальцы. - А нужно бояться?- неуверенно спросила Изабель, глядя на меня снизу вверх. - Нет,- ответил я, наклоняясь и касаясь ее губ своими в нежном, но требовательном поцелуе. Я провел вверх по ее рукам, мягкая ткань платья ласкала мои огрубевшие руки. Наше дыхание сбилось, я посмотрел ей в глаза. Изабель знала, чего я хочу, и не стала сопротивляться. Целуя ее шею, одновременно развязывал шнуровку платья на спине, медленно стянул его вниз обеими руками, позволяя белой ткани растечься лужицей у ее ног, оставив Изабель в одной сорочке. Бретелька упала с ее плеча, обнажая грудь. Я смотрел на нее с нескрываемым вожделение. Заметил как запульсировала жилка на ее красивой длинной шее. Я потянулся к ней, снял вторую бретельку, провел ладонью по груди. Она была прекрасна, длинные ноги, шикарные бедра, узкая талия, и упругая дразнящая грудь. Я помедлил лишь мгновение, залюбовавшись ее телом, затем подхватил на руки и понес к кровати, положив Изабель на подушки, лег рядом. -Изабель,- глухим от страсти голосом прошептал я, прижимаясь лицом к ее груди,- ты прекрасна… Ее обнаженные руки обвились вокруг моей шеи, прижимая к себе еще сильнее. Мы купались в волнующих ощущениях, которое дарило нам соприкосновение наших тел. Да, ее место только рядом со мной, я сразу это понял. Я потерял счет времени, минуты рядом с ней проходили как одно мгновение, а часы разлуки казались бесконечными. В Изабель было все, что так привлекало меня: невинность, кротость, доверчивость, честность, верность, безграничная нежность, любовь и в это же время сила и крепость духа. Мне нравилось долгими бессонными ночами смотреть на нее купающуюся в лучах лунного света на белых простынях. Впервые за многие годы метаний моей души я обрел покой. Я любил, чувствовал себя счастливым и свободным. Я с удовольствием вдыхал запахи цветов и весны, с наслаждением впитывал окружающие меня звуки. Лучи солнца грели мое лицо, и я не мог удержаться от улыбки. Месяц еще молод, любовь пьянит и мне хочется жить. Я хочу остановить время, хочу, чтобы это не заканчивалось, но драгоценные секунды ускользают от меня. Я забыл как жил без Изабель, она превратила все предыдущие события жизни в пыль. Никому не понять, как я ее любил. Видел чудо, невидимое другим. - Наша встреча была предсказана судьбою. Останься со мною. И я хотел, видит Бог, я хотел остаться с ней, но долг превыше желаний. - Не держи меня,- я мягко вывернул ладонь из ее руки и провел по ее щеке,- я целиком и полностью тебе принадлежу. Остановившись на пороге, я оглянулся. Изабель была прекрасна, прижимала руки к груди, из последних сил сдерживая рыдания. - Я люблю тебя,- прошептала она. « Взаимно». Я хотел рассказать ей все: о чем думаю, что чувствую, но понимал, вряд – ли это приведет к чему-то хорошему, поэтому промолчал и ушел. Позже, я сотни и сотни раз проклинал себя за это. Моя кавалерия и я, отправились под Чарльстон, где начали рыть окопы для осады города. Через неделю мы перекрыли все дороги, по которым в Чарльстон доставляли продукты. Но не было, ни дня, чтобы я не думал об Изабель. Как же я до этого дошел? Почему стал так нуждаться в ней? Я был сильнее без нее, она сделала меня слабым. Теперь я не знаю, что делать. Все это время я был слишком гордым или слепым? Еще через неделю прислали депешу : виргинцы, под командованием Абрахама Бафорда направлялись на защиту Чарльстона. Но город был обречен, и мы сломили последнее сопротивление. Спустя два дня пришло известие, что наш временный лагерь в Эдисто Бэй уничтожен, а жители вырезаны солдатами Бафорда. Следующие часы я с трудом вспоминаю, все было как в тумане, нервы, как струна, в мыслях пелена. Я не помню, кто подвел мне лошадь, сколько я скакал, что чувствовал и, наконец, как оказался у ее дома. Дверь была отворена, стекла в окнах разбиты, у порога лежал отец Изабель с дыркой в голове, мать оставили на кухонном столе с задранной юбкой, вся мебель в гостиной была перевернута и разбита. Затаив дыхание, я подошел к лестнице, схватился дрожащей рукой за перила и посмотрел наверх. Я уже знал, что увижу, но не хотел в это верить. Закрыв глаза и сглотнув образовавшийся в горле ком, я стал подниматься. Ступеньки скрипели под моими ногами, шпоры на сапогах звенели, звонким эхом отражаясь по комнате. Дверь ее спальни была приоткрыта, я вошел в спальню. У выхода валялся комод, зеркало на нем было разбито, я наступил на его осколки и остановился, осматривая комнату. Покрывало было скинуто на пол, белые простыни на кровати были смяты и запачканы кровью, из шкафа выброшены вещи, шторы на окнах сорваны, вазы с цветами перевернуты. Я замер, в ушах пульсировало в такт движению крови, в висках стучало. Я стал обходить кровать, в ковер впитались темные пятна крови, чуть дальше лежал платок, под который Изабель прятала волосы, я нагнулся и поднял его. В полутьме я увидел ее руку все еще сжимающую ткань небесно- голубого платья. Сделав последний шаг, остановился у ее тела, мучительный стон вырвался из моей груди и я упал на колени перед ней. Я смотрел широко раскрытыми глазами и не верил самому себе, воздуха не хватало, я не мог дышать, эта боль сильнее меня. - О, Боже… То, что я увидел, на протяжении многих лет преследовало меня по ночам лишая сна. Я протянул дрожащую руку и откинул волосы с ее лица. Оно было в крови, левая щека была распорота ножом, грудь исполосована порезами, на руках были следы укусов и синяки от пальцев, влагалище было разрезано, ноги выгнуты неестественным путем, а на животе было вырезано - ПРЕДАТЕЛИ. Лужа крови растеклась под ее телом, просачиваясь и впитываясь в деревянный пол. Я боялся прикоснуться к ней, чтобы не причинить еще большей боли. Как безумный, я стал истерично смеяться и отползать назад, пока спиной не наткнулся на холодную стену. Это не она, не она, не она… Где моя Изабель?! Верните мне ее! Боже, Изабель, что они сделали с тобой? Смех перешел в рыдания, развернувшись, я, коснулся стены лбом. Сжимая от бессилия кулаки, я ударял ими по полу, пока горячие слезы стекали по моим щекам, и не было им ни конца, ни края. Я стал подниматься, ноги не слушались меня, не оглядываясь, я вышел из дома и сел на ступеньках крыльца, прислонившись к перилам и закрыв глаза. Сидя в одиночестве под небесами, я чувствовал, как ветер холодом обжигает мое лицо, потопленный в глубокой ночи – я тону. Слушаю тишину и тихое дыхание отчаяния. Все прошло, любовь всей жизни, жизнь ради любви - все погибло. Теперь ты спишь, Изабель, спишь в безопасности ночи. Ты спустилась ко мне из Эдема с небесными глазами. Да хранят тебя Ангелы, Изабель. Нет смысла говорит о том, что со мной сейчас, все прошло и это лишь сильнее ранит меня. Я чувствую…осенний холод. Тучи закрыли солнце. Мой разум холоден, как лед. Богу нет никакого дела до нас, пока я здесь внизу, потерял любимого сердцу человека. Я проигравший и я пал. Мне больше не на что жаловаться. - Сэр? Кто-то коснулся моего плеча, и я перевел рассеянный взгляд на стоящего передо мной солдата. - Сэр, у вас кровь, вы ранены? Смотрю на свои руки. - Это не моя кровь. Солдат достает платок и по-очереди вытирает мои ладони. Кровь Изабель на моих руках и мне никогда не отмыться от нее. Поднимаюсь на ноги, подхожу к группе солдат, стоявших в стороне. - Сожгите дом. Пламя охватывает крышу, крыльцо превращается в пепел, белые стены окрашиваются в черный цвет. Сегодня я лишился чувствительности. Я стал толстокожим, теперь я защищен, и никто не может причинить мне боль…причинить боль и сделать счастливым. Любовь, как вода, подарила мне миг счастья. Теперь я обречен жить в муках. Нет другой судьбы, где есть не я, где нет ее. Благодарю Бога сейчас и здесь, за все, чего больше нет. Развернув лошадь, я направился в Чарльстон, где получил приказ от лорда Корнуоллиса поймать Бафорда. Менее чем через час моя кавалерия начала преследование. Мы преодолели 105 миль за 54 часа, половина отряда отстала, лошади и люди были изнурены, но к вечеру 29 мая, мы настигли виргинцев возле поселения Вэксох, на границе Северной и Южной Каролины. Бафорд ответил отказом на требование сдаться. Я атаковал его без церемоний, не дожидаясь своих отставших бойцов. Они численно превосходили нас, но мне было все равно. По венам струилась ярость, я был взбешен, резал и рубил всех, до кого можно было добраться, не жалея даже тех, кто стоял на коленях с поднятыми руками. Резня продолжалась около 15 минут, американцы подняли белый флаг. Но я был не приклонен. Отдав приказ: « казнить всех», я, с безумным блеском в глазах, смотрел на реки крови под своими ногами. Солдаты кричали, молили о пощаде, но в голове стучало упорное: « Это мог быть любой из них». С этого момента я стал известен, как Кровавый Тав или Мясник, меня нисколько не заботили эти прозвища. Позже Корнуоллис отправил наш легион «отчистить территорию» при Кэмдене. 19 августа я одержал победу при Фининг Крик над генералом Томасом Самтерсом. Напасть и уничтожить - это все, что я знал. В душе больше не осталось места никакому иному чувству. Мы вступили на земли Северной Каролины. Я атаковал и убивал местных жителей, сжигал села, получая при этом какое-то извращенное удовольствие. Я упивался смертью, наслаждался зрелищем, представшим предо мною. Однажды я велел согнать всех жителей в церковь. -Закрыть двери,- я произнес это так холодно и равнодушно, что сам поверил в то, что сошел с ума. Я улыбался, в то время как жители дрожали от страха, и я упивался этим,- Сожгите церковь. Лишь на мгновение, на одну секунду, у меня промелькнула мысль, что надо прекратить все это, но в следующий момент, я подавил в себе жалость, вновь спрятал все чувства и вспомнил, что у таких как я, не может быть сердца. -Достичь цели – вот главное. Моя цель - заставить их страдать так, как страдал я. Я смотрел в зеркало и не узнавал в стоявшем передо мной мужчине себя. Что-то чужое появилось в моих глазах, какой-то опасный огонек безумия. В голове шумело, а в ушах по - прежнему эхом отдавались крики людей и запах…я чувствовал его повсюду, запах горевшей плоти. Раньше такого со мной не случалось, я был не склонен к самоистязаниям, ни к моральным, ни к физическим. Но теперь не на что молиться, я подошел к медленному самоубийству. Я больше не верю в Бога, не существует ни рая, ни ада, у меня больше не стучит сердце, потому что его нет, вместо него камень. А даже если и существуют небесные врата, они никогда не распахнуться для меня. Я никогда не увижу свою Изабель, как любой солдат этой проклятой войны не увидит свою любимую. Этому не будет конца, британские солдаты убивают американцев, те в свою очередь убивают нас, гибнут мирные жители, кровь течет по земле… Это не остановить, у нас у всех одна судьба на всех. Я выполнял приказ, затем просил Бога дать мне сил отомстить. Отомстить им всем. Каждому. По-очереди. Но превратился в палача. Я вижу миражи и каждый из них - это мираж о Изабель. Я никогда не смогу забыть, как это было. Она говорила мне, что любовь спасет, а время заставит забыть, но день сменяет ночь, а облегчение не наступает. Ты обещала быть со мной, я тебе верил, я хотел этих слов, ты обещала… Ты обещала мне время, совершенно иную жизнь, ты обещала спасти меня. Теперь я проглотил вину, страх, сомнения, желания, заглушил боль, осталось сдержать воспоминания. Ненавидел ли я людей? Да к черту их всех! Я ненавижу себя за то, что продолжаю любить ее, что несмотря ни на что не могу перестать хотеть быть с нею. Я ненавижу свою слабость и себя, а заодно и все человечество. Я хотел заставить их чувствовать то, что чувствовал я. Но потерял контроль: американский солдат, жена, девушка, ребенок - все смешались и я стал убивать их всех. Раньше я видел истину в глазах Изабель, видел любовь, правду. Сейчас остался образ и глаза, которые превратились в лед. Сквозь руки стали утекать дни, часы. Я вдруг услышал неба звуки и сам задал себе вопрос: - Что теперь, Мясник? Слишком все неправильно, слишком все неверно. К чему пришел я? Каждую ночь, каждый день, я убеждаю свое сердце забыть тебя. Вижу дождь, что падает с неба, вижу твое лицо в каждой пролитой слезе, в каждом дыхании и звуке. Я слышу чей-то голос и каждое слово, так отчетливо, и могу поклясться, что ты где-то рядом. Я чувствую, что ты рядом, хотя тебя здесь больше нет. Тебя нигде нельзя найти, здесь даже твоим духом не пахнет. Я не могу оставить «нас» позади. Ничто не может описать чувство жизни с этой болью… Мой путь - ложь, по которому я заставляю свои ноги передвигаться, пока моя душа ищет путь к твоей земле. Я рву и мечу, а потом скатываюсь на твою сторону кровати. Закрываю лицо руками, слезы затуманивают мой взор, но они не вернут тебя. Вскоре британская армия стала сдавать свои позиции. Корнуоллис отошел на побережье, чтобы укрепит Йорктаун, оставив меня во главе Глостер Пойнт. На наш отряд напали французские кавалеристы под предводительством « Призрака». Американец, Бенджамин Мартин. Я отнял у него двух его сыновей. Славные были мальчики, только вот глупые. Пожалел ли я об этом? Нет, я, можно сказать, оказал им хорошую услугу. В отличие от меня, для них откроются небесные врата, а Габриель встретится со своей красавицей женой. Бенджамин обещал убить меня. Что ж, я очень рад. Я умру с именем Изабель на устах.