***
— Держи крепче, — просит Чимин, вкладывая в руку младшего кисть и крепко сжимая ее своей рукой. — А теперь рисуй… Чон знал, что бесполезно сопротивляться, да и что ты можешь сделать, если даже возмутиться не получится — ни звука не выйдет. Он неуверенно касается кистью до бумаги, полностью доверяя Чимину и зная, что тот поможет. Он ведет вверх, но, чувствуя легкое сопротивление со стороны Пака, отводит руку в сторону от края. — Тш, не выходи за рамки. Я знаю, что ты это любишь, но не сейчас, — тихо смеется Чим, наблюдая за сосредоточенным парнем, который так упорно «рисовал». — Хочешь, мы нарисуем тебя? — выдыхает он на ухо младшего, пытаясь привлечь внимание к себе. Чон отрицательно мотает головой, старательно пытаясь нарисовать лицо любимого таким, каким он себе его представляет. Но не отрывать кисть не получается, а после этого точно угадать, где был последний мазок не удается. — Подожди, чуть ниже, — направлял своей рукой Чимин, прекрасно понимая, что хочет передать своим рисунком Чон. На белом холсте чёрными линиями выводится лицо, смутно напоминающее Чимина, и то только широкой улыбкой и глазами-щелочками. — Хм, знаешь, ты почти прав, — удивляется Пак, дорисовывая с Чоном последние штрихи. — Только нос у меня не такой широкий. И я не такой толстый, хэй! Чонгук на это беззвучно смеется, прикрывая улыбку ладонью, и отдает кисть Чимину, наугад окуная палец в краску. Щупая по краям, он натыкается на правый нижний угол, где добавляет небольшое сердечко, которому его научил Чимин еще до этого. — Но мне нравится. Это правда шикарно, — Пак крепко обнимает, чуть ли не мурча от счастья. Он уже приметил место, где повесит эту картину.***
Жить с Чонгуком трудно, но Пак старается, правда. Он каждый день отвозит его в специализированную школу, скрепя сердце заставляя младшего ходить в этот ад. Он знает, что там такие как он никому не нужны, что почти все учителя мечтают лишь поскорее избавиться от свалившегося на них груза. Чимин не понимает, как можно идти на подобную работу с такой ненавистью к детям, но Чонгуку необходимо хоть какое-то образование, даже если его почти не дают в этой школе. Если честно, то Пак благодарен своим родителям, которые согласились временно усыновить Чонгука, чтобы тот жил с Чимином. Они шли к этому долго, сталкиваясь с проблемами, но у них все получилось. И вот, спустя три года дружбы и года отношений, они вместе засыпают и просыпаются, вместе готовят и вместе принимают ванну. Теперь у Чимина нет «я», у него есть «мы». Сначала было непривычно, странно и глупо, а потом стало дорого, необходимо и важно. Все друзья Чимина не понимают его, спрашивая, зачем ему это надо, на что он уже ничего не отвечает, потому что «вы не умеете чувствовать сердцем». На отталкивания Чонгука он тоже молчит, ведь «зато я чувствую». Чонгук бесится, злится, но ничего поделать не может — если Пак сам не уходит, значит, его уже и не выгонишь. Это, конечно, хорошо — иметь парня, который о тебе заботится, который любит тебя до потери пульса, но в то же время плохо. Ведь ты отнимаешь у него лучшие годы и нормальную жизнь. Именно поэтому Чон пытался добиться разрыва отношений, но Пак, словно пиявка, присосался уже так, что если оторвать, то будет кровоточить. Чонгук тоже привык, что Пак — это его голос и глаза, поэтому ему сложно ориентироваться, когда старшего нет рядом. Чимин научил его всему: и дактилю, и письму, и даже необходимым жестам, но такое ощущение, что другие не понимают, словно все это реально только в их маленьком мирке в двухкомнатной квартире. Теперь, когда Чон привязался и полюбил, без Пака плохо, без Пака никак, да и незачем. И оттого кошки на душе скребут, что Чимин для него весь, а он для Чимина — нет. Хочется показать свою признательность, хочется сказать о том, как сильно он его любит, но не может. Гук долго думает, что же ему сделать, чтобы Пак понял, как выразить весь тот ураган в душе, чтобы Пак почувствовал, и понимает. Понимает, что хватит этих невинных обнимашек и поцелуев, хватит зажиматься в себе, страдая от своей безнадежности, пора отплатить Чимину хоть как-то. Если уж не словами, то хотя бы поступками. А как еще Чону открыться, когда ни выбрать подарок, ни сделать его он не может?***
— Кукки, я дома, — радостно оповещает Чим, скидывая с себя одежду. Ему навстречу выходит Чонгук, встречая старшего. — Привет, — сдерживать себя не получается, поэтому Чимин крепко обнимает взъерошенного парня, растягивая губы в глупой и счастливой улыбке. — У меня для тебя хорошие новости. Чон дергает Пака за край футболки, требуя немедленно рассказать. — Сегодня звонили из больницы, — Пак делает небольшую паузу, наблюдая за реакцией Чона. Тот лишь вновь дергает футболку, нетерпеливо теребя ее пальцами. — Сказали, что на следующей неделе у тебя будет операция и ты, наконец, сможешь видеть. Чимин улыбается еще шире, целуя приоткрытые в изумлении губы младшего. — Мы так долго этого ждали, — шепчет Пак, невольно прижимаясь к Чону, когда тот обнимает его крепче. — Боже, мне так страшно… Чонгук нащупывает щеку старшего, проводя по ней пальцами. И Чимин понимает, что да, он глупый, да, хуже уже не будет, и да, это не ему бояться надо. — Да, прости, — смеется он, когда длинные пальцы путаются в его волосах. И тут Чонгук понимает, что если он сейчас что-нибудь не сделает, то будет дураком. Поэтому он тянет за собой Пака в комнату, где толкает его на кровать. Он снимает с себя футболку и откидывает ее в сторону, надеясь на то, что Чимин потом найдет ее. — Малой, ты чего? — теряется Чим, судорожно сглатывая и изучая тело младшего взглядом. Он, конечно, не первый раз его видит, но у них в первый раз идет все к этому. Чон прикладывает палец к своим губам, прося помолчать и нависает над шокированным парнем, пытаясь поймать его губы своими. Чимин, конечно, все еще ничего не понимает, но ловит чужие губы, позволяя Чонгуку целовать страстно и желанно. От такого напора Пак тихо мычит, цепляясь за его плечи и прижимаясь к его телу. Футболка Чимина летит следом за чонгуковской, когда влажные губы проходятся по изящной шее. — Чонгуки-и, — тихо стонет старший, теряясь в ощущениях. С одной стороны, пошло все к черту, он этого хочет и причем давно, а с другой стороны безумно страшно, он боится того, что может произойти. Потому что не знает, как и что ему делать. Чон замирает, после чего удачно точно кладет ладонь на грудь Чимина с левой стороны, отбивая указательным пальцем ритм биения его сердца. По телу пробегает заряд тока от понимания происходящего, поэтому Пак мелко вздрагивает, откидывая голову на подушку и подставляя шею любимым губам. — Я помогу, — сбивается он, когда острые зубки впиваются в нежную кожу. Пальцы младшего скользят вниз по бокам, очерчивая каждый выступ. Он уже изучал вот так вот тело любимого, но сейчас это кажется намного приятнее и намного интимнее. У Чимина сбивается дыхание, когда Чонгук целует его ключицу, скользнув по ней языком. У Чимина дрожат руки, когда Чон медленно проводит пальцами по его прессу, очерчивая каждую выемку. У Чимина срывает крышу, когда горячие губы спускаются на грудь, а руки сдергивают последнюю одежду и сжимают накаченные бедра. Чон медленно обводит кончиком языка сосок, цепляя его губами. Чувствовать, как Пак напрягается от его прикосновений одно удовольствие, а его стоны — это вообще музыка для ушей. Поэтому он не торопится, скользя губами по нежной коже, повторяя траекторию пальцев. На языке солоноватый привкус, скорее всего от того, что Чим только с тренировки, но это не отталкивает, наоборот, заводит сильнее, когда ты понимаешь вкус своего любимого. — Чоон, — Чимин выгибается, невольно раздвигая ноги шире, когда чужие пальцы скользят по внутренним сторонам его бедер, — Гуук… Чимин пытается прикоснуться к младшему, но тот пресекает его попытки, полностью доминируя. Пак пыхтит и дуется, но ровно до того момента, как влажные губы оказываются уже возле пупка. — Господи, — шепчет он, кусая губы и сдерживая стоны. Руки невольно цепляются за простыни, когда юркий язычок скользит по блядской дорожке волос вниз. — Не надо! Чимин берет высокую ноту, когда Гук берет в рот. Непривычно и странно, но Чонгук терпит, изучая уже не пальцами. Скользя кончиком языка по каждой венке и жилке, он цепляет ее зубами, чувствуя крупную дрожь в теле любовника. Чонгук настолько увлекся изучением, что совсем забыл о мечущимся на простынях Чимине. Тот поджал пальцы на ногах и выгнулся дугой, успевая отдернуть голову Чонгука за волосы, позорно кончая от легких прикосновений. — Ты, — хватая ртом воздух, Пак пытается привести дыхание в порядок, — Охуенен… Черта-с-два, ты нереален. Чонгуку быстро надоедает слушать невнятное бормотание, поэтому он вновь проводит пальцами по бедрам вверх, отчего Пак резко дергается, пытаясь свести ноги вместе. — Подожди, у нас же ничего нет! — пискает он, когда Чон грубо разводит его ноги обратно, размещаясь между ними. — Тогда дай свою руку. Чон немного не понимает, но все же выполняет просьбу старшего. Тот, в свою очередь, берет два пальца Чона в рот, играя с ними языком и обильно смачивая слюной. Чон шумно выдыхает, ярко ощущая прикосновения влажного языка, после чего вынимает свои пальцы, боясь спустить в штаны от таких действий старшего. — Только осторожно, молю, — выдыхает Пак, помогая Чонгуку ввести в себя пальцы. Чон успокаивающе целует его, начиная нежно разрабатывать задний проход. Сейчас под ним стонущий и готовый на все Чимин, который обнимает его за шею и страстно, со всей отдачей, целует. И до безумия хочется увидеть краснеющее лицо Пака, его смущенный взгляд и шикарное тело. — Чон, я больше не могу, — взвывает парень, уже вовсю насаживаясь на пальцы. Он разочарованно стонет, когда они покидают его тело, и кусает младшего за губу. — Позволь мне помочь… Гук лишь кивает, сдергивая с себя ненужные штаны и белье, после чего поддается старшему и садится на кровать, откидываясь спиной на спинку. Чимин облизывается, усаживаясь на его бедра и, сплюнув на руку, смачивает стоящий член Чонгука. Тот судорожно выдыхает, до боли сжимая бедра старшего. Чим задерживает дыхание, когда медленно насаживается на Гука, который сдерживается из последних сил, понимая, что одним неверным движением может причинить боль. — Двигайся, — выдыхает Пак в самые губы, приподнимая бедра и резко опуская их обратно. Чонгуку дважды повторять не надо, поэтому он подхватывает темп Чимина, толкаясь ему навстречу. До потери сознания было охуенно двигаться в узком теле под громкие стоны и всхлипы, Чимин вновь отдавался ему без остатка, прогибаясь в пояснице и подвиливая задницей. Чонгук лишь впитывал все это в себя, толкаясь резче и глубже. Кончики пальцев покалывает от ощущений, ноги сводит от быстрых движений, а возбуждение накрывает волной, поэтому их надолго не хватает. Чонгук делает финальный толчок и изливается глубоко в Чимина, запоздало заостряя свое внимание на теплых каплях, что попадают на его живот. — В следующий раз… Чувствуешь ты… — предупреждает Чимин, вновь целуя парня.***
Через три недели после сложных операций Чонгуку сняли повязки с глаз. Он сначала не мог поверить своему счастью, щурясь от яркого света, после чего начал осматривать свою палату и подскочил к окну, выглядывая на улицу. Из глаз прыснули слезы, когда он смог, наконец, увидеть всю прелесть этого мира. Ему теперь так много надо узнать, так много увидеть, так много понять. В особенности уже не терпится увидеть Чимина, который задерживается на учебе. Чонгук пообещал себе, что обязательно изучит все его работы и заново нарисует портрет любимого, вешая его рядом с первым. Мысли и чувства переполняли парня, когда дверь в палату открылась и вошел молодой парень с пакетом в руках. — Чонгук-а, я тут… — Чим замирает, изумленно уставившись в глаза Чона. Парень внимательно сканирует его взглядом, отмечая для себя новые детали и замечая, что почти так и представлял себе Пака. Чимин же очень испугался, когда не заметил бинтов на глазах младшего. Было страшно, что тот сейчас увидит, какой он урод, и уйдет, оставив его одного. Глупо, но ведь всякое бывает. Пока Чим приходит в себя, Гук лишь ласково улыбается, медленно подходит и крепко обнимает своего любимого, которого любит теперь еще больше, ведь он действительно прекрасен. — Я так счастлив, правда, — всхлипывает Пак, утыкаясь носом в плечо младшего и крепко его обнимая. Чонгук целует его в висок, чувствуя то же самое.