На распутье

Он гнался за ней, как безумный, словно эта погоня была единственной целью его жизни. Еще сам не зная, кто она, и зачем он ее преследует, охотник на чудовищ изо всех сил сжимал поводья и не щадил свою и без того обессиленную, загнанную и дышавшую из последних сил лошадь. Кругом была непроглядная тьма, и ведьмак с трудом мог разобрать дорогу, но он даже не думал останавливаться; словно весь его мир сейчас сузился до невероятных размеров и сосредоточился на женской фигуре, которая с каждым мгновением все больше отдалялась от него. Но он не мог ее упустить, не мог себе этого позволить и изо всех сил ударил лошадь, а в мыслях повторяя лишь одно: «Быстрее, быстрее, быстрее…». Белый Волк полностью сосредоточился на своей главной цели, как будто это была его добыча, и вдруг лошадь под ним стала ускоряться, словно здесь были задействованы иные силы. Расстояние между ним и незнакомкой стремительно сокращалось, и ведьмак уже дышал ей в спину, но ему этого было недостаточно. Он должен ее догнать, увидеть, кто от него бежит, скрываясь за темным плащом. Их разделял всего метр, но сейчас ведьмаку казалось огромным это расстояние, преодолеть которое ему было крайне сложно. Волк вытянулся вперед, словно готовился к своему последнему прыжку, до предела вытянул свою руку, пытаясь дотронуться до ее плеча. Оставалось всего несколько сантиметров и, сделав последний рывок, он ухватился за плащ незнакомки. Они проехали так некоторое время, но ведьмак не мог держаться за нее так долго и вскоре выпустил из рук темную ткань. Через мгновение плащ стал сползать и с женской фигуры, постепенно открывая ведьмаку ее образ: вначале показались рыжие волосы, которые словно языки пламени развевались на ветру, но вдруг все вокруг озарила вспышка яркого белого света, и все исчезло. * * * Уже несколько ночей Геральт из Ривии не мог спокойно уснуть: его мучил один и тот же сон, в котором он гнался за незнакомой девушкой и все никак не мог ее достичь. Он никогда ее прежде не видел, не знал ее имени и даже не мог вспомнить лица, лишь рыжий цвет волос напоминал ему о ней. Ведьмак был уверен, что здесь замешана магия, но ни эликсиры, ни зелья, ни даже сонная трава не помогали ему, и каждую ночь к нему снова являлась рыжая незнакомка, а когда он просыпался, то уснуть снова было уже невозможно. Все оставшееся время до рассвета он задавался вопросом: зачем он гонится за ней, да еще с таким влечением, с каким не преследовал ни одного монстра. Как бы он ни старался, как бы ни изводил лошадь, но Геральту не удавалось достичь своей цели; хотя он был так близко, что мог услышать ее сердцебиение, почувствовать сбитое дыхание; сегодня ему даже удалось коснуться плеча девушки, но на этом сон ведьмака всегда обрывался. В одном Белый Волк был твердо уверен: это снится ему не просто так, и он обязательно встретится с той, что нарушает его ночное спокойствие. С раннего утра ведьмак стал собираться в опасную дорогу: точил мечи, проверял снаряжение, пополнял запасы эликсиров, собирая при этом все известные растения, применяемые в алхимии. Ему предстоял нелегкий путь до Каэр Морхена, пролегающий через бескрайние поля, дремучие леса, вязкие топи и болота, старинные развалины, кишащие разными чудовищами и призраками. Древняя ведьмачья крепость находилась далеко на севере среди Синих гор Каэдвена, и добраться до нее было серьезным испытанием даже для опытных охотников на чудовищ. Геральт не спешил, ведь дни теперь становились длиннее, а ночи, напротив, были коротки, и поэтому позволял себе останавливаться в селах, которые встречались в дороге, попутно выполняя заказы на чудовищ, которые досаждали жителям. Не все в деревнях были рады ведьмаку: одни только и ждали его появления, чтобы охотник на нечисть помог им избавиться от призраков, обитающих в домах или же найти убийцу их близких и отомстить; но встречались и те, кто лишь при виде беловолосого мужчины с двумя мечами за спиной запирали окна и двери, боялись выпускать детей на улицу и сами редко выходили. Геральт не обращал внимания на поведение крестьян и просто проезжал мимо, стараясь долго не задерживаться в таких местах. Иногда ему приходилось ночевать под открытым небом, и в такие моменты он чувствовал себя спокойнее всего: его не тревожили ни опьяневшие мужики, еле стоявшие на ногах, но упорно пытавшиеся ввязаться с ним в драку; ни игроки в гвинт, постоянно приглашавшие присоединиться к ним и надеявшиеся обчистить ведьмака до нитки; ни назойливые вопросы любопытных посетителей корчмы. Здесь он находился в своей стихии, чувствовал себя свободным. Наслаждаясь звуками передвижения ночных зверей, стрекотом насекомых и шелестом листвы, он медленно проваливался в царство Морфея, а на утро, стоило лишь солнцу выйти за линию горизонта, осветить своими лучами землю и коснуться верхушки деревьев, ведьмак собирался в дорогу и весь день проводил в пути. Летнее солнце палило нещадно, выжигая кругом траву и пшеницу, осушая озера и реки, не оставляя крестьянам надежды на хороший урожай. Геральт же был далек от всего, что было связано с распахиванием земель, посевами, сбором урожая и прочей сельской работой, но и ему жара не приносила ничего хорошего. Прошло несколько суток, с того момента когда он последний раз досыта поил Плотву чистой и свежей водой: все остальное время им попадались лишь пересохшие речки и мутные озера, которые скорее были похожи на большие лужи с грязью, и ведьмак понимал, что без воды его кобыла долго не протянет. Хоть Геральт и был намного сильнее и выносливее даже самых стойких мужчин, но его самого мучила ужасная жажда, а запасов воды оставалось совсем немного и едва бы хватило до следующей деревни, поэтому он был готов остановиться в первом попавшемся на пути доме; но дорога вела его дальше, постоянно петляя и изворачиваясь, а испепеляющее солнце продолжало испытывать охотника на выносливость. Лишь к вечеру, когда жара спала и стала более выносимой, а на горизонте начал разливаться ярко-оранжевый закат, ведьмак добрался до корчмы, которая находилась на распутье трех дорог, и первым делом приказал конюхам напоить свою лошадь, а сам направился внутрь, чтобы подкрепиться и снять свою усталость после долгой и изнуряющей дороги. Как оказалось, корчма «На распутье» была единственной во всей округе, сюда съезжались все путники и чужестранцы, поэтому было очень людно и шумно. Геральт сразу заметил, что здесь помимо людей находились и представители других рас: коренастые краснолюды, низкорослые низушки и — что уж странно — высокие и благородные эльфы. Ведьмак, побывавший в Новиграде, Велене и других Северных королевствах и видавший, как эти народы на протяжении многих лет воюют друг с другом, был удивлен, что тут между ними не возникало никаких перепалок: краснолюды мирно выпивали за одним столом с собратьями низушками, эльфы спокойно разговаривали с людьми — здесь они все считались равными друг другу. Конечно, между ними случались споры, которые нередко доходили и до мордобоя, и тогда вся корчма ходила ходуном, со всех сторон доносились ругательства и бранные слова, но вскоре все мирно разрешалось, зачинщики драки выпивали вместе по кружке крепкого хмельного эля и сразу же забывали причину своих разногласий. — У вас что же, всегда так людно? — спросил Геральт, подходя к хозяину заведения. — А то! На распутье каждый найдет, что душе угодно, — спокойно ответил тот, — вот вы чего желаете? — Откуда же столько народу? — продолжал свой расспрос ведьмак. — Ну так, все они странники: одни вот в Новиград едут, другие путь в Вызиму держат, а третьи, это, заблудились… уже больше недели из корчмы не выходят. — Странно все-таки: краснолюды, эльфы и люди… сидят вместе? — А, так это, у нас здесь место такое тихое, никто не с кем не воюет, все мирно живут. Заказав у корчмаря Махакамской медовухи и вяленой рыбы на закуску, Геральт сел в дальний угол комнаты, откуда открывался полный вид на зал корчмы и всех ее посетителей. Он все еще не мог поверить, что где-то на границе Редании и Темерии еще остался клочок земли, где все живут мирно, независимо от расы, толщины кошелька и положения в обществе; а это место казалось ему таким спокойным, что ведьмак, недолго раздумывая, решил заночевать здесь и только утром продолжить свой путь. Внутри было так шумно, и казалось, будто где-то неподалеку летал огромный рой пчел, но все эти звуки придавали заведению простой и житейский уют, и Геральт не чувствовал здесь себя ведьмаком: он знал, что никто не посмотрит на него косым взглядом, не станет таращиться на его мечи и осыпать руганью — здесь он был своим. В корчме было очень оживленно: пьяные краснолюды, испробовавшие почти все напитки в баре, каким-то странным образом все еще держались на ногах, а некоторые даже танцевали причудливые танцы и пели свои веселые громкие песни. Белый Волк повидал в своей жизни многое: участвовал во многих битвах, вошедших в историю как самых жестоких и кровавых, истреблял чудовищ, о которых говорится разве что в редких научных книгах, но больше всего его удивлял этот низкорослый, но очень отважный и храбрый народ. Краснолюды везде славились как искусные ремесленники, а в частности, оружейники, но и в торговле они знали толк и умели набить цену, поэтому ведьмаку не раз приходилось иметь с ними дело. Когда последний танцор, и без того еле державшийся на ногах, обессилено упал и через мгновение захрапел, вся корчма залилась громким протяжным смехом, который не стихал несколько минут, и даже ведьмак, будучи всегда настороженным и бдительным, сохранявший свой суровый непоколебимый вид, позволил себе улыбнуться. Именно в этот момент дверь в таверну тихонько приоткрылась, и внутрь проскользнула таинственная одинокая фигура, закутанная в темный плащ. Никто из посетителей не обратил на это внимания — мало ли кого занесет в эти края, но Геральт сразу ее приметил и, не обнаруживая себя, стал наблюдать за только что вошедшей гостьей. Первым делом она направилась к владельцу заведения, и они долго о чем-то говорили, но как бы ведьмак не пытался, он не смог расслышать их разговора — слишком уж было шумно в корчме. Белый Волк следил за каждым ее движением: незнакомка то и дело озиралась по сторонам, быстро оглядывала помещение и сразу же отворачивалась, словно боялась, что здесь за ней могут следить; стучала длинными ногтями по деревянному столу и, обменявшись еще несколькими словами с корчмарем, вытащила из сумки небольшой мешочек бордового цвета и аккуратно положила его на стойку. В предвкушении хорошей платы глаза хозяина сразу заблестели, он кивнул несколько раз и с большим удовольствием стал пересчитывать монету за монетой, а когда закончил, свалил всю горсть обратно, спрятал деньги за пазуху и с видом полного удовлетворения указал гостье в сторону зала. Она последовала его совету, но перед этим обошла всю корчму и, лишь убедившись, что здесь нет ее преследователей, села за один из многочисленных столиков, который по счастливой случайности находился напротив ведьмака. Геральт не спускал с незнакомки глаз, старался подробно разглядеть черты ее лица, фигуру и даже не моргал, боясь, что она вдруг может исчезнуть, как во сне, который долгое время мучил охотника. Тем временем девушка сидела в зале, с интересом и даже удивлением рассматривая обстановку вокруг, прислушиваясь к разговорам других посетителей и совсем не замечая изучающей ее пары желтых кошачьих глаз. В корчму прибывало все больше и больше народу, а после долгого жаркого и утомительного дня внутри становилось слишком душно, и почувствовав это, гостья откинула назад капюшон, выставляя на всеобщее обозрение свои роскошные длинные волосы цвета яркой осенней листвы, которым могла бы позавидовать любая знатная красавица. Она подозрительно изучала помещение, перебегая взглядом из угла в угол, словно искала в нем какие-то мелкие изъяны, рассматривала всех посетителей, искала в них черты своих врагов, и вскоре очередь дошла и до ведьмака, который уже долгое время не мог перестать смотреть на рыжую девушку. Их взгляды встретились, и было в этом нечто особое, странная неразрывная связь, которая уже не позволяла им оторваться друг от друга. Вскоре эта случайная встреча переросла в гляделки и продолжалась некоторое время; а вокруг в самом разгаре было шумное и пьяное веселье, но ни Геральту, ни чародейке до этого уже не было никакого дела, они заняты были другим более интересным занятием. Охотник сразу вспомнил свои сны, которые не давали ему покоя, и стал сомневаться, что сейчас все происходит наяву: ему казалось, что в любой момент эта иллюзия может оборваться, и он проснется где-то в поле под открытым небом, но все продолжалось, и ведьмак хотел лишь одного — чтобы этот сон не заканчивался. Он смотрел на нее слишком увлеченно, забыв обо всех правилах приличия и даже о бдительности, но и незнакомка тоже изучала мужчину с не меньшим интересом: белые волосы, собранные сзади в хвост, непробиваемая броня, которую не носят ни реданские войны, ни нильгаарцы, ни даже рыцари, два длинных меча за спиной, способные пробить даже чешую дракона или виверны; и в довершение всего — желтые кошачьи глаза, которые видят даже в самой непроглядной темноте. Она сразу поняла, что на нее смотрел не простой человек, а искуснейший из воинов, охотник, которому нет равных в мире — ведьмак. Чародейка хоть и впервые видела ведьмака так близко, но все же знала, что они занимаются весьма необычным ремеслом, а конкретнее — за хорошую плату убивают самых опасных и страшных чудовищ, с которыми обычные смертные ни за что на свете не смогли бы справиться; а некоторые поговаривали, что иной раз, когда вокруг не было никаких монстров, мутанты не брезговали взять заказ и на человека. Возможно, сейчас он тоже выполнял какое-нибудь задание или же пришел сюда именно по ее душу, но девушка не верила пустым слухам и привыкла сама во всем убеждаться, но все же насторожилась. Между ними завязалась необычная игра, главным правилом которой было ни в коем случае не отводить взгляда от соперника, и ни одна, ни другая из сторон не собирались сдаваться просто так. С каждым мгновением она становилась азартнее и все сильнее увлекала их, а они даже не понимали, зачем все это затеяли, и какой приз ждет победителя, но продолжали буравить друг друга взглядами: Геральт частенько заключал пари и крайне редко оставался в проигрыше, и сейчас для него это был шанс продемонстрировать свою выносливость и сосредоточенность, пусть даже таким нестандартным способом; а чародейка же, наоборот, желала испытать ведьмака на стойкость и сама попробовать с ним состязаться. Никто из них не знал, сколько прошло времени, и вскоре эта игра им немного поднадоела, и каждый уже ждал, что вот-вот соперник сдастся и опустит взгляд, но этого не происходило, и они могли бы сидеть так до поздней ночи, но исход состязания решил корчмарь, который в самый неподходящий момент подошел к Геральту и отвлек его своим вопросом: — Милсдарь хочет чего-нибудь еще? Ответ последовал не сразу, но владелец корчмы все не унимался и вскоре повторил свой вопрос, но уже с большей настойчивостью: — Может быть, вы желаете сделать какой-нибудь заказ? — Сейчас я желаю, чтобы ты поскорее убрался отсюда, — зло проговорил охотник, не любивший, когда его отвлекают от важных занятий, и резко метнул взгляд в сторону мужчины. Оценив всю обстановку и поняв, что лучше больше не подходить к этому посетителю, хозяин молча направился обратно за стойку, а ведьмак вернулся к игре, которая должна была закончиться совсем скоро, но момент был уже упущен, и победа досталась рыжеволосой незнакомке. Вскоре Геральт и сам это понял, увидев на лице своей соперницы победоносную улыбку, а еле заметный кивок в сторону корчмаря разъяснил ему все остальное. Конечно, такой исход состязания и сама победа были нечестными, и виной всему была настойчивость владельца заведения, но ведьмак не собирался спорить, а начинать все заново не было смысла, поэтому просто смирился со своим проигрышем. Хоть игра и подошла к концу, но Белый Волк, сам того не замечая, продолжал наблюдать за рыжеволосой, а иногда она тоже украдкой смотрела на него, но в тот же миг отводила взгляд, как ни в чем не бывало. Так он и просидел некоторое время, не сводя с незнакомки глаз, и лишь когда поздний вечер стал подходить к концу, постепенно сменяясь ночью, Геральт вспомнил, что завтра его ждет еще одно испытание — дальняя дорога, полная опасностей и риска. Допив последний глоток Махакамской медовухи, которая уже успела выветриться, и поправив мечи за спиной, он направился в комнату отдыха, которую снял в корчме до рассвета, и, обойдя весь зал, всего на миг невольно остановился около стола своей соперницы, но та никак не отреагировала на это действие и продолжала рассматривать других посетителей, и лишь когда охотник собирался пойти дальше, слегка улыбнулась и произнесла: — Ты должен мне бутылку красного Туссенского вина. — С чего бы это? — удивленно спросил он, остановившись на полушаге и развернувшись в сторону победительницы. — А как же, — с усмешкой сказала она — неужели ты думал, что наше соревнование просто так? — Так значит, мы соревновались? — не спрашивая разрешения, он присел за стол своей новой собеседницы, и та была совсем не против этого. — Я бы сказала, что мы играли… — И с кем же я имею честь… — Трисс Меригольд, к вашим услугам, — перебивая, представилась она. — А кто же вы? Мужчина не хотел так сразу раскрывать себя и свое имя, но, немного подумав и решив, что в этом нет ничего опасного, все же произнес: — Геральт из Ривии, ведьмак. — Рада знакомству, — с искренней улыбкой произнесла его новая знакомая. От нее исходила особая энергия, словно рядом с ней было что-то магическое и волшебное, и Белый волк сразу понял, что она не простая путешественница, случайно забредшая в эту глушь, а самая настоящая чародейка. У Геральта уже был некоторый опыт общения с чародейками, хотя закончился он весьма неудачно: многие годы у него были отношения с одной могущественной и сильной, но эгоистичной и самолюбивой чародейкой Йеннифэр из Вергерберга, от которой всегда веяло ароматом сирени и крыжовника, и этот запах даже после их расставания сводил ведьмака с ума, пробуждая в нем неистовую страсть и желание снова обладать этой женщиной; но со временем чары стали ослабевать, а между возлюбленными появились разногласия, которые нередко доходили до серьезных ссор, а дальше привели пару к расставанию. Она была одной из красивейших женщин, которых ведьмак встречал когда-либо — чего только стоили ее яркие фиалковые глаза, но вместе с тем Йен обладала очень сложным, порой невыносимым характером, требующим полного подчинения ей, и никаких пререканий, а охотник не смог переступить через себя или совладать со своей возлюбленной, и в скором времени оставил ее, даже не объяснив причины. Конечно, у них был бурный и страстный роман, и вместе им было очень хорошо: они могли целыми днями не выходить из своей спальни, всю ночь предавались любовным утехам, но рано или поздно эти отношения зашли бы в тупик — все-таки у них слишком разные характеры, которые были несовместимы. После расставания с Йеннифэр у ведьмака было немало женщин, но все они были простыми крестьянками, богатыми графинями или блудницами из борделей, но никаким образом не связанные с магией, ибо теперь к чародейкам он стал относиться иначе и считал их всех высокомерными, гордыми и даже опасными. Теперь он снова чувствовал эту магическую ауру, исходящую от Трисс, но рядом с ней не ощущалось никакой угрозы и опасности — наоборот, лишь спокойствие и умиротворение. — И что же здесь понадобилось ведьмаку? — спросила девушка, прерывая затянувшееся между ними молчание. — Ведьмаки никогда не сидят на месте, — ответил охотник, не желая рассказывать о своей дальнейшей дороге. — И куда же ты теперь держишь путь? — не отставала Меригольд. Геральт понимал, что просто так от нее не отделаться, к тому же чародейки имели власть над сознанием людей и в крайней необходимости могли порыться в чужих мыслях, так что скрыть от них правду было делом очень непростым. — В Каэр Морхен, — спокойно сказал он. — Правда? Должно быть, там очень красиво, — не скрывая любопытства, произнесла чародейка. — Возможно, когда-нибудь я тоже увижу эту крепость. — А что же привело в эту глушь чародейку? — спросил волк, стараясь отвлечь девушку от темы о школе ведьмаков. — Ну, я объехала всю Тимерию, и теперь мой путь лежит в Новиград. — Странно — обычно вас, чародеек, не заставишь выбраться даже в соседний город, что уж говорить о дальних государствах. — И откуда же ведьмаку так много известно о чародейках? — съязвила Трисс. — Некогда приходилось иметь с ними дело, ничего хорошего. — Но не все же такие… — не договорила девушка. — Высокомерные и эгоистичные? — закончил ее фразу Геральт. Трисс промолчала в ответ на его грубость и не стала пытаться убеждать охотника в обратном. — Возможно, и не все, но других я еще не встречал, — добавил Белый волк. Стараясь хоть как-то разрядить обстановку между ней и ведьмаком и освежиться после долгой дороги, Меригольд подозвала к себе корчмаря, который не сразу решился принять у них заказ, увидев того самого клиента, который меньше часа назад чуть было не пронзил его своими острыми мечами. — Чего желаете? — вежливо спросил владелец, все-таки придя через некоторое время. — Мне чего-нибудь освежающего — например, холодного эля или Цинтрийского Фаро, а моему другу… — она взглянула на ведьмака, ожидая, что он тоже что-нибудь закажет, но Геральт молчал, а бедный корчмарь боялся даже лишний раз взглянуть в сторону грозного посетителя, и тогда Трисс решила взять ситуацию в свои руки: — Тогда двойное Фаро. Владелец заведения принял заказ и решил поскорее скрыться из виду, чтобы на всякий случай не навлечь еще одного недовольства со стороны посетителей, а охотник даже не обратил на него внимания и задумался совершенно об ином. Его удивляло поведение этой чародейки, совсем не похожей на других, которых когда-то знал Геральт: он привык считать, что все эти женщины из ложи пьют лишь дорогое королевское вино и лишь из серебряных кубков или хрустальных бокалов, всегда держат осанку, прямо сидят и ходят с высоко поднятой головой, всем своим видом показывая свое превосходство и аристократичность; но сейчас он убедился, что не все они настолько возвышены и надменны. Трисс вела себя совсем иначе: общалась по-простому, избегая лишней чопорности, могла говорить на самые разные темы, не боясь их откровенности; и даже ее одежда была обыкновенной, без всяких королевских гербов и эмблем, словно она являлась простой знахаркой, и было в этом даже что-то привлекательное. На мгновение ведьмак даже усомнился в том, что все чародейки обладают стервозным характером, и подумал, что среди них могут быть и нормальные, которые не строят из себя величественных дам, но все же решил не делать поспешных выводов и еще некоторое время понаблюдать за Меригольд. Вскоре корчмарь принес две кружки Цинтрийского Фаро и, не сказав ни единого слова, удалился из виду. Геральт не стал пить сразу, предоставляя право первой испробовать напиток девушке: она же не стала медлить и сделала внушительных размеров глоток, после чего слегка облизнула губы, собирая с них оставшиеся капли. Следом за ней ведьмак тоже решил оценить вкус пива и разом осушил половину кружки: напиток был приторно-сладким, мало чем отличался от медовухи, заказанной охотником ранее, но все же пришелся по душе Белому Волку. Он продолжал смотреть на рыжеволосую, которая медленными глотками продолжала пить, что с каждым мгновением все больше удивляло Геральта. — Что-то не так? — сделав еще один глоток, спросила Трисс, заметив, что ведьмак уже несколько минут не сводил с нее глаз. — Просто я удивлен, что чародейка пренебрегает манерами и нормами поведения, — с усмешкой проговорил мужчина. — Как они у вас там называются… заповедями? — Неужели ты думал, что мы позволяем себе выпить только на важных встречах и лишь самое изысканное вино долгих лет выдержки — Именно так, — подтвердил он. Йеннифэр постоянно таскала его с собой на разные светские вечера: роскошные королевские приемы и пиры, длившиеся до глубокой ночи, а то и до рассвета, где собирались самые известные люди государств, богатые аристократы, предводители великих кланов, которые многие века враждовали друг с другом и даже на таких торжествах не обходились без драк и ругательств на почве старых обид. Геральт был далек от всего, что было связано с политикой, а такие показательные вечера попросту не терпел, но ходил на них только по просьбе Йен и старался особо не вникать во внутреннюю обстановку высшего общества и уже к середине пиршества сильно напивался. — Светские приемы очень утомляют, — сказала Трисс, — это словно змеиное гнездо, где каждый норовит ужалить побольнее. С этим ведьмак был согласен, так как не раз был свидетелем картины, когда на таких вечерах люди мило улыбались своим собеседникам и говорили друг другу любезности, но это происходило с такой наигранностью и фальшью, что даже глупец смог бы заподозрить что-то неладное, и Геральт был уверен, что все члены общества чувствовали эту двуличность, но не подавали виду и продолжали обмениваться лживыми фразами. — Ну и зачем же лезть в гнездо к этим тварям? — с усмешкой спросил мужчина. — Политика дело такое, ничего не поделаешь… — вздохнув, ответила девушка. — У меня на нее, как бы, аллергия, — добавил Белый Волк и на этом пресек тему, касающуюся политики в светском обществе. Вскоре они пропустили еще пару кружек цинтрийского, после чего их разговор стал еще более раскрепощенным: ведьмак увлеченно делился с чародейкой своим богатым опытом охоты на чудовищ, заостряя внимание на их признаках; рассказывал о приключениях, которые выпали на его долю и, конечно, не обходился без смешных историй, коих было вполне достаточно в жизни Геральта, а девушка слушала его с большим интересом, иногда расспрашивая о каких-то мелких деталях, все больше удивляясь ведьмачьему образу жизни и заливалась чистым искренним смехом. Их беседа продолжилась некоторое время, за которое они успели обсудить множество интересных тем, поделиться своими жизненными историями и поговорить по душам, но вскоре оба почувствовали усталость, которая обволакивала их и морила ко сну. Первой сдалась Трисс и начала зевать, хоть и старалась это скрыть, прикрывая губы ладонью, а Геральт продолжал сопротивляться воздействию сонных чар, но вскоре и он не выдержал и, сам того не заметив, раскрыл рот. — Думаю, на сегодня достаточно рассказов и игр, — сказала Меригольд. — Согласен. Сказав это, они оба встали из-за стола и, обойдя весь зал корчмы, поднялись на верхние этажи, где находились комнаты отдыха для посетителей. Как оказалось, их спальни находились совсем рядом, на одном этаже и практически напротив. Конечно же, Трисс выбрала самую лучшую комнату, которая только была в этой придорожной корчме, и заплатила за нее довольно хорошую сумму, а ведьмак не являлся любителем роскоши и красоты, поэтому выбрал себе с виду небольшую и простую комнатушку, нужную ему лишь для ночевки. — Ну что ж, тогда спокойной ночи, — произнесла чародейка, когда они подошли к комнатам. — И тебе того же, Трисс, — вежливо ответил охотник. Еще некоторое мгновение они стояли рядом, смотрели друг другу в глаза и словно ждали, когда один из них скажет еще что-нибуд,ь и это заставит их побыть вдвоем еще миг, прежде чем они разойдутся по своим комнатам, но с каждой секундой тишина все больше окружала и окутывала их. — Ну, ладно, ведьмак, — не выдержав, сказала рыжеволосая и направилась в сторону своей спальни, а Геральт лишь кивнул ей вслед. Вскоре щелкнул замок, а затем послышался скрип, эхом разносившийся по всему этажу, и вскоре девушка скрылась из виду, плотно закрыв за собой дверь. Белый Волк все еще стоял в коридоре, и у него было странное чувство, будто он упустил свою добычу, но сделал это намеренно, словно дал ей еще время на укрытие. Через некоторое время мужчина все же вошел в свою комнату. Быстро сняв свое оружие и наспех раздевшись, он лег на кровать, которая скрипела даже от сильного вздоха, и приготовился ко сну, который, как назло, снова куда-то пропал. Геральта не отпускали мысли о чародейке, которая столько раз нарушала его ночное спокойствие и была совсем не похожа на остальных своих сестер по магии, но, несомненно, имела свои тайны, которые ведьмаку еще только предстояло узнать. С этими мыслями он погрузился в царство Морфея, и эта была первая за долгое время ночь, когда ему не снился тот сон, и больше ничто не мешало насладиться спокойствием и умиротворением.