За пять минут до полуночи

Свежий воздух бьет по лицу, заставляя слезы стекать на шею, а не срываться с подбородка и свободно падать вниз, освобождая кожу от лишней влаги. В области ворота идеально выглаженной рубашки с расстегнутой пуговицей и выступающих из-под него тонких ключиц становится холодно – девушка предпочла остаться без шарфа. Все тело покрыто бесконечным числом мурашек, зубы в плотно сжатом рту выбивают неровную дробь. Под каблуками хлюпает грязь вперемешку с водой, скопившейся на тротуаре. Дрожащая кисть вжимается в плечо, не находя себе места. Девушка не соизволила с утра заглянуть в графу «погода», когда открывала и закрывала раз за разом один и тот же сайт поисковика, потому о сегодняшнем штормовом предупреждении и не подозревала. Даже пальто оставила в той кафешке неподалеку. Просто потому что не хотела более видеть лица человека, который предпочел ее другой. - Хах, а помнишь, как она тогда сказала?! – светящийся счастьем юноша в очередной раз прикоснулся к планшету двумя пальцами – указательным и большим – и крупным планом показал лицо своей смуглой пьяной подруги. С обеих скамеек за столом, стоявших друг напротив друга, доносился искренний разливистый смех. – Айрис, - обращается парень к ближайшей персоне справа и в точности повторяет ее слова, звучащие синхронно с ним в видео: - Я не трезвая, я в г*вно! Айрис Уэст стыдливо прикрывает лицо руками, но продолжает смеяться с остальными, ибо находит бессмысленными попытки остановиться. Она держится за бесконечно вздымающийся живот, медленно съезжая с насиженного места. - Барри, прекрати! – она пытается отнять у него планшет и кидается на парня с тычками, но тот шутливо прячет устройство за спиной, заставляя девушку играть по его правилам: журналистке приходится обнимать его, чтобы дотянутся до компромата. - А помните, помните?! – подхватывает речь, захлебываясь собственным смехом, парень с противоположной скамейки, заправив волнистые темные жесткие волосы за уши, чтобы они не мешались, когда он тряс головой от переполняющих изнутри эмоций. – Помните, мне Кейтлин рассказывала, что Айрис так вот делала, - гений – технарь сначала косится на свою соседку по скамейке, а затем на сидящую напротив Уэст, и корчит глупую рожицу, повторяя ее слова, как заученную наизусть цитату великого философа: - Мы встретились с ним второго сентября. Потому что первого сентября было первое сентября! Эти воспоминания - все, что у нее осталось. Горько, но, правда. Айрис пришлось переступить через себя за эти несколько месяцев, справляясь с возникающими иногда попытками суицида, но не доводимыми до конца из-за вмешательства друзей. Потеряв Эдди, она ничего не почувствовала. Только безграничную пустоту, дно океана, к которому она приближалась с каждым днем все быстрее и быстрее. Ей было все больнее вспоминать о прошлом, она забрасывала отрывки памяти последних двух лет в долгий ящик, там они пылились и постепенно испарялись. Все осталось бы без изменений, если не он. Барри Аллен. И вновь он ее спас. Но самый быстрый человек на Земле не сможет помочь всем. Он не смог помочь девушке, у которой «все в порядке». Просто не умел читать ее мысли, просто не мог подумать, что она может сломаться, ведь всегда была сильной, стальным стержнем их хрупкого давнего перемирия с доктором Уэллсом перед раскрытием правды касательно его личности и его скоропостижной смертью. А та самая «стойкая» девушка сейчас просто молчала, периодически посмеиваясь, ведь уже знала простую истину: люди плевать хотели на твои проблемы. Они не знают, какого это, когда теряешь своего недо-мужа и вспоминаешь о вашей совместной жизни, о шикарной свадьбе, так и оставшейся таять в мечтах. Во второй раз оказалось менее больно: то ли из-за уже однажды пережитой смерти близкого человека, то ли еще из-за чего. И так они собирались каждые пятницы и субботы: в первый раз все напивались (кроме Флэша), во второй день делились впечатлениями о прошедших посиделках. В их маленькое собрание никто не встревал, но если хотел – всегда попадал в общество любителей поснимать на видео пьяную журналистку, «рассказывающую о себе в трех предложениях». Именно так звучало ее задание каждую неделю, но его она перевыполняла. И постоянно начиналась эта история с одних и тех же слов: «Сначала все было хорошо. Родители меня любили. Но потом я встретила его…» И все плохие воспоминания испарялись сами по себе, позволяя открыть сознание для чего-то светлого, чего так не хватало в этом темном, полном преступности, недоверия и смертей городе. И они просто смеялись. Смеялись, цитируя Айрис, крутящую у виска мизинцем правой руки и говорящую: «Я же не тупая, у меня вот здесь все работает»; смеялись, глядя на Циско, пытающегося пародировать девушку; смеялись над Барри, поражавшего своим умением разводить зрачки по разным углам глазниц. Рамон недоверчиво тыкает соседку по скамье в бок – девушка забыла в очередной раз посмеяться над тем, как мило выглядела парочка напротив: Айрис, уже почти лежа на коленях Барри, пыталась дотянуться до планшета, смешно дрыгая ногами. Парень же откровенно наслаждался ситуацией, второй рукой щекоча журналистке плоский живот сквозь белый свитер из мягкой ткани. - Все в порядке, Кейтлин? - аккуратно спросил Циско, боясь, что затем последует извержение. Но ничего не случилось. Девушка просто опять натянула улыбку, прикрыв глаза. Надо признать, в последнее время получается особенно убедительно. – Ладно, давайте, пора по домам. Тебе куда, Барри? Или ты опять бегом? - Я с Вами, ребят, - добродушно отзывается тот, пытаясь усадить взбудораженную Айрис на место. Уэст плюхается обратно и продолжает смеяться, собирая свои разложенные в ряд статьи со стола в черный кожаный клатч. – Нет настроения для бега. - Ясно. Значит, я одна, да? – вслух спрашивает доктор Сноу. – Ну, хорошо, пройдусь. Вы же на метро? Девушка прожигает взглядом Барри. Тот, как ни в чем не бывало, переводит взгляд с Циско на Айрис. Трио увлеченно болтает, не расслышав тихую мольбу о помощи, скрытую в ироничной насмешке над самой собой. Сноу прощается со всеми одним жестом. Почему-то ей хочется плакать, когда она покидает пределы кафе, прихватив с собой самое ценное – свою темно-бордовую сумку с неизменно обитающей в ней коробочкой для «операций на скорую руку». Слезы сами наворачиваются на глаза, ведь никто их не просил: ни мозг, ни подсознание… сердце? Быть может, виновата ревность. Глупое чувство, «гриб», нависший над мыслительным процессом вследствие эмоционального взрыва. Он просто всегда был рядом. Шел справа и бормотал себе под нос мелодию, услышанную в S.T.A.R. - лаборатории с утра, перед тем, как рвануть в новое дело и погрязнуть в нем с головой. Просто жаловался на несправедливость жизни, его вечное призвание «лучшего друга», способного проникнуть в интимную зону человека, но не покинуть его френдзону. Жаловался на то, как его бесят люди, на то, что они к нему тянутся: все, кроме тех, которые действительно нужны. Она старалась не перебивать его длинные тирады. Только изредка вставляла язвительные комментарии в полные грусти речи, порой длящиеся по нескольку часов, разбавляя пессимистические интонации мужского голоса. Шла рядом, напевая глупые песни, которым уже по нескольку лет, но которые, она была уверена, он знал, а затем подхватывал мелодию, стараясь петь в унисон. Не жаловалась. Просто смотрела на его широкую спину и черное пальто, аккуратно вдыхала его аромат парфюма вперемешку с запахом дезодоранта, так, чтобы он ненароком не заметил. Просто хотела, чтобы это продолжалось вечность. Удар раз. Айрис теряет Эдди, выясняя, что не сможет убежать от своей участи «жены Аллена с двойной фамилией», и возвращается в его жизнь, пока боясь пересекать границы дружбы в их взаимоотношениях, но уже отчетливо понимая, что это неизбежно. Удар два. Кейтлин теряет своего любимого уже во второй раз; но отчего-то на сердце так спокойно, штиль, как бы грубо это ни звучало. Может, она просто утратила способность чувствовать?! Сейчас, отпуская очередную слезу с нижнего века в свободное путешествие по щеке, Сноу чувствует себя избитой не морально, а физически. Почему ей так больно, когда желанные руки касаются не ее подбородка, знакомые губы причмокивают не от желания обладания ею, быстрые ноги носят другую девушку по разным концам города; скрываясь за линией горизонта, лица двоих наверняка счастливые. На пути встречается какой-то пьяный мужик, желающий знать «все ли у девушки хорошо?» - на что Кейтлин отвечает новым потоком слез и презрительным взглядом, насколько это возможно было в ее текущем состоянии. Алкаш отшатывается, побоявшись последствий, и скрывается за углом. Сноу достает телефон и строчит смс Айрис, надеясь, что она непременно расскажет обо всем Барри. И тот пожалеет, что выбрал на сегодняшний вечер не ту компанию. «Ко мне пристал какой-то алкаш, мне страшно. Бегу домой». Но ответа не последовало. И Барри нигде нет. Видимо, Кейтлин Сноу придется самой отвечать за свою безопасность. Видимо, Кейтлин Сноу придется всегда быть одной. Проходит неделя, прежде чем друзья решают в очередную пятницу посетить вечеринку их общего знакомого, известного журналиста – критика, которому некогда Барри в облике Флэша спас жизнь. За эту неделю ничего. Ни грустных звонков, которыми никогда не пренебрегал Аллен, перед тем, как рухнуть от усталости на кровать и заснуть; ни печальных объемных смс, которые она так любила – они позволяли коротко передавать самую важную информацию, не затрачивая много времени с обеих сторон. Кейтлин и сама не успела заметить, как Барри стал отдаляться от нее. Перестал ходить хвостом за своим лечащим врачом, а предпочел ей прославившуюся журналистку, от которой держался на неизменном расстоянии – не более метра. Он стал пренебрежительно относиться к Сноу, забывая позвать в здание полиции, когда коллеги из участка вместе с Айрис устраивали посиделки. А когда девушка об этом узнавала и приходила, Аллен был вовсе не рад ее видеть и смело высказывался об этом вслух. Айрис пыталась убедить ее, что ничего не изменилось, но все в точности, да наоборот, - это осознавала сейчас четче, чем никогда ранее, Кейтлин. Возможно, все их коллеги были правы. Были правы Фелисити и Оливер, спрашивая Барри и Кейтлин во время каждого своего визита, почему они еще не вместе. Был прав и Циско, уставший делать разные намеки и в некоторых случаях уже вслух выражающий свои соображения. Были правы и полицейские, называя героя и его помощницу-медика сладкой парочкой. Неправа была только Кейтлин, считая, что путает дружбу с любовью. Это действительно была нездоровая привязанность к герою, рискующему своей жизнью при малейшей возможности. Она врала всем подряд. Раньше. Но теперь не может. Ей грустно. Она неделю игнорирует Барри. От него - ничего. И вот теперь Кейтлин Сноу стоит в чужой квартире посреди гостиной, потягивая очередной стакан виски со льдом. Она выходит на балкон и глубоко курит, наблюдая за тем, как кучка знакомых весело проводит время, залезая друг другу под одежду, балуясь табаком и прочим. Ей скучно. Она не желает быть такой же простой, как остальные. К ней подходит Рамон, галантно предлагая бокал шампанского. Градус понижать нельзя, но ей плевать, когда собственный принесенный стакан уже пустует. Сноу освобождает руку, ставя сосуд на находящийся неподалеку стол, и возвращается обратно. - Знаешь, он ведь не просто друг, - честно признается медик, облизывая остатки напитка с красных губ. – Он для меня все. Такое чувство, что, если исчезнет гравитация, он единственный будет удерживать меня на Земле, не прикладывая к этому никаких усилий. Глупо, я знаю… Кейтлин не врет. Не смеется, не плачет. Просто смотрит на осушенный бокал и затем вглядывается в пестрящие разноцветными огнями машин улицы, яркие светофоры, ночной город, который кажется ей таким же грустным, как и она сама. Ноги устали от постоянной ходьбы на высоких острых шпильках, но Кейтлин ничего не может с этим поделать: только они подходят к обтягивающему черному платью с глубоким вырезом. - Иди, доктор Сноу! Пора взять свою судьбу в собственные руки! – шутливо говорит Циско. Затем, немного поразмыслив, поспешно добавляет: – Знаешь, я ведь видел запись с камер внутреннего наблюдения S.T.A.R. – лаборатории. Когда ты целовалась с Ганнибалом Бейтсом, принявшим облик Барри. Его лицо ехидно, но, нет смысла отрицать, технарь делает это из любви к обоим друзьям. И нет смысла отнекиваться от Рамона. Он лучший. Нет, не она самая стойкая, - именно он. Кейтлин дергано обнимает друга, а затем смело врывается в пропахшее табаком и спиртом помещение. Ей не требуется время, чтобы найти глазами объект вожделения. Она увидит его везде. За тысячи километров. Почувствует его сердцем. Почему Сноу лишь сейчас убеждается в том, что обманывала себя долгие годы? Он действительно красив: подбородок сердечком, густые брови, легкая щетина, обрамляющая острые скулы, темно-русые волосы, казавшиеся черными при этом приглушенном освещении. Девушка просто берет его за руку с электронными часами на ней, показывающие время – 23:55. Он сначала сопротивляется, кидая на свою смуглую спутницу непонятные взгляды, но по прошествии нескольких секунд поддается, все же заинтересовавшись, почему за пять минут до полуночи его уже за галстук в сторону коридора тянут хрупкие руки доктора Сноу. И уже не важно, сколько зрителей у этого немого кино, в котором в неестественной позе застыли два тела. Уже неважно, сколько отведено их истории, начавшейся в эту ночь. И абсолютно так же неважно, сколько им придется препятствий преодолеть рука об руку. Когда она медленно приближается к нему, носом щекоча лицо - от переносицы вниз, задерживает дыхание и чувствует, как бешеная пульсация сердца отдается в голове. Когда впивается страстным поцелуем в его нижнюю мягкую губу, сладостно причмокивая, ощущая, как алкоголь и новое воспарившее в ней чувство берут верх над остальными мыслями. Когда он обнаруживает, что не хочет вновь говорить о том, какая Кейтлин мерзкая и стелиться под Айрис, и притягивает девушку ближе к себе, зарыв руку в ее волосы, а второй придерживая за талию. Когда они чувствуют, как растворяются друг в друге, переставая замечать окружающих. И больше не нужно ненависти к себе - за то, что не в состоянии сказать о сокровенных чувствах вслух, и на другого – за то, что не в состоянии их принять. Больше не нужно врать, лишь бы не остаться одному или одной в холодную страшную ночь, тающую в себе опасность; не нужно врать, чтобы скрыть правду. И все вдруг кажется на удивление таким простым, когда Барри отрывается от Кейтлин на секунду, чтобы посмотреть в ее зеленые глаза и убедиться в том, что это правда. Возникает вопрос: а стоило ли все так усложнять с самого начала? Но он пока подождет…