Главная роль

      Природная лояльность и терпимость ко многим вещам делали из 28-ми летней Нэнси Рэймонд человека по большей части дружелюбного, склонного видеть мир в более позитивном и жизнеутверждающем свете, нежели другие. Она редко хмурилась и с желчью в голосе предъявляла претензии к кому-либо, редко становилась участницей споров и склок, избегала агрессии в любых её проявлениях, потому что чувствовала себя некомфортно в окружении людей, которым что-то не по душе. Нельзя сказать, что толерантность и слепота к изъянам делали её представительницей характеристики «ни рыба, ни мясо» или портили здравое мироощущение, заставляя страдать от излишней наивности и отсутствия необходимой дозы раздражения, что для обыкновенных людей служит ориентиром и катализатором к противоборствующим действиям. Однако, близкие зачастую поражались тому, насколько чужды девушке такие эмоции, как недовольство и возмущение.       Ничто не могло заставить Нэнси по-настоящему расстроиться или разозлиться. За исключением одной единственной вещи — театра. На фоне постоянного ровного отношения ко всем происходящим в её жизни мелким эксцессам, ярким навязчивым пятном выделялись подмостки Лондонских театров, вживающиеся в образы актёры, свет софитов и загадочность закулисья, с давних пор пробуждавшие в Рэймонд самые неприятные ощущения. Друзья очень часто предпринимали попытки вытащить её на премьеры различных постановок, уверяя, что тонкая душевная организация нуждается в эстетическом наслаждении, что она будет в восторге и откажется от единственной томящей её сердце неприязни, причислив походы в театр к своим любимым способам времяпрепровождения. Увы, все их усилия терпели крах, а о причине тщетности сих попыток приобщить Нэнси к прекрасному было известно одной лишь ей.       Жаль, что никто из входящих в узкий круг общения англичанки не имел понятия о том, насколько парадоксальна её ненависть к театру. О том, что ещё десять лет назад ей не давали спать грёзы об актёрской стезе. О том, как боготворила она абсолютно всё, что имело хотя бы малейшее отношение к лицедейству. О том, как вся эта юношеская одержимость мечтой крупица за крупицей разрушилась под натиском трагических жизненных обстоятельств…

***

      Сидя в своём маленьком лофте на Пэддингтон-стрит, Нэнси выкуривает пятую сигарету за утро. Пасмурное небо постепенно разбавляется первыми тусклыми лучами ленивого солнца, весьма нечасто одаривающего жителей английской столицы своим появлением. Пять утра, суббота, выходной день, однако девушке не спится, как это обыкновенно бывает каждый год 26 сентября. Длинные волосы пшеничного оттенка спутаны и рассеянно обрамляют узкие плечи, карие глаза устало буравят дом напротив. Сидя на подоконнике в одном нижнем белье, Нэнси не обращает внимания на прохладу, вырывающуюся с улицы из открытого окна и проникающую в её комнату. По коже бегут мурашки, но Рэймонд не спешит тушить сигарету и возвращаться в тёплую постель. Мысли её сковывает тяжесть воспоминаний, закономерно нарастающая в конце сентября и бередящая старую, давно зажившую, но время от времени глухо ноющую рану.       Сегодня девушке вновь предстоит возродить в памяти событие, ставшее переломным моментом в её жизни. Сегодня сердце раз за разом будет обливаться кровью. Сегодня — день, когда состоялась кульминация её первого и последнего в жизни спектакля. Представления, в котором Нэнси играла главную роль.