The Night

Пробуждение больше походило на нырок в воду. Такое же резкое и в какой-то мере ошеломляющее. Сон пропал также быстро. Сев в постели, мужчина пристально осмотрел комнату. Столь сильно насторожен он не был давно. Пусть сейчас он представлял лишь толику силы прошлого себя, но каждый рефлекс, каждый инстинкт был развит в разы лучше, чем у обычного человека. Хотя, стоит ли их сравнивать? Он уже успел забыть, когда чувствовал себя иначе. Проклятый, без права вернуться к иным и без возможности жить как человек. Впрочем, уже прошло достаточно времени, чтоб он смирился и перестал считать себя связанным. Встав с кровати и наскоро накинув легкую одежду, спустился вниз по лестнице. Дом не был старым, за ним хорошо следили, потому ни одна ступень не отозвалась пронизывающим скрипом. Напротив, казалось, окружающая тишина становится материальной, лишившись скрывающих ее звуков. И от этого невыносимо громкой. Стоило лишь открыть дверь, звуки нахлынули оглушающей волной. Нет, ветра не было, в лесу не кричало ни одно живое существо, но лес был жив. И эта жизнь была действительно ощутима. То, что не замечают люди, ибо не в силах заметить. Эта мощь вынуждала восхищаться и трепетать. Особенно по ночам. Замешкавшись лишь на мгновение, вовсе не от страха, а, скорее, пытаясь собраться с мыслями, мужчина сделал несколько шагов в выбранном направлении. Свет был не обязателен, он видел достаточно, чтоб не споткнуться и придерживаться пути. «Хранитель» - так, кажется, его называли местные. Он не избегал их, но и на контакт идти смысла не было. Лес принял его, а с ним и его обитатели. Все еще не до конца понимая, зачем было его будить, мужчина свернул, огибая разросшийся орешник. Редко бывало, когда лес сам требовал его присутствия. Настолько редко, что спорить он не решался. Потому покорно шел вперед, надеясь вскоре получить ответы. Еще через несколько минут, успев уже достаточно далеко зайти, до чуткого слуха донесся надрывный всхлип. Не мешкая, хранитель побежал, чуть сменив направление. Казалось, своими резкими и быстрыми движениями он всполошил каких-то животных, что теперь едва слышно вновь исчезали в темноте. Минута, и он остановился, с недоверием глядя на свернувшегося у корней многовекового дерева тело. Из-за позы понять, кто это, парень или девушка, было невозможно. Взявшись за худощавое плечо, он поднял находку, чуть встряхнув. Парень, точнее еще совсем мальчишка. Что он мог делать в этой части леса, еще и ночью? Хотя мужчину больше волновало то, зачем лес привел его сюда. Заблудившееся дети никогда не были его обязанностью, так почему сейчас? — Слава всем богам, человек! Вы ведь человек? — с неприкрытым страхом переспросил мальчишка. Детская наивность во взгляде просто поражала. И еще больше озадачивало его здесь присутствие. Местные редко отпускают детей далеко, тем более ближе к закату. Не желая долгих разъяснений, которые непременно бы последовали, да и просто будучи не слишком разговорчивым, мужчина лишь коротко кивнул. Парнишка в руках также резко расслабился. Точно, ребенок. — Вы ведь поможете мне? Я… я не знаю, куда идти… я… меня, наверное, ищут… — он продолжал лепетать, переходя на совершенно бессвязные фразы. Мужчина же, уже перестав слушать, теперь цепким взглядом осматривал лес вокруг и самого мальчишку. Вряд ли его искали здесь. Местные не заходят в эту часть леса, отчасти из-за рождающихся каждое поколение новых легенд и былин, отчасти от того, что лес и сам сюда никого не пускает. Никого, кроме своего хранителя. — Что произошло? — сухо спросил он, прерывая пустые бормотания. Мальчишка замешкался на пару мгновений, после чего слишком уж тяжело выдохнул и ответил: — Я просто хотел пройтись, недалеко совсем. И вот я шел, шел… долго, наверное. А потом не помню. Просто здесь проснулся. Уже темно стало. И… и… не знаю, теперь, куда идти. Сколько б не ходил, будто на месте. Он начал всхлипывать все чаще и чаще, медленно переходя на рыдания. На месте ходил? Ну что ж, вполне возможно. Для того, кто не чувствует лес, он имеет свои ловушки. И все же неясно, зачем лес привел ребенка сюда. Вздохнув, мужчина снова осмотрел висящего на его руке мальчишку. Слабо, едва уловимо, но знак стал проступать. Это удивило. Зачем мог понадобиться этот ребенок? Впрочем, его это совершенно не касалось. Надо было выполнить простую просьбу: вывести мальчишку к своим. Без лишних слов он поднял все еще не успокоившегося паренька на руки, безошибочно зашагав в сторону, казалось, расступающихся деревьев. Через несколько мгновений вновь посмотрев на свою ношу, хранитель наткнулся на удивленный и слегка напуганный взгляд, практически телом ощущая, что сейчас начнется новая порция причитаний. Потому, не останавливаясь, посмотрел в глаза, произнеся лишь краткий приказ: «спать» — благо, на такое сил ему еще хватало. Мальчишка послушно обмяк, больше не докучая, позволив спокойно продолжить путь. Как ярко бы не светили звезды, здесь, под густыми кронами, было абсолютно темно. Это не было проблемой для иного, но человек бы отсюда не вышел. Уже выходя в редкий, совсем еще молодой лесок, мужчина чуть заметно расслабился. Сюда уже доносился гомон все еще не заснувшего поселка. Пожалуй, мальчишку действительно ищут, вот только совершенно не там, где надо. Дойдя до самого края кромки леса, мужчина присел, аккуратно опуская ребенка на густую траву. Он скоро очнется и сам выйдет. Лес дал понять, что ничем ему не грозит. — На этом все? — не оборачиваясь и все еще смотря на тускло освященные дома, спросил мужчина. — Можешь считать так, — донесся тихий, но от этого не менее звонкий голос в ответ. Это могло стать неожиданным для кого угодно, но не для хранителя. Практически сразу, усыпив мальчишку, он услышал за собой тихие шаги. Не крадущиеся, а достаточно уверенные, но все равно едва слышные. Так ходят те, кто не смеет нарушать дрёму столь древней сущности, как этот лес. — И что теперь будет с этим мальчишкой? — он чуть заметно кивнул на спящего. — Не знаю, — лукавый, чуть заискивающий ответ. Ложь, почти ничем не прикрытая. Казалось, собеседник даже пожал плечами. Но лишь казалось. Говоривший стоял со стороны левого плеча, потому, обернувшись через правое, мужчина чуть быстрее зашагал назад, не глядя на собеседника. Далеко не все иные любят, чтоб их видели. Хотя, наверное, этот был не против. Впрочем, рисковать не стоило. Однако, уже через несколько мгновений он снова услышал шелест травы за спиной. Духи подобных мест порой развлекали себя, пугая и завораживая невезучих путников, но при чем здесь он, хранитель не понимал. Подобными трюками его не удивишь, тем более не напугаешь, но за ним упорно следовали. На грани сознания уже начали возникать возможные варианты и предположения, но ни за одно из них пока нельзя было ухватиться. В безмолвии проходили долгие минуты. Лес будто снова проснулся: пронзительно скрипели старые стволы деревьев, шелестели в траве ночные твари, порой пролетали над головой птицы. А лес все никак не расступался, указывая путь домой. — Мне кажется, здесь мы уже проходили, — неожиданно напомнил о себе дух. — Что за шутки? — не выходя из себя, лишь с намеком на грубость спросил мужчина, резко поворачиваясь. Иной и не думал исчезать, лишь еще шире улыбнулся, все также фальшиво пожав плечами. Что за глупая игра? Мальчишка, на вид не многим старше того, которого недавно вынесли из леса. Хотя хранитель был не тем, кто бы на такое купился. Он бы не удивился, узнай, что стоящее перед ним существо столь же древнее, как и сам лес. Но наверняка он не знал. Бледный, слишком бледный, что ярко подчеркивала окружающая темнота, с пронзительно черными глазами и такими же волосами. Почти болезненно худощавый. Он, ни на мгновение не переставая лукаво улыбаться бледными губами, сделал шаг вперед, становясь перед хранителем, великодушно позволяя себя рассматривать. — Хочешь, выведу? — хитро протянул он, чуть изогнув черную бровь. Но казалось, мужчина и не замечал показного поведения, уверенно смотря в лишенные цвета глаза. Черные. — Подобные сделки мне дороже выйдут, — холодно ответил мужчина, собираясь уже развернуться и продолжить путь. — Ты ведь видишь, кто я. Неужто настолько дороже? — паренек скользнул острым язычком по губам, с которых все не сходила ухмылка. Хранитель напрягся. Он знал, точнее догадывался, но последняя реплика развеяла все сомнения. Дух настолько проголодался? Или же лучше сказать демон? Грань слишком размыта. В большинстве подобное предложение было бы сразу отвергнуто, но то в большинстве. Да людей подобные сделки зачастую смертельны. Люди слабы и хрупки, их легко выжать досуха. Дух не торопил, казалось, наслаждаясь неуверенностью выбранной жертвы. Хотя жертвы ли, при таком-то раскладе? То, что убийственно для людей, редко приносит иным хоть слабый вред. И этот случай не исключение. А лес все же потакал желаниям своих детей и, казалось, мог водить кругами хоть до рассвета. Ответ был очевиден и, что греха таить, не так уж и нежелателен. Увидев в глазах мужчины достаточно, иной преодолел оставшееся расстояние, взявшись за запястье хранителя и, пройдя несколько шагов спиной, не разрывая зрительного контакта, обернулся и пошел в сторону, которую до этого мужчина определял как противоположную нужной. Путь кончился слишком уж быстро, и создавалось ощущение, что все это время они ходили вокруг. Мужчина мысленно хмыкнул. Небольшое пространство между домом и лесом было ярко освещено луной, позволяя рассмотреть детали. Еще шаг и, будто не в силах больше стоять, парень упал коленями на мягкую траву, замерев и ожидающее глядя снизу вверх. Из одежды лишь свободные штаны из легкой материи. Греховно было бы отрицать, что он красив. Той самой завораживающей красотой, что совершенно не присуща смазливым людям, торгующим своим телом. Это было нечто иное. То, что хотелось подчинить и чему хотелось подчиниться. Пожалуй, понятно, почему люди не могут сопротивляться подобным искушениям, даже зная о неминуемой гибели. И он не торопил, лишь сидел, подняв взгляд, наслаждаясь направленными на него интересом, восхищением и желанием. Силой, которую он щедро черпал вместе с ними. Мужчина также медленно, не сводя взгляд, опустился. Он не был неуверен, не боялся, не был связан так полюбившимися таким демонам чарами. Он принял условия игры, наслаждаясь ею. Последнее мгновение послужило началом. Глаза духа раскрылись шире и одним плавным движением он подался вперед, толкнув мужчину и буквально нависая над ним, сел на его живот, не отрываясь от глаз. Рука скользнула вверх к шее хранителя, чуть прохладные пальцы мягко провели по коже и дальше быстрее, мгновенно появившиеся коготки буквально вспороли надетую рубаху, тут же срывая ее и откидывая в сторону. И после снова замер на мгновения, будто запечатлев результат. В этот момент он совершенно не походил на человека: широкая улыбка, за которой стали видны острые зубки, почти не видный за чернотой зрачков белок глаз, гибко изогнувшееся тело, покрытое натянувшейся гладкой кожей. Слишком гладкой, чтоб быть человеческой. Темные обрамляющее худое лицо пряди лишь оттеняли белизну кожи. Слишком идеальный. Слишком другой. Нарочито медленно сполз вниз по телу, также разрывая покорно поддающуюся ткань штанов. Наслаждаясь, провел языком по бедру, чуть задев зубами. Легко, почти невесомо, но позволяя ощутить их остроту. Играет. С плохо прикрытой злостью и остервенением срывает собственные, теперь лишь мешающее. Больше нет ничего, ничто не скрывает. Прикрыв глаза, наслаждается взаимным желанием, покорно прогибаясь под скользнувшей по телу горячей ладони. Горячее тело жертвы, которая вскоре сама поделится этим жаром. Снова поднимается, будто змея изогнув спину, усаживаясь на живот. Вновь щурит глаза, чувствуя ладони на узкой груди, животе, бедрах, купаясь в чужом желании. Опустился, лизнул кожу у ключицы, слегка прикусив, тут же слизывая выступившую каплю черной в свете одной лишь луны крови. Сладкой. Прижимается ближе, тело к телу, обжигаясь теплом, трется, кошкой льнет ближе, наградой получая несдержанный вздох. Гнется, откровенно выпрашивая ласку, тут же получая: руки сжимают, сильнее нажав на поясницу, заставляя прогнуться, что есть силы вжимаясь низом живота и бедрами, отклячив задницу. Жертва и охотник, охотник и жертва. Чем очевиднее роль, тем она непостоянее. Подняв голову, снова смотрит на лицо, шипит, скользя юрким зыком по своим губам. Слишком очевидное предложение. Мужчина ведет рукой вверх от поясницы, чуть нажимая кончиками пальцев, до шеи, так, чтоб запрокинул голову, беззащитно открывая шею. И чувство того, что столь непокорный и своевольный дух теперь в его руках, пусть и ненадолго, но от этого даже лучше, ярче. По щеке, до губ, чувствуя слабое дыхание. Коснуться и провести. Ухмылка наконец исчезла. Зачем дышать, подражая людям, если это не так важно? Им же это нужно для жизни. Хотя второй ладонью на груди чувствует, как в рваном ритме бьется сердце. Сердце у демона? Забавно. Пальцы скользнули меж губ, сильнее раскрывая их. Ответ был мгновенным. Сжав губами, чуть втянул внутрь, почти сразу отпуская, проведя по подушечкам влажным языком, будто пробуя. Тихий звук, похожий на всхлип, и он уже вылизывает пальцы, обводя языком, посасывая, чуть сжимая зубами. И снова ловит взгляд, не разрывая. И от этого еще жарче, кажется, пронизывает и так изнемогающее от жажды тело. Со все таким же всхлипом отстраняется, ожидая. Да, на губах больше нет улыбки, но она отчетлива видна в темных глазах. Нарочито медленно вниз, огладив ягодицу, скользнуть пальцами ниже, массируя, не спеша проникать внутрь. Надо ли? Тихий смешок говорит об обратном, но все равно покорно ведет бедрами навстречу. И, чувствуя, как входят сразу два пальца, прижимается щекой к плечу, чуть сильнее прогибаясь. Такой покорный, обманчиво. Слишком наивно было бы в это поверить, пусть сейчас он и достаточно убедителен. Тому же подтверждением тихий приглушенный стон. Лишь пара мгновений, и гибкое тело вновь приподнялось, ожидая следующего хода. Хранитель лишь удовлетворенно хмыкнул, почти в точности повторив недавние ласки духа. Языком по груди, к шее, вторая рука знакомым движением поднялась вверх по гладкой коже, чуть огладив ямочки поясницы, после пальцами по ребрам, чувствуя легкое вздрагивание, до груди, темных напряженных сосков. И снова дрожь по телу. Слишком наигранно, чтоб быть честным, слишком честно, чтоб быть игрой. Хотя такие как он со временем перестают делить все на игру и реальности. Для них все - игра. Снова тихо застонав, парень лизнул чуть приоткрытые губы мужчины, поднимаясь на коленях. Теперь его очередь была наблюдать. То, как выгнувшись, парень сам опускался вниз, насаживаясь на чужую плоть, как член медленно проникал в него, как напряжены были мышцы под тонкой гладкой кожей, как он откинул голову, вновь подставляя взгляду тонкую шею, как на теле перламутровыми переливами падал лунный свет. Завораживало, распаляло еще сильнее. И, словно у марионетки, голова снова опустилась. Глаза в глаза. Шальной, ликующий взгляд и вновь та же завлекающая ухмылка. Как напоминание того, насколько реальна эта игра. Черты - острые, хищные, совсем не человеческие. Опять длинным язычком по губам. Провоцирует или самому нравится? Все вместе. Лишь несколько мгновений, и сам поднимаясь, резко садится. Громкий стон, высокий, надрывный, почти честный. Сжать руками худые бедра, почти также сильно, как тесно сжимают член горячие мышцы. Будто впервые. Для этого тела - возможно. Всегда по-разному. Всегда меняя героев игры. Резкие, грубые движения, так жадно встречающее их тело, будто для этого и создано. Хотя, почему "будто"? Извивается змеей, шипит и стонет. Так правдиво, что тело верит, не разум. А разум уже практически спит, уступив место столь давно не испытываемому наслаждению. Еще пара движений, стонов, и хранитель не выдержал, толкнув столь умело искушающее порочное тело на землю. Казалось, дух того и ждал, полубезумно улыбаясь, лишь шире разводя ноги, приглашающе. Зная, что он не сможет отказаться. Да и зачем? Мужчина, взяв под колено его ногу, развел сильнее, грубо входя. А тот лишь сильнее прогнулся, открываясь, подаваясь навстречу. Теперь грубее, сильнее, почти до боли, до надсадных криков и дрожи. Не касаясь себя, вцепился пальцами в траву, тяжело хватая ртом воздух. Потрясающее играя роль. Не сводя глаз, ловя каждое движение, почти не моргая, несдержанно вскрикивая при каждом толчке. Слишком жарко. Несколько фрикций, и внутри разливается жар, лишь сильнее пачкая и до того порочное тело. Слишком развратное, чтоб не быть таковым. Всего пара мгновений, и на живот изливается белыми каплями, влажно переливающимися в бледном свете. Тело в последний раз изгибается, сжимаясь, после чего покорно ложится на землю. Не разрывая взгляд. Такой сытый, довольный, хищный. Приподнимаясь на локтях, цепко хватается за плечо, тянет на себя. Дыхание в дыхание. Медленно проводит языком по губам мужчины, лишь кончиком скользнув внутрь и, не давая опомниться и перенять инициативу, быстро вниз, несильно кусая у основания шеи. Там, где едва заметен бледный розоватый шрам. Единственный на сильном теле, другие исчезали. Теперь будет еще один, такой же незаметный. Не зная, можно и не увидеть. Хотя ему ли не знать? Теперь кожа там станет гладкой и натянутой, будто шелк. Дав крови выступить, тут же снова зализывает. И снова поднимает глаза. Черные, влажные, переливающиеся в темноте. Облизывается. Змеем выскальзывает из-под мужчины, плавно, изящно поднимаясь. Зная, что за ним наблюдают, также потянулся, разминая шею и прогибая спину. Снова поймал взгляд уже успевшего сесть на траве хранителя. Смотрит сверху вниз и сыто ухмыляется. И почти видно, как он так и лучится вновь приобретенной силой. И все такой же завораживающий, хотя, пожалуй, сейчас даже больше. Плотоядная улыбку, которую он снова обводит язычком, светящиеся в темноте глаза, пластичное тело с влажно блестящими пятнами на животе и бедрах. Порочное, грязное, слишком развязное и желанное, чтоб быть чем-либо иным. И он знает это. Так и замерев, стоит, прожигая взглядом. После чего также молча разворачивается и неспешно идет в сторону леса. Слов не надо, все было сказано без них. Все же недомолвки будут ясны позже, когда он вернется. А он вернется. Всегда возвращается. Когда снова будет голоден.