Замкнутые пространства

Голова моя машет ушами, Как крыльями птица. Ей на шее ноги Маячить больше невмочь. С.А. Есенин "Чёрный человек", 1925.

В подъезде накурено, стены исписаны и зелёная краска местами стерлась. Дверь выглядит не лучше: обшарпанная, со сколотыми косяками и глубокими царапинами на металлических рамах. Глазка нет, потому что редко кому приходится открывать. Немногие решаются зайти: пугает неизвестность, отсутствие света, пыльная глухота. Из тех, кто все же попадает внутрь, мало кто добирается до нужного этажа. Но что увидят, если все же дойдут? Загляните в коридор, здесь даже обоев нет. Они были бы лишними, пугающе лишними. Люди боятся того, что перед ними. Заглядывают, хмурятся. Самые смелые касаются стен. Они-то и чувствуют, что бетонная коробка отвечает, словно живая. Нагревается, вибрирует, тянется навстречу, приглашает заглянуть ещё дальше. Трудно понять, что есть там, где нет бога. Ещё сложнее принять. Сколько комнат? Две, три, десять? И пытались ли их сосчитать? Из коридора только один путь – в небольшую комнату, выполненную в голубых цветах. Она выглядит самой законченной, здесь даже шторы сотканы из идей. Поставлены шкафы, забитые мыслями под завязку, тумбочки, в которых прячутся секреты. Не безграничный мир, ни в коем случае нет. Замкнутое пространство – предел. В углу, кажется, паутиной собрался здравый смысл. Веником фантастического восприятия приходится сметать его каждый раз, когда он сереет слишком сильно. Люди всё топчутся на пороге, осторожничая, ища, где вытереть ноги. Для того ли, чтобы не натоптать? Не стоит оставлять следы от башмаков на полах из уже состоявшихся отвратительных душевных травм. В противоположность полу, потолок высокий и прекрасно-золотой, нелепый, выделяющийся, глупый и несуразный. Дошедшие до сюда чувствуют – это мечты, до них не достать, их не коснуться, не осквернить. За окном – тёмная пустота. Ничего абсолютно. Пустая голова и холодный чай. Просто примите и мы продолжим экскурсию. Книжные полки идей пополняются каждый день. Сколько будет воплощенных? Доставая очередной том с мечтами на ночь, не наткнитесь на идеальную жизнь – затянет. Да, это коробка посреди комнаты, чему удивляться? Откройте, если хватит смелости. Там что-то новое каждый раз, даже для меня сюрприз. Кубок на полке пыльный, наполнен отчаянием. Да, и такие соревнования есть. Я из них всегда выхожу победителем. Никаких фотографий, альбомов здесь не найти – помещение почти нежилое. Не глупите, какая может быть жизнь там где душно, пыльно и, иногда, раздаётся жуткий сумасшедший смех. А навостришь уши и понимаешь: собственный. Он отдается от стен, волнами, словно море во время прибоя, устремляется к центру под потолок. И хохочет, хохочет чужим голосом. За другой дверью ещё хуже, уверены, что хотите идти? Со скрипом откроется, пустит вас внутрь, конечно. Но чёрт бы побрал эту комнату – моя нелюбимая. Здесь очень темно, но раз в год зажигать свет приходится. Это личный чулан, если нужно немного точности. У всех с собой фонари? Вон там, в куче, набросаны друг на друга планы, мечты и стремления, которые не сбылись, не осуществились. Они не парят здесь под потолком, им место на грязном-грязном полу. А то что по полкам – вам видно? – разложено, но половина упала и возле ног теперь, как за пальцы кусает? Чужие проблемы. Я честно пытаюсь разобраться, однако, вот что выходит в итоге. Посветите фонариком, иначе не разглядеть. В самом дальнем углу, за кипой скандалов, ругани и бранных слов, чёрным по стене ползут вверх, почти уже до потолка добрались, страхи. Любой человек боится больше, чем показывает. От пауков до одиночества, здесь нет алфавитного порядка. Страхи переплетаются, накладываются друг на друга, маленькие объединяются в пятна побольше. Они шипят, пузырятся, словно доходят до температуры кипения, поднимаются выше и выше. Какой идиот фонариком светит на потолок?! Простите, просто там на ветхих бельевых верёвках спят летучие мыши моей ненависти. Это в каждом есть и нечего стесняться. В этой стае больше, чем вы можете себе представить, они всю жизнь здесь плодились. Но раз уж увидели мой потолок, то я должна объяснить, почему он весь в трещинах? Каждая из них - большой переворот в моей жизни. Переворот, из-за которого все становится ещё хуже, чем было до этого. Не хмурьтесь, идём подальше отсюда. Я знаю, где всем понравится. Когда совсем уж становится плохо, я просто беру книгу с очередной идеей и иду сюда думать. Красиво? Это только на первый взгляд. Присаживайтесь напротив экрана, покажу как все это работает. Устраиваясь в этом самом кресле, я понимаю, что проектор будет работать без остановки, раз за разом прокручивая варианты исполнения идеи. В этом процессе одни сливаются, другие разбиваются вдребезги и увядают, будто цветы в засуху. На выходе из десяти остаётся одна, и то с натяжкой. Именно поэтому вы – первые, кто вошёл в эту комнату. Проектор снова весело дребезжит, напрягается, выводя на экран картинку за картинкой. Посмотрите сами – большинство из них несуразны и инфантильны, многие даже абсурдны. О, вы уронили ширму? Это ничего. Нет-нет, это не сломанные куклы. Это персонажи не подходящие ни к одной идее. По сути – это мои нерождённые дети. Я об этом жалею, правда. И очень надеюсь оживить их, вернуть из заширмного небытия. Если кто-нибудь думает, что в чулане мной оставлено больше всего слез, то вы сильно ошибаетесь. Судите сами: страхи, ненависть и проблемы остаются за стенами тёмной комнаты. Сотни прожитых жизней, никогда не существовавших диалогов, тысячи историй – все это не может существовать в замкнутом пространстве. Ни шага в сторону не дает сделать, преследует, где бы я не была. Я – заложница своего мира, мне никуда не сбежать, уже даже желания нет. Конечно, здесь больше чем три комнаты, при желании даже дворец можно выстроить, но к чему все это, раз внутрь никто не заглядывает?