Привет

Ты слышишь стук своего сердца. Он настолько громок, что хочется изо всех сил зажать уши ладонями. Только это не поможет. Уже ничего не поможет, даже ты сама не в силах что-либо изменить. Сказать, что пульс учащенный – значит, ничего не сказать. Ты уже не различаешь стуки, они слились в единый звук. В единый вопль, и, как бы сильно ни было твое желание, выплеснуть наружу его невозможно. Он – этот душераздирающий крик – внутри тебя. Он поглощает органы, он всемогущ, и ты понимаешь, что рано или поздно он убьет тебя. Сломает, как спичку. Хотя, может, это и к лучшему. Не будет этой жуткой боли, адской, от которой ты готова рвать на себе волосы, лишь бы прекратить мучения. Но ведь и это не поможет. Все так, как есть. Никто не в силах противостоять тем чувствам, что терзают тебя вот уже много часов напролет. Маленький, почти незаметный огонек надежды, робко пляшущий в пространстве твоей души все еще живет. Дышит. Но это ненадолго, ты знаешь. С рассветом не станет и его. И тогда, в ту минуту, пожалуй, перестанешь существовать и ты. Слишком сильно влюблена в юношу, которого больше никогда не увидишь. В который раз осознавая всю горечь утраты, всю суровость реальности, ты кричишь, вопишь. Плевать, что весь Глэйд слышит. Хочется достигнуть Создателей, этих мерзких тварей, набить им морды, понажимать на кнопки и вернуть Минхо обратно, живым и здоровым. И Тома вместе с ним. Алби. Ты чувствуешь теплые ладони на своих плечах и еле-еле открываешь глаза, слипшиеся от слез. Удивляешься, откуда в тебе столько соленой воды и поднимаешь взгляд. Перед тобой на корточках сидит Ньют. Парень что-то говорит, но ты не слышишь. Его губы едва различимы в лунном свете, но их движение нельзя не заметить. Ты просто смотришь на плантатора, пытаясь понять, что с твоим слухом. Постепенно чувство возвращается. Голос Ньюта звучит как на старой кассете, но ты, прикладывая усилия, все же можешь разобрать отдельные слова. - Эй, - его голос, кажется, ласков и мягок, но ты не уверена. – Эй, хватит. Успокойся. Мы найдем их. Это же Минхо. Когда его задница пропадала, а? Никогда. Друг обнимает тебя, прижимает дрожащее тело к своему. Ночь ядовито окутывает вас, и тебе кажется, что Ньют – единственный спасательный островок во всем мире. Раньше был еще один – согревающий, родной, бескорыстный. Но ты практически уверена, что Куратор бегунов мертв. - И Томми он вытащит. Чертов шанк. – продолжал светловолосый шепотом, а к тебе окончательно вернулся слух. – Он не сможет разочаровать весь Глэйд. Просто не сможет. Ты же знаешь, Т/И. Отчего расстраиваешься? Неумолимый, его не переубедишь. Ньют всегда мог поддержать тебя – наверное, именно за это ты ценила плантатора. Но сегодня, в этот роковой день даже его вдохновляющие речи не помогли справиться с собственным Армагеддоном, царящим внутри. Ты ничего не ответила, лишь легла на землю, потянув светловолосого за собою. Глядя на звезды и круглую луну, как и обычно, ты подумала, что Минхо сказал бы, увидев вас вместе. Наверняка нечто вроде: «Эй, что, надумал мутить с этой девчонкой? Ну-ну, как бы она тебе нос не разбила. Бойкая слишком». Ты ухмыльнулась, закусив губу. Все вокруг было по-прежнему и, одновременно с этим - по-новому. Ничто уже не вернется в прежнее русло.

***

На следующее утро ты проснулась раньше остальных, что неудивительно. Всю ночь, каждую минуту проведя в полудреме, сейчас ты не могла быть уверена, что вообще засыпала хотя бы на час-другой. Ощущение опустошенности, разбитости наполнило изнутри, как мутная вода наполняет потрескавшуюся вазу. Солнце едва вставало, окрашивая небеса в ярко-розовый. Безоблачная погода в другой раз навевала бы, пожалуй, беззаботность. Но сейчас тебе было все равно. Боль, как ты надеялась, не прошла. Не усилилась, но, тем не менее, не потеряла своего хвата. Будто железные тиски сковывали область век. Машинально помассировав виски, ты слегка толкнула Ньюта локтем в бок. Тот что-то нечленораздельно промычал в ответ, а затем перевернулся. Спустя несколько секунд послышалось его мерное сопение. Ты, нахмурившись, не решилась воевать с Морфеем за бодрствование плантатора – гораздо умнее было бы дать ему отоспаться. Попытавшись представить себя со стороны, ты сморщилась. Глаза наверняка опухли, волосы сбились в тугой пучок. Не знаешь, откуда, но ты помнила, как бывает во всех книгах: герои распахивают глаза после сна, вспоминают, что за ужас вчера произошел, затем пару часов плачут; напоследок, разумеется, отшлифованная фраза – «Что ж, несмотря на все, жизнь продолжается». Наивные. Нет. Ничего не продолжается. И никто не забывает о происшествии прошлого даже на время сна. По крайней мере, так было с тобой, и ты почему-то была уверена, что остальные чувствуют то же самое. Ворота должны были открыться очень скоро. Ты даже не заметила, как глэйдеры потихоньку начали подниматься и скапливаться возле Восточных – именно туда вчера рванул Том. И ты бы рванула, если бы не Ньют. - Держи её! Пусть только попробует! – кричал Минхо, видя, как ты рвешься к нему. А ты не могла не рваться. Измученный, усталый – ему уже не выбраться. Катастрофически мало времени, мало сил, ты знала, все знали. Многоголосый рев глэйдеров заглушал все остальное, но плантатор, видимо, расслышал, потому что через секунду твои запястья намертво стиснули ладони Ньюта. Как бы ты ни просила его, как бы ни брыкалась, ничего не выходило. А вот от Томаса рывка никто не ожидал: Шнурок что было мочи рванул в Лабиринт, да так припустил, что только пятки сверкали. Ворота захлопнулись сразу за ним, и несколько минут абсолютно все стояли в полнейшем ступоре. Первым очнулся Галли, затем, следуя его примеру, - остальные. Единственное, на что ты была способна в тот момент – упасть на колени и разрыдаться. Прямо перед всеми. Но сейчас тебе не кажется, что это было постыдно. Сейчас тебе наплевать. Многие здоровались – угрюмо, недружелюбно и тихо, будто боялись кого-то спугнуть или разбудить спавшего зверя. Ты достигла, наконец, столпотворения ребят. Настроения не было поприветствовать товарищей? Да. Ни настроения, ни желания. Никакого. Солнце постепенно осветило всю огромную стену, отделявшую дом от Лабиринта. Ты, подойдя вплотную к Вратам, провела по серому камню ладонью. Поверхность была шершавой, неприятной на ощупь. На солнечном свете твоя кожа, казалось, была наполнена жизненной энергией. По обе стороны скопились остальные глэйдеры. Кто-то стоял, кто-то сидел, откинувшись на другого, но все без исключения перешептывались. Нечто в это утро было такое, отчего нарушить тишину значило предать память павших. А павших ли? - Думаешь, они вернутся? – спросил Фрай, медленно подходя к тебе сзади. Никто не осмелился спросить повара, почему завтрака нет, никому не было дела до еды. - Думаю, они вернутся. – прошептала ты, поворачиваясь к нему. Фрайпан чуть повел плечами, а затем кивнул, с сожалением добавляя: - А если нет, то… - Я их собственноручно закопаю. – проворчал Уинстон, закатывая рукава. – Пусть только попробуют не выжить. - Я один не понимаю чего-то? – начал было Галли, но Ньют, который уже успел проснуться и нагнать тебя, грубо прервал его. - Ты вообще ничего не понимаешь, открою секрет. – фыркнул плантатор, кладя ладонь на твое плечо. Строитель уже собрался было что-то возразить: его лицо перекосила гримаса ярости, но едва тот открыл рот, как его слова заглушил грохот открывающихся Ворот. Глэйдеры, как по команде, повернули головы в сторону проёма. Он становился все шире, однако коридор впереди пустовал, залитый лучами рассвета. Не было даже ветра. Не шелестели, как обычно, листья на древах. Трава не пригибалась. Не было ни единого звука, а тишина стала настолько оглушающей, что дыхание ребят казалось непомерно громким. Впереди – коридор. Впереди – ничего. И в эту секунду ты понимаешь, что тот самый огонек, блуждающий внутри, погибает. Ветер отчаяния и безнадеги будто задувает свечу. На что ты надеялась, на что надеялся Ньют, когда уверял, что Минхо выберется? Сейчас просто необходимо выплеснуть куда-то всю ярость, всю злобу, потому что места внутри ей не находится. Ты уже собираешься обрушиться на кого-нибудь из глэйдеров, но улавливаешь позади движение. Оборачиваешься, и видишь – Галли уходит. Вот так, просто, не давая ни Томасу, ни Минхо, ни Алби еще одного шанса. Последнего шанса, после которого все решилось бы окончательно. За строителем следуют остальные. Спустя пару секунд у Ворот остаешься лишь ты с Чаком. Ньют – и тот ушел. Нет, не потому, что он сдался. Ты знала, что Ньют не хочет показывать другим свою боль. Пойти за ним? Поддержать, но как, когда тебе самой необходима поддержка? Ты уже не плачешь, нет. Или просто не чувствуешь слез, что одна за другой скатываются по твоим щекам, скапливаясь на подбородке и бесшумно опадая на сухую землю, росой оседая на травинках. Чак стоит рядом. Мальчишка напуган, ты буквально ощущаешь эту напряженную атмосферу. До боли вглядываешься в Лабиринт, не позволяя себе моргать. Веки неумолимо опускаются, глаза слезятся, но, щурясь, ты все еще смотришь вперед, будто решаешься запечатлеть этот кадр навсегда. И тут случается такое… Неожиданное, что ты моргаешь. И не раз, и не два, стараясь прогнать наваждение. Первые секунды кажется, будто это галлюцинация, но нет, отнюдь. Это происходит наяву, сейчас, здесь, и вы с Чаком – единственные свидетели чуда. Невозможного, но такого реального чуда. - Ребята, - шепчешь ты; хриплый голос едва касается собственного слуха, поэтому куда громче ты повторяешь. – Ребята. Это они. Говоришь, не спрашивая, просто констатируя факт. Голос Чака, подтверждающего твои слова, будто возвращает в реальность, и ты ощущаешь вес собственного тела. Впереди действительно, хромая, бегут Минхо и Томас, держась рядом. - Это они! Ты закашливаешься, легкие судорожно просят глотка воздуха. Прикрываешь рот руками, чтобы не закричать, и только сейчас понимаешь, что все это время улыбалась. Минхо еще слишком далеко, чтобы разглядеть его лицо, но видно, что парень окончательно вымотался и еле на ногах стоит. Глэйдеры вопят, поднимая руки, нечленораздельно выкрикивая подбадривающие фразы. Толпа оттесняет тебя в самый конец, а ты даже не пытаешься пробраться обратно. Ты его увидела. Его! Он жив! Ночью, в Лабиринте, когда ты думала, что он погиб, думала, что никогда вы больше не встретитесь и едва верила в его спасение, он выжил. Он здесь, рядом. Тебя трясет, и ты вновь плачешь, заливаясь слезами и смеясь одновременно с этим. Опускаешься на землю, все еще рыдая, обхватив голову руками. И неожиданно чувствуешь, что чьи-то сильные руки вновь ставят тебя на ноги. Ты видишь лицо Минхо перед собой, он смотрит сверху вниз, тоже улыбаясь. Вокруг все кричат, но ты можешь разглядеть лишь его. Бегун заботливо вытирает большим пальцем слезы с твоих скул, а затем прижимает к своему разгоряченному телу. Ты обхватываешь его шею руками, притягиваешь чуть ближе, и чувствуешь, как отрываешься от земли – Минхо слегка приподнимает тебя, чтобы ваши лица оказались на одном уровне. Ты опираешься о его плечи, улыбаясь, улыбаясь, будто сумасшедшая, будто помешанная, но тебе наплевать, тебе достаточно видеть его горящие глаза, его губы, растянутые в ухмылке, его крепкие руки, его самого. Усталость, видимо, сказывается, поэтому азиат плавно опускает тебя на землю. А затем, беря твое лицо в ладони, прижимается к твоим губам своими. Прямо у всех на виду. Сотня пар глаз наблюдают за вами, а Минхо, не стесняясь, продолжает тебя целовать – так, будто последний раз видит, но с другой стороны ты понимаешь, что все еще впереди. Ты стоишь, ошарашенная, и понимаешь, как сильно тебе не хватало этого человека и как сильно ты влюблена в него. Кладешь ладони ему на грудь, моля непонятно кого непонятно о чем: мысли спутаны, несуразны, в голове нет порядка, но он и не нужен, ничего больше не нужно. Его губы мягкие, манящие, он улыбается сквозь поцелуй - ты чувствуешь это. Но даже такой сладкий момент приходится прерывать – парень медленно отстраняется, а ты целуешь его в нос. - Привет. – говорит Минхо, глядя на тебя, заставляя испустить короткий смешок и улыбаясь сам. - Привет. – отвечаешь ты, подрагивая, сдерживая слезы и желание вновь накинуться на любимого.