Время для них

Порой жизнь складывается не так, как хочется. Куда бы ты не рвался, чтобы ты не делал, но Судьба непременно вернет все на круги своя, сама расставляя приоритеты и цели, которые будут стоять перед людьми. И совсем не важно, что ты при этом чувствуешь. Боль или страх, радость или грусть – есть вещи, важнее, чем просто эмоции. Есть обязанности, обещания и еще куча странных вещей, которые люди ставят выше себя и своих возможностей. Тут даже смерть не будет являться уважительной причиной. Тоскливо рассматривая мокрый стенд с расписанием поездов, Фуллбастер в который раз обрадовался, что успел до начала этого серого ливня на вокзал, успев при этом занести письмо Хартфелии, - они теперь долго не увидятся. Как минимум лет пять, пока Грей выполнит выбранное задание и свыкнется со сводящей с ума мыслью, что его любимая, та самая единственная и неповторимая любит его друга. «Время не лечит, - безразлично рассуждает маг, усаживаясь на мокрую лавочку и запрокидывая лицо к падающим каплям холодного дождя. – Время просто помогает привыкнуть к ощущениям пустоты, что рвут душу изнутри. Вылечить такое невозможно, - устало закрыв глаза, тяжело вздохнув и отругав себя за то, что пришел раньше времени на два часа, Грей ничуть не заботиться о том, что его одежда уже давно промокла и тело бьет дрожь от холода. Этот холод был ничто по сравнению с той метелью, что царила в душе у ледяного мага созидания. Словно бы лютую зиму засунули в маленький кубик, в самое сердце, а дырки зашили, не позволяя извлечь обратно на свет божий те чувства, что бились там». - Поезд отправляется до Харгеона. Просьба всех провожающих покинуть вагоны. Отправление поезда со второго перрона. Повторяю… - трескучим скучающим голосом, гулко отражающимся от стен и столбов, оповестила дикторша, ничего не вкладывая в этим слова. Просто кто-то сейчас отъедет в Харгеон, а кто-то останется в Магнолии, ожидая возвращения тех, кто уехал. - А она не будет ждать, как ты того хочешь, - произнес Грей, смахивая с лица крупные капли, что неприятно попадали в уши и поводя плечами от холода. Как бы не был закален Маг телом, но душа все еще оставалась живой и дышащей, теплой, как ее руки. И сейчас душа замерзала, медленно сворачиваясь в маленький комок, который будет в будущем лишь иногда болезненно отзываться на воспоминания о ее улыбке и смехе. И не будет спирать дыхания от ее голоса, не будет кружиться голова от того, как она произносит его имя. «Она может, даже забудет к тому времени о тебе, парень, - усмехается Грей, невольно вздрагивая от подобной мысли. - Нет, не должна забыть, будет помнить, я же часть ее… семьи, - а выходят мысли горькие-горькие, словно полыни вместо пыльцы цветочной полную горсть проглотил» - … Просьба провожающих пок… - и голос этот, и серый дождь, что стеной плачет о несбывшемся, и покидающие станцию люди, - все это настолько больно и остро отдается в душе у мага, что тот невольно глубоко, почти судорожно вздыхает, чувствуя, как дождь на щеках становиться теплее. Все тонет в шуршащих звуках, громком свистке и стуке колес поезда, что отходит от станции, унося с собой в серую пелену дорогих кому-то людей. И он уедет, только спустя два часа. А до тех пор стоит просто ждать и привыкать к новому и неожиданно неприятному чувству, что разрастается в его груди, как раз там, где бьется сердце. Люси шумно ввалилась в квартиру, стряхивая с плаща капельки дождя, поправляя растрепавшиеся волосы и ставя промокшие пакеты на пол. На душе, как это и бывает в дождливые дни, было чуточку тоскливо и одиноко, но девушка старательно старалась сдерживать свои причуды, логично полагая, что дождь нужно уметь любить, а не кричать об этом на каждом повороте. Устало вздохнув, кинув мокрую одежду на кресло у камина, Хартфелия прошла на кухню ставить чайник, параллельно размышляя о благих намерениях. Взять туже гильдию с их ненормальным желанием найти Люси парня. Девушка уже и отнекивалась, и просила прямым текстом, ссылаясь на то, что уже имеет того, кого любит – все тщетно. Загоревшиеся мыслью, что Люси сгорает от любви к Драгнилу, все старательно намекали убийце драконов на близящуюся перспективу бракосочетания, пошло шутили и подначивали сверх меры. Заклинательница на такое не обращала внимания, считая все это шуткой, прощая своей большой семье такие шалости, но в последнее время эти подначки стала переходить все рамки дозволенного. И шутки уже так не радовали, а наоборот, раздражали, и намеки с советами доставляли только неудобства. - Ты просто устала, - отвечает сама себе Хартфелия, наливая в кружку душистый красный чай, снимая сетку с корзиночки с печеньем и с наслаждением делая глоток горячего чая. – Вот сходишь на задание, отдохнешь немного и все будет как раньше, - успокаивала себя девушка, а в душе билась мысль, что ничего не измениться со временем. Какое бы она задание не взяла, до тех пор, пока она официально не заявит о своем парне, в гильдии от нее не отстанут. И вроде благие намерения помочь другу, и все же они сильно напрягают. Медленно допив чай, внутренне согревшись, Люси пошла доставать почту, вспоминая, что когда она поднималась, то видела уголок бумаги в ящике. Теплые махровые желтые тапочки забавно шлепали по лестнице, то и дело убегая вперед хозяйки, словно бы подгоняя ее, но Люси старательно их ловила, догоняя на следующей ступеньке и снова одевая на ногу. - Ха, а от кого это письмо? – удивленно спросила бумагу Хартфелия, стоило ей достать концерт из ящика и увидеть на нем только свое имя, аккуратно написанное в правом нижнем углу на желтоватой шероховатой бумаге. Письмо, как водиться, не ответило, только зашелестело в руках у девушки, что обратно поднималась к себе в квартиру, протестуя против того, чтобы его мяли. Холл перед квартирой был темный, отчего на душе стало совсем тоскливо и грустно, и не в письме было дело. Да, многое печальное Люси узнала через слова на бумаге, глотая слезы горя и счастья, но письма сами по себе не вызывали таких чувств в душе, как это. Может быть подчерк, угловатый и резкий, заставил ее сердце печально дрогнуть, сжимаясь от предвкушения будущего, а может отсутствие отправителя, что до поры, до времени решил остаться неизвестным. - Так, посмотрим, что тут у нас, - преувеличенно бодро произнесла Люси, с ногами забираясь на мокрое кресло, скидывая одежду на пол, и аккуратно вскрывая письмо, что таило в себе тайну смысла. Дождь за окном немного стих, словно бы тоже заинтересованно глянул, приостанавливаясь на мгновение. В глаза девушке бросился этот резкий и уверенный подчерк, такой знакомый и любимый ею, что дыхание резко остановилось, а перед глазами поплыло от странного ощущения счастья и еще чего-то непонятно-больного. «Здравствуй, Люси. Я долго не мог собраться с силами и поговорить с тобой, но, думаю, оно того не стоило. А сейчас захотелось написать тебе о своих чувствах, сам даже не знаю – почему. Всего лишь хотел сказать тебе, что ты единственная, кто есть в моем сердце. Я знаю, что ты любишь Нацу, поэтому не стоит меня жалеть и все такое… Извини, если доставил тебе неприятностей. Я не хотел, правда. Счастливой жизни с Нацу. Позаботься о нем, пожалуйста. Грей» Коротко, емко и немного грубо, - Люси словно бы видела, с каким выражением Грей писал каждую строчку, старательно подбирая слова, что могли бы выразить его мысли. Фуллбастер всегда был косноязычен, особенно, когда волновался. Судорожно выдохнув, сглотнув свои слезы, Хартфелия остро ощутила, что она что-то упускает, теряет, непозволительно опаздывая куда-то, где ее ждет ее любимый маг созидания в одиночестве под серым дождем. Сорвавшись с места, наскоро одевая неприятно-счастливый желтый плащ, девушка бежит в гильдию, надеясь найти там отправителя письма. Когда дверь в гильдию с треском распахнулась, никто на такое не обратил внимания. А вот на мокрую встрепанную и какую-то несколько ошалелую заклинательницу стали поглядывать все, иногда улыбаясь сквозь серьезные выражения лица и посматривая на недоуменного Драгнила, что обсуждал с Венди новый прием. - Люси, если ты по Нацу соскучилась, то он… - Макао уже почти ткнул в сторону убийц драконов, как неожиданно был схвачен за грудки, встряхнут, что было силы в хрупких руках девушки, и услышал почти плачущий звонкий голос Хартфелии: - Где Грей?! От такого вопрос Кобальт даже несколько растерялся, не зная, что и отвечать, припоминая только, что Фуллбастер о чем-то на повышенных тонах с Мирой обсуждал сегодня. - Не… знаю, - произнес, наконец, маг, освобождаясь от захвата и уже более внимательно, тревожно наблюдая за тем, как заклинательница бросилась бежать к МираДжейн, расталкивая на своем пути всех, кто мешался. Полгильдии выжидательно замерло, с удивлением посматривая на маневры Хартфелии, а та даже не обращала внимания на то, что творилось вокруг. - Мира! Мира! – звала Люси свою последнюю надежду, мечтая найти мага созидания и по-человечески поговорить с ним, расставив все точки над «и». - Что такое? – Штраусс-старшая так же удивленно, как и Макао смотрит на Люси, внимательно осматривая грязную от бега фигуру всегда опрятной девушки. – Что-то произошло? - Грей… - задыхаясь от нехватки кислорода, девушка не способна полностью сразу произнести всю фразу целиком, дробя ее на важные части. Мира ощутимо вздрагивает, услышав имя друга и уже как-то по-другому, отчаянно смотрит в испуганные глаза подруги, ожидая продолжения. – Где он?! – Люси готова упасть прямо тут от усталости, разбив себе все коленки, но что-то держит ее, заставляя ждать ответа, надеяться на что-то. заставляя верить в него и себя. в общее счастье. - А разве Нацу… - Мира старательно отводит взгляд, избегая прямо смотреть на Люси, чувствуя какую-то вину перед ней. Отступает на полшага назад, пытаясь до конца высказать предложение, как неожиданно вздрагивает, услышав отчаянный крик Хартфелии: - Плевать сейчас на Нацу, где Грей?! – Люси резко сокращает расстояние между собой и МираДжейн, крепко схватив ту за плечи, позволяя ей почувствовать свои ледяные руки и заглядывая в ее синие глаза, ожидая услышать ответа. Тишина, повисшая в гильдии, ее мало волнует, потому что въедливый звук дождя, его шуршание и тихий плачь только сильнее будоражат в ней душу, заставляя сжимать плечи подруги. - Но ты же люб… - Мира окончательно теряется, почти пугается, заглядывая в два испуганных омута карих глаз, дрожа от холодных пальцев на своих плечах и почти физически ощущая звериную тоску, исходящую от блондинки. - Да не люблю я Нацу! – совсем сорвавшись, кричит Хартфелия, не понимая, что горячие слезы текут по ее щекам, капая на пол, вливаясь в звук дождя. – Я Грея люблю! – почти умоляюще шепчет Люси, резко отпуская официантку и отступая от нее на шаг. И единственным, кто ее поддерживает – это Нацу, подошедший к ней и чуть приобнявший за плечи. Он серьезен, как никогда, произнося такие важные и страшные слова для заклинательницы: - Грей взял пятилетнее задание. Его поезд отходит через полчаса. До Белокогтя. Люси, окончательно растратив свою храбрость на прямой взгляд в серые глаза друга оседает на пол, закрыв ладонями лицо и тихо, но от этого более глубоко произносит, смешивая капельки воды с волос со слезами: - Дурак. - Ты еще успеешь, - горячие руки согревают не хуже камина и всего за каких-то пару секунд, что держал ее в объятьях Драгнил, Люси согрелась и была полна сил и решимости. – Иди, - подталкивая девушку к выходу, Нацу улыбается, так же, как и всегда, широко и по-дружески, поддерживая тем, что просто принял ее любовь и чувства. - Спасибо, Нацу, - и Хартфелия выбегает в дождь, не разбирая дороги, совершенно не оббегая лужи с единственной мыслью, что она просто должна успеть до отправления поезда. Не имеет права опоздать. Выкинув в мусорку пустую коробку из-под выпитого сока, Грей еще раз посмотрел на циферблат часов, мысленно сокрушаясь о том, что стрелки ползут по цифрам слишком медленно, словно бы специально сильнее разрезая его душу на множество маленьких кусочков. Устало вздохнув и еще раз осмотрев сложенную мокрую рубашку, которую за два часа нахождения на вокзале Грей умудрился трижды потерять, маг решил ее все же убрать в сумку, думая о том, что пусть вещи промокнут, зато доедут до места хотя бы. Иначе так денег не напасешься. - Вот ведь, - сам для себя произнес Фуллбастер, понимая, что думает о всякой ерунде, даже незначительной и неважной, лишь бы мыслями не возвращаться к ней и тому, что ждет его, когда он прибудет… - Грей! – по нервам резанул отчаянный крик, больше похожий на мольбу и ругательство одновременно. Фуллбастер для верности зажмурился и тряханул головой, мысленно ругая себя за то, что уже докатился до галлюцинаций. Но топающий звук, сиплое дыхание и сердце, бьющееся с удвоенной силой, не могут лгать. - Люси, - удивленно отзывается Фуллбастер, рассматривая продрогшую девушку, почти физически чувствуя то, насколько ей мокро и холодно. Со светлых волос капают крупные капли, по лицу текут тоненькие струйки воды, глаза красные, словно бы девушка плакала, руки дрожат мелкой дрожью, а неприятно яркий желтый плащ режет по уставшим глазам. – Ты с ума сошла по такой погоде ходить без зонтика? – злость и беспокойство затемняют звериную тоску, делая и без того грубый голос юноши еще грубее, заставляя крепко стискивать кулаки от собственного бессилия. Не он должен ее согревать своим теплом. Не ему заботиться о ней. - Почему ты не сказал? - совершенно не слушая его, спрашивает Хартфелия, делая еще один шаг, приближаясь к Фуллбастеру и заглядывая в его темно-серые глаза, силясь там увидеть ответ. – Почему ты раньше не сказал мне об этом?! – блондинка срывается на крик, ударяя ледяной рукой по плечу юноши, тихо всхлипывая и совсем не патетично втягивая сопли носом. - Так ведь… - слова непослушно разбегаются в разные стороны, мысли крутятся, бьются друг о друга, а в груди отчаянно ноет сердце, и метель внутри крепчает, морозит все, мечтая вырваться наружу, влекомая этим призрачным чувством – надеждой. - «Так ведь», - зло передразнивает заклинательница, снова ударяя Грея кулаком, только сильнее, стараясь достучаться до разума этого странного, так любимого ею волшебника. – Я тоже тебя люблю, дурень! – шепчет девушка, сейчас напоминая магу созидания дождь, такой же серых и тихий. – А ты все Нацу, да Нацу… И слова – как выстрел. Каждое. Коротко, по сердцу, в упор, да так, что дыхание где-то теряется, разбивается о мокрые камни и крошится под скрипом колес подъезжающего поезда, что простоит всего десять минут, а затем тронется, увозя людей со станции Магнолии. Руки дрожат от неверия, от желания коснуться плеч, что сейчас вздрагивают от рыданий, горло сдавливает не проглатываемым комом, и что-то щемит в груди – сладко, нежно, но от этого невыносимее и больнее, словно по оголенным нервам раскаленным железом. - Останься, Грей, - умоляет Люси, тихо всхлипывая, крепче прижимаясь к замершей груди юноши, слыша его стук сердца, и отчаянно надеется на то, что тот согласиться. Что осознает, что был не прав, извиниться, поцелует, скажет пару ласковых слов и все разрулится, станет только лучше, чем прежде… - Не могу, - глухо, отчаянно, словно у него связки врывали, произносит Грей, чувствуя, как вздрагивает девушка, словно получает удары. И мысль, отчаянная, больная, горькая, как пригоршня полыни, которую проглотил единым разом: у Судьбы нет сослагательного наклонения. Есть только неизбежность. Та самая, что изменяет русло рек, крошит вековые камни и разводит людей в разные стороны. Вот так вот просто, под шуршащим дождем, под гул подъехавшего поезда и скучных слов дикторши, что произносит: - Прибыл поезд Магнолия-Белокоготь, просьба всех уезжающих начать занимать свои места. Повторяю, на первый перрон прибыл… - Почему? – а Люси кажется, что она уже заранее знает ответ, что произнесет Грей в ее волосы, стараясь согреть дрожащую всем телом в нелепом желтом плаще девушку, что бежала весь путь по лужам от гильдии до вокзала. - Потому что я маг Фейри Теил. Я пообещал, что выполню задание, и я не могу от него отказаться, - и, коротко поцеловав девушку, едва коснувшись ее губ своими, схватить сумку и влететь в открытый вагон, лишь бы уверенность осталась с ним до последних минут отправления поезда. Смотреть на медленно движущиеся плиты перрона, не надеясь и отчаянно желая заметить там фигуру в ярком желтом плаще, что провожает его взглядом. Ведь время совсем не лечит, оно не способно изменить чувства, если они были настоящими. Время помогает только смириться с пустотой внутри, привыкнуть к зарубцевавшимся шрамам на душе и сердце, в которую был помещен небольшой кубик с метелью внутри. Судьба сама расставляет фигуры на доске, позволяя тебе временно выбирать что-то из чего-то, но крупные выборы, как правило, уже предрешены. Людям же, для того, чтобы получить желаемое, нужно порой набираться терпения и идти против самой судьбы, что диктует свои условия. День выдался на редкость теплым и приятным. Нежась под солнечными лучами, ничего не хотелось делать, но впереди было еще расшифровка задания, так что девушка поднялась с кровати и пошла на кухню за чаем, что замечательно тонизировал и придавал сил. Широко зевая, наливая кипяток в кружку, Хартфелия услышала, как дверь в ее квартиру закрылась, и кто-то прошел, не особо церемонясь на входе. Припоминая, что ей должен был Гажил принести от Леви несколько книг, девушка идет встречать гостя, но неожиданно вздрагивает, выпустив кружку из рук, что тотчас развивается об пол, и не веряще смотрит на фигуру, застывшую в дверном проеме. Сил хватает ровно настолько, чтобы тихо всхлипнуть, схватившись руками за рот, разглядывать его повзрослевшее, постаревшее, усталое лицо и дышать, рвано, через раз, больше вдыхая и почти не выдыхая ничего. Слышать его бархатное, почти забытое, неуверенное, словно бы юноша не знает, примут ли его снова, через пять долгих лет, что пролетели, как столетие, такое желанное : - Здравствуй, Люси. И рвано, комкано, но счастливо выдохнуть, протягивая руку навстречу: - Грей.