Долгая дорога к счастью

И вот, спустя пару недель Эдвард шёл по родным дорожкам Ризенбурга, вдыхая прохладный осенний воздух, то и дело вспоминая, как в детстве он, Ал и Винри бегали здесь и играли. Первые деньки осени были не жаркими, но ясными. Ярко светило солнце, на небе ни облачка, что благоприятно сказывалось на настроении Эда. Триша увязалась за отцом, и Эд не был против. Но вот Ала взять с собой не захотел. - Ты что, всё ещё не веришь мне? – обиделся младший брат. - Да нет, - махнул рукой Эд. – Я просто хотел поехать один. И так Тришу придётся взять… А ты оставайся с семьёй… - Эд глянул на Анни, которая сидела возле сына и пыталась уговорить его съесть кашу. – Как ты умудрился найти девушку, похожую на Винри? Долго искал? Судя по возрасту ребёнка не очень… - Представляешь, - усмехнулся Ал, – она племянница профессора Брайтона, помнишь его? Когда я остался в Лондоне один, то вернулся в университет, что мне оставалось делать? А он познакомил меня с Анни. - И ты назвал своего сына в честь меня… - Я не мог назвать его по-другому, - улыбнулся Ал. – Кроме того, он похож на тебя, кроме глаз. Глаза у него как у Анни… Но волосы и характер твои! - Ага, все дети в меня пошли! – засмеялся Эд. – И Триша, и близнецы, как сказала Лиза. - Это уж точно, - улыбнулся Ал. – Роза своего сына тоже Эдвардом назвала. Потому, что ты ей дорог. А ты ещё думал, что тебя никто не любит… - Прости… - Эд вдруг почувствовал себя неловко. – Я правда очень долго пытался сопротивляться, но… - Не оправдывайся, - махнул рукой Ал. – Я всё понимаю. Знаешь, когда мы жили вместе в Мюнхене и в Лондоне, я тебя не понимал. Я думал, что ты плохо стараешься найти путь домой. Из-за этого я много раз огорчал тебя… Но когда я остался там один, как и ты прежде, то понял, что это безнадёжно… Понял, что могу всю жизнь прогоняться за несбыточным, а в итоге остаться ни с чем. Тогда я и рискнул, как и ты когда-то, завести семью и наладить жизнь там… Наверное, я просто повзрослел… - Я рад, что ты меня понял, - улыбнулся Эдвард. – Когда я попал в тот мир, то доставлял отцу те же проблемы, что и ты доставлял мне. Я не хотел его слушать, обвинял в бездействии… Но потом я понял, что он от части прав… А потом и сам оказался на его месте, когда ты попал со мной в тот мир. Ты вдруг оказался на целых пять лет младше меня и стал более колючим, чем раньше… Почти как я… - Знаешь, - подумал Ал. - Джульетта говорила мне как-то, что пока я был в теле-доспехе, то не взрослел… В смысле, в то время как ты был уже подростком, я был всё ещё ребёнком. Говорил, что мне четырнадцать лет, но по сути мне было всё ещё десять. Я как ребёнок был более спокойным и наивным, чем ты. Не смотря на всё пережитое… Кроме того, лишившись тела, я потерял часть своих чувств и эмоций. Моё новое тело не могло чувствовать ни голода, ни холода, ни усталости. Я не мог понять тебя, когда ты плакал после того, как тебя чуть не убили. Не испытывал страха за жизнь… Я мог бояться только за тебя, но это совсем другое... А когда ты вернул мне тело, я стал расти и многие заметили, что становлюсь на тебя похожим… Даже одеваться стал как ты и волосы отрастил, чтобы быть к тебе ближе. - Хорошо, что всё прояснилось, - старший брат, как и в детстве, потрепал младшего по волосам. Правда теперь ему пришлось поднять ради этого руку. Эд улыбнулся, вспомнив последний разговор с Алом перед отъездом, и перевёл взгляд на дочь. Триша была одета, как и в больнице, когда Эд увидел её впервые за пять лет. Только теперь девочка накинула ещё и красный плащ, который и впрямь, как отметил Эд, был один в один как тот, что носил он сам. Вздохнув, Эд отметил, что дочь теперь ему по плечи. «Глядишь, к тринадцати годам сравняется со мной в росте, как и Ал когда-то, а к шестнадцати вообще перегонит…» - пронеслось у него в голове. Эд также надел красный плащ, который смастерила для него Триша к его возвращению домой. В остальном же парень был одет как в старые добрые времена: в кожаные брюки, кожаные ботинки и чёрную майку. Он решил разве что не надевать чёрную ветровку и белые перчатки. За последнее время внешний вид Эда заметно улучшился. Исчез затравленный взгляд, кожа и зубы посветлели, а на домашней пище он быстро поправился. Теперь уже Эд не мог сказать, что его лицо похоже на череп. В зеркале снова отражался привлекательный молодой человек с насмешливой улыбкой и озорной искрой в одновременно задумчивом и упрямом взгляде. Теперь Эд снова часто улыбался и шутил, что не могло не радовать друзей и близких. И всё же, сколько он ни пытался, но никак не мог вести себя с Тришей как отец, относясь к дочери скорее по-дружески. Девочка была рада, что Эд относится к ней как к равной. После долгих лет разлуки это только способствовало их сближению. - Ты раньше чаще хвостик делал, - оторвала Эда от мыслей Триша. – А теперь косичку заплетаешь. Тебе так идёт. - Ага, - усмехнулся Эд. – Просто под эту одежду я всегда заплетал косичку и не могу представить себя в этой одежде с хвостом… Мы уже здесь были, помнишь? – сменил он тему. - Да, - кивнула девочка. – Зайдём к маме и бабушке? - Да, - кивнул парень. – Как раз перед тем, как идти к Пинако. Ты ведь не навещала их могилу с тех пор, как мы тут были с Винри? - Дядя Рой возил меня сюда на день рождения мамы и бабушки и на дни их смерти. В день рождения бабушки, так же и мой день рождения. Бабушка Джульетта знает все даты, а дядя Рой брал выходные на службе. Мы вместе сюда приезжали. Я, бабушка Джульетта, дядя Рой и тётя Лиза. Терри, Эдвин, Сара и Розали, сестра Терри, тоже были с нами. А Пинако не хотела ездить сюда и оставалась в Централе. Мы приезжали утром, а ночевали в палатке возле леса. Дядя Рой не хотел останавливаться в доме Пинако. Кроме того, это был повод устроить пикник… - Я не знал об этом, - усмехнулся Эд. – Надо будет ещё раз поблагодарить их… Через полчаса они уже были на кладбище. Эдвард достал частицы матери и жены, отобранные у Альфонса и Рурка, и принялся копать могилу, чтобы вернуть прах назад. Сделав это, парень встал и вытер пот со лба. Триша всё это время стояла рядом и наблюдала за его действиями. Когда Эд поднялся, девочка подошла к нему и обняла. Так и стояли они ещё около получаса, прижавшись друг к другу. - Знаешь, мне недавно сон снился, - поделился Эд с дочерью. – Мне снились родители, Ноа, учитель Изуми, Хьюз, Альфонс Хайндрих и Нина. Все дорогие люди, которых я потерял. Они говорили, что всё плохое позади и я буду счастлив. Я обнимался с ними со всеми и было так хорошо и легко. Не знаю, был ли это просто сон, или их души действительно приходили ко мне, но я был так рад... И после этого мне стало намного легче. Я почувствовал, что боль ослабевает. Они придали мне уверенности, дали понять, что я ещё смогу наладить свою жизнь и быть счастливым… И, самое главное, мама сказала, что не злится на нас с Алом за то, что мы создали Джульетту. У меня словно камень с души упал… - Значит, ты столько лет боялся, что твоя мама не простила бы тебя за это? – Триша сильнее прижалась к отцу. – И ты бы меня не простил, если бы я попыталась вернуть тебя или маму к жизни? - О чём ты? – дёрнулся Эд. – Я никогда не смог бы упрекнуть тебя в этом… - Ну вот, - усмехнулась девочка. – Странный ты. Чем же я в таком случае отличалась бы от тебя? Я уверена, что бабушка ни в чём вас с Алом не винит. Но я уверена, что где бы ни была её душа, она присматривала за тобой и Алом все эти годы, и страдала от того, что не может помочь в ваших бедах. Ей больно не от того, что вы создали гомункула с её лицом, а от того, что покалечили себе жизни. Уверена, она не хотела бы вернуться к жизни и обнаружить ваши искалеченные тела у своих ног... - Ты… ты рассуждаешь совсем как взрослая… - опешил Эд. – Подобную лекцию мне когда-то читал мой отец, когда мы жили в Мюнхене. Но моему отцу около пятисот лет было, а тебе только девять… - Мои способности пугают тебя? – Триша подняла голову и посмотрела отцу в глаза. - Нет, - улыбнулся Эд. – скорее впечатляют. И всё же… Ноа была не в восторге от своих способностей, и мне показалось, что её не обрадовал тот факт, что ты их унаследовала. Джульетта сказала, уже после смерти Ноа, что она очень страдала от того, что знает дату своей смерти. Полагаю, в гадании, как и в алхимии так же есть свои запреты. Пообещай, что не будешь лезть за грань дозволенного! Ты же видишь, что случилось со мной после того, как я нарушил запрет в алхимии… И с Алом тоже... - Я не могу сказать, что всё так уж плохо, - пожала плечами Триша. – И я не могу обещать того, чего не смогу выполнить. Жизнь слишком непредсказуема… Джульетта обещала не убивать, но вынуждена была убить Рурка, чтобы спасти тебя. И меня бы не было не нарушь ты запрет… Всё, что могу пообещать, так это не использовать свои способности во вред и не гадать на смерть. Это действительно не правильно. Но большего обещать не стану. Ведь мне так жаль, что в силу возраста, я не смогла предотвратить ту трагедию… Не смогла помочь тебе, Винри и тому парню, Флетчеру. Хотя могла… Ведь я чувствовала, что что-то плохое случится… И когда маму убили, тоже что-то чувствовала… - Ну вот… - проворчал Эд. – Видимо самобичевание ты так же от меня унаследовала… Но ты не виновата в том, что случилось, надеюсь, ты это понимаешь? – девочка кивнула. - Я уверен, что когда ты подрастёшь, то сможешь помогать людям и гаданием, и алхимией… И я почему-то уверен, что ты так же будешь счастлива. Не знаю почему, но после того сна, о котором я рассказал тебе, мне кажется, что всё плохое действительно позади. Эх, уже ради твоего рождения стоило всё это пережить, а?! – засмеялся Эд, потрепав дочь по волосам. Я так люблю тебя, милая. - Я тебя тоже, очень-очень, - так же засмеялась Триша, дёргая отца за косичку. - Ладно, пора, - махнул рукой Эд, вытирая глаза после смеха. - Скоро начнёт темнеть, а у меня нет желания ночевать у Пинако. Жаль, палатку мы не взяли, - усмехнулся он, вспомнив слова Триши о пикнике. «Ну вот, - вздохнул Эд, глядя на дочь и предусмотрительно всунув руки в карманы, не давая той возможности прочесть свои мысли. – Она, как и я когда-то, словно взрослый человек в теле ребёнка… Надеюсь, что её судьба сложится удачнее моей. Во всяком случае она умная девочка и знает, от чего следует держаться подальше… Знает о моём горьком опыте и я уверен, что постарается не наступить на те же грабли… А жизнь и впрямь непредсказуема, никогда не знаешь, где оступишься. Как там говорил Маэс? Знал бы, где упадёшь, соломки бы подстелил? Точно… Но если Триша и будет на волосок от того, чтобы совершить ошибку, мой пример всегда будет стоять у неё перед глазами… Надеюсь, ей это поможет когда-нибудь принять правильное решение.» *** Примерно через полчаса путники были возле дома, который Эд когда-то считал своим. Здесь всё было родным, но Эд уже не чувствовал, что здесь его дом и семья. Он словно пришёл в гости к чужим людям. - Покатайся пока на качелях, - сказал он дочери. – Если понадобишься, я позову. Триша недовольно подошла к самодельным качелям и, усевшись на них, принялась раскачиваться. «Какие они хлипкие, - подумала девочка. – Во дворике у дяди Роя качели лучше!» Эд тем временем подошёл к двери, и глубоко вздохнув, нажал на кнопку звонка. Судя по всему, он не работал, так как парень не услышал привычного звона. Прорычав что-то под нос, Эд постучал в дверь стальной рукой и отошёл в сторону, чтобы его не было видно в глазок. Через минуту послышался топот ног, и вскоре дверь открылась. На пороге, как и предполагал Эдвард, стояла Пинако. Старушка за пять лет почти не изменилась, только выражение лица было совсем другим. В нём ясно читались грусть и усталость. - Ты? Что тебе нужно? В голосе Пинако чувствовалось напряжение. Старушка увидела парня и попыталась закрыть дверь, но Эдвард всунул между дверью стальную ногу. Пинако догадывалась, зачем приехал Эд, и не собиралась отступать. Но силы пожилой женщины не могли сравниться с силами молодого человека, да ещё и с автобронёй. И вот Эдвард уже стоял на пороге, держа дверь так, чтобы Пинако не смогла её снова захлопнуть. Окинув парня взглядом, она заметила, что выглядит он намного лучше, чем в больнице. Эд, стоящий сейчас на пороге в своём красном плаще и кожаных брюках, был словно тот же пятнадцатилетний подросток. Невысокий рост и особенности черт лица невероятно молодили его. Даже тонкий шрам на левой щеке не портил внешности. О том, что прошло много лет, говорил лишь взгляд, в котором были видны огромный жизненный опыт и мудрость. И, несмотря на наличие присущего Эду озорства, в глазах его всё же была видна затаённая грусть. - У тебя взгляд, как у Гогенхейма! – высказала свои мысли вслух Пинако. – Только очков не хватает! - Я сочту это за комплимент! – равнодушно ответил Эд. – Но я не хочу обсуждать с тобой моего отца! Я приехал за своими детьми! – подтвердил он опасения старухи. – И заметь, я, в отличие от моего отца, их не бросал! Хотя… теперь я понимаю Гогенхейма… Он, как и я, всю жизнь расплачивался за свои ошибки… Но не будем об этом! Где они? - Оставь нас в покое! – нахмурилась Пинако. – У тебя есть Триша, а про моих внуков забудь! - У меня есть документ, в котором указано, что я их отец, - Эд достал из кармана плаща пакет с бумагами. – Вот, эти документы были подписаны фюрером Гранд пару дней назад! Если спросишь, как я доказал своё отцовство, то скажу так – перед тем, как ты увезла детей, Джульетта тайком взяла у них по капельке крови на анализ. А дальше, думаю, всё понятно. - Ты доверяешь этому гомункулу? - нахмурилась Пинако. – Она чудовище, созданное вами по глупости! - Если она гомункул, это не значит, что она чудовище! – нахмурился Эд. – Я с некоторых пор пришёл к выводу, что гомункулы отличаются от людей не наличием души, а чем-то другим. Да, у них нет души. Но глядя на некоторых людей, также сложно сказать, есть ли душа у них! В другом мире она потеряла память и искренне считала себя нашей мамой, пока её воспоминания не вернулись. Но это так, к слову… Я пришёл сюда с единственной целью – забрать моих детей! И я это сделаю! Ты же знаешь, я всегда добиваюсь, чего хочу! - Я не отдам их тебе! – замотала головой Пинако. – У меня больше никого нет! И ты это знаешь! - Ах да, вот ещё кое-что, - Эдвард достал следующий документ из кармана и протянул Пинако, не дав ей, однако, взять его в руки. - Что это? – насторожилась старушка. - Справка из больницы, - пояснил Эд. – В ней говорится, что психически я полностью адекватный! Тебя ведь ЭТО больше всего волнует?! Как ты вообще могла бросить меня тогда, когда мне нужна была твоя поддержка?! Как ты могла забрать моих детей, зная, как они мне нужны?! - Ты был неуравновешенным! – ответила Пинако, скрещивая на груди руки. - Триша была со мной, и я не причинил ей вреда! – прошипел Эд. – Я не был сумасшедшим! У меня была депрессия и нервное расстройство. Мне было очень плохо и нужна была поддержка! И я получил её! Но не от тебя! Ты была единственной, кто меня бросил! - Твоя Триша очень тяжёлый ребёнок, - не сдавалась Пинако. – Рой её избаловал. Хотя тут всё дело ещё в том, что у неё твой характер! - Ты сделала такое заключение потому, что Триша тебя не любит и не слушается? – фыркнул Эд. – Да, у неё мой характер – сильный и независимый! А не любит она тебя потому, что ты отказалась от неё ещё в детстве! Может, ты уже слышала, но Триша может читать мысли. Она явно поняла, что ты её не приняла и не хочешь о ней заботиться! И я тебе этого никогда не прощу! Я мог бы простить тебя за то, что усомнилась во мне тогда, пять лет назад. В конце концов, я сам усомнился в моём брате… Конечно, мне было тяжело все эти годы… Но неважно. Если бы проблема была только в том, что ты поверила гомункулу, похожему на Ала, я бы мог тебя понять и простить! Но то, что ты отказалась от моей дочери, я не смогу забыть! Даже если предположить, что я оказался бы ненастоящим, как ты тогда выразилась, Триша была настоящей! Что плохого тебе сделал трёхлетний ребёнок, что ты бросила её на произвол судьбы в чужом для неё мире! В мире, где кроме меня у неё никого не было! А Рой и Лиза оказались хорошими друзьями, они растили её, как родную… Так ты позовёшь детей, или я сам это сделаю? - снова перешёл к главному Эд. Хотя он и мог запросто пройти мимо Пинако, но ему всё ещё хотелось решить вопрос мирным путём. - Я тебя не пущу, Эдвард! – упрямо произнесла старуха. – Они нужны мне! Не забирай их! - Тогда я скажу, что папа пришёл за ними! – Триша незаметно подкралась сзади и, ловко, словно кошка, проскользнув в дом, побежала вверх по лестнице. - Вернись! – закричала Пинако ей вдогонку. – Вот ведь нахалка! - Не тронь её! – Эд схватил за руку, собравшуюся идти наверх старуху. – И не смей повышать голос на мою дочь! На это имею право только я! И ещё, пожалуй, Рой, Лиза и Джульетта, - добавил парень. – Так как они растили её, пока меня не было… А Джульетту Триша всегда считала бабушкой… Но ты не имеешь такого права! *** Триша тем временем поднялась наверх и стала искать комнату брата и сестры. Найдя её в конце коридора, девочка вошла внутрь. Близнецов нигде не было видно. - Эдвин, Сара, где вы? – позвала она. - Триша? – малыши вылезли из шкафа и подбежали к сестре. – Мы думали, это бабка Пинако пришла, - пояснила Сара. - Ага, - кивнул Эдвин. – Мы решили алхимией позаниматься. А она этого не любит. Говорит, что алхимия – зло! Она нас всегда ругает, когда застаёт за занятиями алхимией. - Значит, вам тут не нравится? – хитро прищурилась Триша. - В Ризенбурге здорово, - вздохнула Сара. – Но жить с Пинако нам не нравится… Раньше она была другой… - А больше и не нужно, - улыбнулась старшая сестра. – Я приехала с папой. Его выписали из больницы, и мы вместе приехали за вами. Пошли, а то мы до вечера не уедем. - А вещи? – спросил Эдвин. - Папа ничего не сказал… - вздохнула Триша. – Но думаю, не нужно ничего брать. Пинако ведь увезла вас без вещей. Все они остались у дяди Роя и тёти Лизы. А то, что вам дала Пинако, не берите! Не будем тратить время! Я только это заберу! – девочка подбежала к полке и взяла двух металлических бычков. – Это папа и дядя Ал когда-то делали для вашей мамы. Ещё в детстве. Я увидела это в его мыслях, а когда спросила, он мне рассказал. Дома у меня ещё кукла есть, которую они для неё делали. Помните? - близнецы кивнули. Сунув бычков в карманы плаща и взяв брата и сестру за руки, Триша спустилась вниз. Эд всё ещё стоял на пороге и спорил с Пинако, но стоило появиться детям, как обстановка накалилась ещё больше. - Эд! У тебя ведь нет ни дома, ни работы! – Пинако попыталась найти, к чему ещё прицепиться. – Куда ты пойдёшь с неоконченными шестью классами образования?! Что ты будешь делать с тремя детьми?! Ты их не заберёшь! - Работа и жильё – вопрос времени! – нахмурился Эдвард. – Хоть меня и не было столько лет, мои счета в банке сохранены благодаря Рою! Он, как оказалось, все эти годы верил в моё возвращение… Я ведь почти не тратил своё жалование на посту государственного алхимика. А за столько лет ещё и проценты набежали. Так что нам пока хватит! - Твои счета разве не заморозили при аресте? – не сдавалась Пинако. - Ага, но меня же реабилитировали! Но я так вижу, тебя это волнует только потому, что я хочу забрать моих детей! Ты даже не спросила, что я чувствую после стольких лет страданий! Даже не попыталась узнать о моём самочувствии! – сузил глаза Эд. Ему явно было неприятно говорить с Пинако на эту тему. – Новая фюрер сняла с меня все обвинения и реабилитировала меня и перед армией, и перед народом. Газеты не читаешь? А зря! Хотя это и по радио передавали! Ладно, ребята, идёмте! – махнул он рукой детям, которые с интересом слушали перебранку. - Может, хоть переночуете? – старуха попыталась зацепиться за последнюю соломинку. – Уже темно! - Переночуем в отеле! – махнул рукой Эд. – Поужинаем там же. Парень снова открыл дверь и дети, схватив с вешалки куртки, мгновенно выбежали на улицу. - Эд, не дури! – в отчаянии крикнула Пинако. – Ты всё не так понял! - А как тебя понять, если ты не объясняешь ничего?! – фыркнул Эдвард. - Мне неприятно здесь находиться! Это больше не мой дом! - А ты стал злопамятным! – нахмурилась Пинако. – Я ведь столько для тебя сделала! Неблагодарный мальчишка! - Ошибаешься! – Эд поднял на старуху глаза. – Я благодарен за всё, что ты сделала для меня в прошлом! Если я, по-твоему, недостаточно заплатил за автоброню, то я вышлю ещё денег! Но я сполна расплатился за свои ошибки! И Ал тоже! Семнадцать лет прошло, а мы всё ещё ощущаем на себе последствия того, на что решились потому, что очень любили свою маму! Знаешь, Джульетта недавно в сердцах сказала, что мама была бы разочарована в тебе… Ведь если бы ты лучше о нас заботилась, мы не чувствовали бы себя одинокими и не решились на столь безрассудный поступок… И знаешь, она права… - Ты уже и мнение её поддерживаешь… - проворчала Пинако. - Я просто понял, чего нам с Алом не хватало, когда умерла мама. Нам не хватало любви и заботы… Ты кормила нас, да, но ты даже не пригласила нас поселиться в твоём доме, а мы не хотели навязываться. А ещё соврала Рою, что мы сами захотели жить одни. Что я настаивал на этом, а Ал поддержал меня... Но это же не правда! Ты стала предлагать нам пожить у себя лишь когда учитель Изуми возмутилась тому, что мы живём одни после смерти матери! Но к тому времени мы уже решили уехать с ней и Зигом, и твоё предложение было лишним! Ты предоставила нас самим себе… Двоих детей, десяти и одиннадцати лет… Учитель Изуми и Зиг пытались, как могли, дать нам то, чего мы были лишены, но тогда мы уже решили воскресить маму и не видели намёков, которые делала нам учитель. А она не могла решиться сказать нам, чтобы мы остались с ней, и стали их с Зигом детьми… Она не думала, что мы зайдём так далеко и решимся воскресить маму, но всё равно делала нам намёки, что этого не стоит делать. Мы не поняли, а говорить в открытую с детьми на такую тему она не решилась… Зиг сказал, что учитель Изуми расцвела, пока мы были в их доме. Она была жёсткой и строгой, но всё же любила нас, а мы её. Я никогда не забуду учителя Изуми. Жаль, что я не смог попрощаться с ней... Но что касается тебя… Я уже говорил это Рою и скажу ещё раз – мне никто не делал скидку на возраст. Я, одиннадцатилетний мальчишка, нёс на себе груз ответственности взрослого человека. И если я, тогда ещё ребёнок, принял на себя эту ответственность, хотя она была немалой, то ты, как взрослый человек, тем более должна уметь отвечать за свои поступки! И если ты не считаешь нужным извиниться и даже не пытаешься как-то оправдать себя, то нам не о чем больше говорить! Прощай! – Эдвард отпустил дверь и стал спускаться по ступенькам. – Я больше никогда тебя не потревожу! Даже когда заскочу на могилу к маме и Ноа, к тебе больше не приду! Ах да, забыл сказать, - ехидно усмехнулся Эд. – Привет от Винри! Она очнулась! Вся компания двинулась в сторону железнодорожной станции, оставив Пинако стоять на пороге опустевшего дома. Старушка поняла, что пути назад нет. Она уже не сможет вернуться в дом Мустангов, из которого уехала с таким скандалом. Эдвард же, она это чувствовала, не даст ей общаться с близнецами. А Винри… Осознание того, что родная внучка очнулась именно после того, как она потеряла надежду, сводило Пинако с ума. «Винри не примет меня, если я приеду, - вздохнула она, закуривая трубку. – Она такая же гордая и упрямая, как и Эдвард… Есть ли смысл тащиться в Централ? Если она меня прогонит, я не вынесу… Лучше уж остаться в стороне». *** Всю дорогу до Централа дети не уставали засыпать отца вопросами. Эд смотрел на них и пытался привыкнуть к мысли, что теперь у него трое детей. - Это была идея Триши назвать меня Эдвином, - сообщил мальчик. – Это так забавно. - Да, она уже говорила, мне нравится, - Эд обнял Тришу левой рукой за плечи. – Идите все ко мне. Ещё минута, и Сара уселась отцу на колени, а Эдвин прижался к его стальной руке. - А мама скоро вернётся? – спросила Сара. - Да, - кивнул Эдвард - Ей уже лучше. Пока к ней не пускают, но скоро, надеюсь, мы все будем вместе. - А ты не будешь запрещать нам заниматься алхимией? – с надеждой спросил Эдвин. – Пинако всегда кричит, когда мы пытаемся что-то сделать. Говорит, что алхимия – зло! - Если так подумать, то любую науку можно обратить во зло, - пожал плечами Эд. – Алхимия интересная наука. И если не нарушать закон равноценного обмена, то вреда от неё не будет. - А что будет, если мы нарушим закон? – хором спросили близнецы. - Смотря как нарушить… - пожал плечами Эд. - Вы же понимаете, что из одного кирпича дом не построить? – близнецы кивнули. – Вот и молодцы! Впрочем, если вы попытаетесь из одного кирпича сделать дом, то просто ничего не произойдёт. Но есть более серьёзные нарушения. За них можно поплатиться частью своего тела или даже жизнью… - Поэтому у тебя такая рука, - Эдвин с интересом разглядывал автоброню отца. - Ага, - кивнул Эд. – И левая нога тоже. Когда подрастёте, мы поговорим на эту тему. А пока запомните – если не нарушать закон равноценного обмена, то ничего плохого не случится. - А почему тогда Пинако так не любит алхимию? - удивилась Сара. - Потому что есть люди, которые во всех своих бедах ищут крайнего! - ответил Эд чуть подумав. - Не важно, алхимия это, родственники, друзья или соседи… Пинако считает, что в её бедах виновата алхимия, потому что боится признать, что была неправа. Все люди ошибаются, но далеко не каждый способен признать и тем более исправить свою ошибку. Эд замолчал и посмотрел на детей. «Им на днях всего пять лет исполнится, - думал он. – Но они МОИ дети и могли унаследовать не только мои способности, но и мои недостатки. С нами в детстве никто не говорил на эту тему. Мама не разбиралась в алхимии, а отца не было рядом. Возможно, всё сложилось бы иначе, если бы Гогенхейм был с нами и рассказал, чем опасна трансмутация человека. Да, если бы отец был рядом, у нас, скорее всего, и не возникло бы желания оживлять маму... Поэтому я должен научить их, чего не следует делать. Нужно будет поговорить с ними обо всём, когда станут чуть старше». *** В это время Винри лежала в своей палате и тщетно пыталась заснуть. Мысли в голове девушки сменяли друг друга со скоростью света мешая расслабиться. «Как же я хочу забыть всё это... - чуть не плакала она. - Как я устала от этих воспоминаний, полных боли и отчаяния... А что думает Эд? Ему ведь ещё хуже... То, что он пережил ужасно, не знаю справилась бы я с таким... Как бы хотелось, чтобы ничего этого не было. Но нет, я должна быть сильной. Эд не должен видеть моих слёз. Иначе он опять начнёт переживать... Я должна встать на ноги, должна справиться! Тогда мы будем снова радоваться жизни, вместе! Триша сказала, что так и будет... Хотелось бы мне тоже верить в это так сильно, как она...»