Так точнее

Так быть не должно. Их пути давно разошлись, а они продолжают общаться, нагло показывая судьбе средний палец и высовывая язык. Зейн показывает, а Найл высовывает. Так точнее. Затем сами же платят за это, подпитывая подушку слезами или скуривая лёгкие нахрен. Найл подпитывает, а Зейн скуривает. Так точнее. Находясь на расстоянии друг от друга, редко встречаясь и занимаясь своими делами, они потихонечку перестают доверять друг другу. Понимаете, это немного сложно, когда каждый посещает разные тусы с сомнительными людьми, а потом ещё и хвастает фотографиями в долбаной сети. На самом деле, это обижает. Потому что несправедливо, когда твоя половинка выглядит вполне счастливой с другим человеком, на месте которого должен быть ты. Ты не можешь, потому что работа. Он не может, потому что говнюк. Работа у Найла, а говнюк Зейн. Так точнее. - Давай расстанемся, - раз, наверное, в девятый, предлагает Найл, устало вздыхая в трубку. Зейн молчит, потому что расставаться больно. И... - Давай. - Потому что говнюк. На следующий вечер он набирает номер, который никогда не удалит, и неуверенно произносит: - Я дописал песню. Послушаешь? И Найл слушает, потому что хочет знать текст первым, опережая даже тех, с кем Зейн непосредственно будет работать. Зейн, оказывается, работает не только с музыкой и не только в вертикальном положении. Это Найл узнает из долбаной сети по долбаной фотографии. Они ругаются так сильно, что Найл разбивает свой телефон о стену, не желая слушать голос Зейна. Никогда в жизни. Он решает не оставаться в долгу, заходя на свой профиль с ноутбука и прося друга выложить любую мало-мальски откровенную фотографию, так как все его стерлись вместе с разбитым айфоном. Друг выкладывает, и Найл довольно ухмыляется, глядя на фото, где он с ним полуголый лежит в обнимку, уже на экране новенького телефона. Найл знает, что Зейн увидит это фото. Это ужасно, когда тебе трахают мозг какими-то фотографиями, смысл которых давно перестал заключаться в том, чтобы нести информацию. А когда их ещё и расценивают по-другому, хочется орать от безысходности. Зейн трахает, а Найл орет. Так точнее. Зейн трахает Найла, а тот орет вагоном шлюх. Вот тут уж точнее некуда. Зейн трахает, потому что заслужил. А Найл визжит, потому что член в него залетает во всю длину, залетает со свистом из-за обилия смазки, словно Найл какая-нибудь течная сука, а Зейн кобель, который дерёт её, еле успев добраться до кровати. У Найла трясутся ноги, они раздвинуты непривычно широко, но привычно обхватывают каменный торс и иногда касаются костлявых бёдер, которые двигаются все жёстче. Найл кричит не из-за боли или удовольствия, он кричит, потому что ему хочется. И вовсе не потому, что Зейну нравится, когда он кричит... Немногим позже, когда Зейн чуть склоняется и головка проезжается прямо по простате, Найл начинает визжать уже от наслаждения и сдирать кожу спины Зейна ногтями. Найлу хочется остаться на этом члене навсегда, его прошибает током удовольствия, он обнимает Зейна, руками зарываясь в его волосы и немного оттягивая, чтобы он отодвинулся. Ему хочется целоваться, мать вашу. А ещё ему хочется улыбаться, потому что Зейн целует его и сжимает его тело руками так, что не остаётся никаких сомнений, что он дико приревновал. И что нет никакой треклятой девушки. Найл думает, что попал, когда кончает, не притронувшись к себе, причём до звёздочек перед глазами и подогнувшихся пальцев на ногах, которые вообще дрожат и вряд ли способны сдвинуться. Он никогда так не кончает без члена Зейна в себе, а тот его никуда больше и не суёт, иногда недоумевая, почему Найл позволяет себе думать о том, что Зейн способен ему изменить. Они лежат молча, пытаясь отдышаться и одновременно перецеловать лица друг друга, ладонями нежно проводя по лбам, чтобы стереть пот. Смотрят в глаза, соприкасаясь носами и не удивляясь такому приливу нежности после бешеного секса. Эта нежность конечно вряд ли поможет избавиться от синяков на бёдрах и от царапин на спине, но кому она помешает, в самом-то деле. От синяков Найлу, а от царапин Зейну. Так точнее.