Ненавижу. Люблю...

Сердце стучит быстро-быстро, преисполненное злостью, обидой, зарождающейся яростью. Уверенность в своей силе сломлена. Победа отнята. Это унизительно. Я готова рвать волосы на голове от безысходности, от распирающей тяжести в груди, рвущей легкие, от желания вырвать из чужих рук и разбить эту несчастную тарелку. Как могло так случиться?! Я была убеждена, что стану лучшей. Я должна была быть лучшей! Но на сцену, за главным призом года, вышла ОНА. Чертова красотка, составляющая мне нехилую конкуренцию. Вышла и украла мою награду! Открываю дверь, с остервенением дергая за ручку. Встречаю удивленный взгляд. Ее глаза лучатся светом и радостью, и ярость подступает с новой силой. — Поздравляю, — голос сочится ядом и надменностью. Нервно сжимаю кулаки, поравнявшись с Каролиной. — Ты сумела вырвать у меня эту победу. Она растеряна и делает шаг назад. — Победил сильнейший, — тихо произносит и слегка хмурит свои чертовы идеальные брови. — Мы обе были достойны, но зритель сделал свой выбор. Меня распирает злость. Приближаюсь и заставляю ее почти вплотную прижаться спиной к столику. — Это не конец, Каро, — вижу, как ее лицо стремительно приобретает враждебный оттенок. — И ты не достойна. Наверное, в любой другой день я пожалела бы о произнесенных словах. Ведь на самом деле, моя обида была глупа и нелепа. Но сейчас единственно верным для меня оставалось задеть ее. Унизить так же, как мне казалось, сделала она, выйдя вместо меня за тарелкой. — Уходи, — в ее голосе зазвучала сталь, и это лишь больше распалило меня. — Ты недостойна, — повторила я, приближаясь вплотную. Между нашими лицами оставались считанные сантиметры, и, глядя прямо в глаза, разгорающиеся злостью, произнесла: — Все твои победы благодаря тому, что ты умело раздвигаешь ноги! Фраза, будто пущенный дротик, попала точно в цель. Глаза напротив полыхнули неистовым пламенем, и моментально крепкая ладонь обрушилась на мое лицо. Я сделала шаг назад, схватившись за щеку. Ани еще долго убийственно смотрела мне вслед, когда я, кинув на нее взгляд, наполненный моментной ненавистью, покидала пределы ее гримерки. Дверь хлопнула. Злость отступила. И осталась мучительная, тянущая тоска. *** Она двигается по сцене так изящно, что захватывает дух. Ее сильный, звонкий голос, заставляет покрываться мурашками плечи, руки, а каждый взгляд, обращенный к залу — словно молнией пронзает в самое сердце. И я снова и снова вспоминаю тот день и ненавижу себя. Зачем я сейчас сижу здесь, в первом ряду, на ее праздничном концерте? Зачем ловлю каждую интонацию ее голоса, каждое движение? Какого черта я испытываю сейчас к этой женщине? Ненавижу ее за то, что заставляет меня думать о ней. Ненавижу себя за то, что позволила сорваться тогда. И сейчас сижу здесь — наблюдаю издалека. Страх сковывает каждую клеточку тела, когда она останавливается передо мной. Проигнорирует? Нет. Она замечает меня. Я вижу растерянность в ее глазах. Я вижу нерешительность. Вижу смятение. Она стоит напротив, глядя прямо мне в глаза, а музыка моей любимой песни, ее, черт побери, песни, заполняет зал. «Кто приходит и заводит эти часы…», — мелодичный голос сладким медом впитывается в вены. Накатывает предательская дрожь, а сердце что-то неукротимо тянет вниз. «Словно наши дни возводит солнце на весы, дни до разлуки…» Отчего-то щиплет в глазах. «Это не конец, Каро!» Не конец. Это начало. Начало безумия, в которое меня втягивает ее проникновенный голос. Ее притягательный взгляд. Ее губы, поющие заученный текст, но словно шепчущие приговор мне. «Как мы жили, не ценили каждый светлый час, мы с тобою позабыли все, что выше нас. Там, во Вселенной…» Случайная капля катится по лицу. Поспешно стряхиваю ее пальцем. Она ведь не заметила? Не заметила? Нет. Она с усилием переводит взгляд в зал, как раз в нужный момент. Поет. Нет, кричит, будто разрывая себе душу на части. «Знаю, сердце разорваться может, любя…» Ненавижу тебя! Какого черта ты появилась в моей идеальной жизни?! «Это — как с душой расстаться — жить без тебя…» Я не могу больше жить с постоянными мыслями о тебе! Они терзают меня, убивают. ТЫ убиваешь меня. «Ты боль моя, любовь моя, я все тебе отдам, любовь моя, всю себя…» Ты — моя самая главная слабость. Ты — мое самое главное поражение. «Океаны расплескаться могут, любя, это — как с душой расстаться — жить без тебя, ты боль моя, любовь моя, и над тобою стану солнцем я — для тебя…» А дальше я не слышу. Мир сливается в неразбериху звуков. Пелена слез застилает глаза, и я прикрываю губы ладонью, боясь всхлипнуть. Скорее бы закончилось это безумие… *** Я прохожу за сцену и останавливаюсь перед дверью в гримерку. Пальцы дрожат, сжимая ручку двери. У меня дежавю. Я снова вспоминаю тот день. Я снова проживаю его. И я боюсь повернуть ручку и открыть дверь. Как ты отреагируешь? Прогонишь? Выслушаешь? Щелчок. Я даже не заметила, как случайно дернула рукой. Но отступать поздно. Дверь приоткрывается. Я оказываюсь на пороге. Ты стоишь, склонившись над столиком с зеркалом, опершись руками о его поверхность. Замираю, боясь пошевелиться. Развернуться и бежать? Еще не поздно… — Полина, — твой голос такой тихий, но в наступившей мертвой тишине он кажется громче раската грома. — Заходи. Еще два шага, и я закрываю за собой дверь изнутри. Ты оборачиваешься. В глазах усталость, но ни капли злости или презрения. И я нахожу неуместным свое появление сегодня, в твой праздник. — Как ты… Я не договариваю. Ты улыбаешься уголками губ и продолжаешь за меня: — Узнала тебя? Твои духи. Этот прекрасный парфюм я встречала только на тебе. Растеряно улыбаюсь в ответ. Чувствую себя впервые настолько загнанной и беспомощной. А ты оказываешься сильнее — искренне улыбаешься, глядя мне в глаза. Но в следующий миг становишься серьезной. Словно вспоминаешь, что мы не старые подруги, встретившиеся после длительной разлуки, а соперницы, находящиеся в условиях холодной войны. — Зачем ты пришла, Полин? В последний раз мы… Ты замолкаешь, замечая, как я качаю головой, почти отчаянно цепляясь взглядом за твои глаза, в попытках отыскать в них хоть долю понимания и готовности выслушать. Ты легонько киваешь, словно призывая говорить. И я подхожу ближе. Мы стоим друг напротив друга. Уставшие, опустошенные. Слова закончились. Мысли, эмоции — все разбилось о глухую стену напряжения между нами. Задерживаю вдох, и первая делаю шаг навстречу — уже наплевав на гордость. Мы обнимаемся так крепко, словно желаем вобрать друг друга в себя без остатка. Словно не было ничего, произошедшего с нами ранее. Словно мы одни на этом свете. — Ты плачешь? — мой голос, будто чужой, я не узнаю его. И посмотрев в блестящие глаза напротив, стираю с лица дорожки слез большими пальцами. Улыбаюсь в ответ на твою улыбку. Провожу влажным пальцем по мягким пухлым губам, и ты приоткрываешь рот, судорожно вбирая в себя воздух. — Это была твоя победа… — я склоняю голову, а ты закрываешь глаза, забывая дышать. Пальцем продолжаю проводить по твоей губе. — Ты — моя. Прижимаюсь губами сначала к собственному пальцу, а затем он выскальзывает, оставляя наши губы наедине. И я уже не жду ответа или одобрения — жадно прильнув к твоим сладким устам, тесню тебя к стене. Сквозь поцелуй ощущаю соленый привкус твоих слез, сбегающих по щекам крупными каплями. Языком скольжу по губам, собирая капли вперемешку с помадой. Пусти меня, ну же! Покорно приоткрываешь рот, тяжело дышишь. Успокойся, моя девочка. Поверь, мне страшно сейчас не меньше, чем тебе. Нахожу твою ладонь и сжимаю ее. Проникаю в рот, и касаюсь нёба. Мягко, осторожно, боясь спугнуть твое доверие. Ты слегка расслабляешь, вплетая свои пальцы между моими. Подаешься навстречу и начинаешь медленно отвечать на поцелуй. От нехватки воздуха горят легкие, разрывает грудную клетку. Когда невозможным становится более получать кислород, резко отстраняюсь. Мы обе тяжело дышим. Ты опускаешь лицо, пряча глаза, прикусываешь губу. Молчание. Оно слишком мучительно. — Каро… Вздрагиваешь от моего охрипшего вмиг голоса, поднимаешь глаза. Смущение, смятение, испуг запечатлелись на твоем идеальном лице. Я хочу успокоить тебя. Только позволь… — Позволь мне, — вслух произношу я, поглаживая большими пальцами ее запястья. — Ты нужна мне. — Я еще никогда… — тихо шепчешь ты, еле дыша. — Доверься… Чуть тяну на себя и вновь вовлекаю в поцелуй. Ты тут же обхватываешь мое лицо, с готовностью отвечая на него. Ты молодец, моя девочка. От концертного наряда избавляешься сама — мне остается самая прекрасная часть. Подталкиваю тебя вплотную к прохладной стене и опускаю одну ладонь на грудь. Ты вздрагиваешь и тихо стонешь мне в губы. От твоей реакции у меня самой начинает сладко сводить низ живота. Второй рукой провожу вдоль твоего идеального тела, задерживаясь на животе, пальцем обводя ямочку, затем спускаюсь ниже, едва касаясь белой ткани трусиков. Разрываю поцелуй и спускаюсь губами на шею. Ты вцепляешься мне в плечи, запрокинув голову и закрыв глаза. Твое тело начинает мелко дрожать. Любимая… Впервые позволяю себе подумать об этом, и тут же слышу твой сладкий стон, когда пальцами задеваю твердый сосок. Какая же ты чувствительная… Провожу языком по пульсирующей жилке на шее. Оставляю заметный укус, и вновь отпечатываю поцелуй на ярком следе от зубов. Ты моя. Только моя. Опускаюсь на колени, одновременно протягивая дорожку поцелуев до низа живота, и ты уже готова взорваться от нетерпения. Твое тело бьется в моих руках в сладостных судорогах, и я не решаюсь более тебя мучить. Спускаю уже намокшую ткань по ногам и закидываю одну ногу к себе на плечо. Твой громкий стон отражается от стен, когда губами я касаюсь эпицентра возбуждения. Впутываешь пальцы в мои волосы, крепко сжимаешь. Я медленно начинаю ласкать языком, удерживая твои дрожащие бедра. Твой живот сводит спазмом — мышцы пресса невероятно напрягаются. Замедляю движения, и ты умоляюще стонешь, подергиваясь в моих ладонях. Я поднимаюсь на ноги, удерживая одной рукой твое тело, а второй осторожно провожу по внутренней стороне бедра, поднимаюсь выше, собирая на пальцы горячую вязкую влагу. — Поля… — ты шепчешь, потеряв голос от нахлынувшего возбуждения. Медленно ввожу в тебя два пальца. Ты сама подаешься навстречу, чуть насаживаясь на них, пытаясь заставить вновь подарить тебе наслаждение. Совершаю несколько слабых толчков, а затем быстро набираю темп, срывая твои стоны на протяжный вскрик. Когда твое тело безвольно повисает в моих руках после сумасшедшего оргазма, а дрожащие ноги перестают держать, я практически дотаскиваю тебя до дивана и опускаю на его поверхность. Сама ложусь рядом и прижимаю к груди. Ты жадно дышишь, словно тебе не хватает воздуха, и утыкаешься губами мне в шею. Я согреваю дыханием твои обнаженные плечи, пальцами поглаживая вдоль позвоночника. — Я ненавижу тебя… — отчаянно прижимаю подрагивающее тело к себе. — Ненавижу.

Я люблю тебя.