***
— Итак, что ты можешь спеть? Сандыль просто посмотрел на него. — Ты… говоришь по-корейски? — Конечно, — спокойно ответил он. — Я запрограммирован на корейский и знаю почти десять тысяч песен на английском и корейском. — Э-э, что насчёт «With You» Криса Брауна? — «With You», — повторил он и остановился на долю секунды, обрабатывая запрос, а потом запел. Его голос оказался сильным и глубоким, но без эмоций — единственный недостаток шкатулки. Следующие минуты Джинён был не в силах отвести взгляд, затаив дыхание, слушая Сандыля, и когда он закончил петь, Джинён, кажется, вообще забыл как дышать.***
Сандыль — не робот. — Я — не робот, — сказал он, когда Джинён позвонил Чаншику похвастаться своей музыкальной шкатулкой. Не робот, но и не человек.***
— Можешь спать в комнате для гостей, — сказал Джинён, стоя в дверном проёме свободной комнаты, Сандыль издал булькающий звук, больше похожий на подавленный смешок, но, прочистив горло, он лишь покачал головой: — Мне не нужен сон. Меня нужно подзаряжать. — Ох… — Дону не говорил ни про какое зарядное устройство. Должна быть инструкция. Сандыль положил ладонь на грудь, чуть ниже ключицы: — У людей есть сердца. У нас есть аккумуляторы, — Джинёну показалось, будто он услышал тоску в голосе Сандыля. — Что насчёт еды? Напитков? Сандыль пожал плечами: — Я могу есть и пить, но в этом нет смысла. Я полностью завишу от аккумулятора. — И что бы ты делал всю ночь? — Я мог бы выучить ещё песен? Чтобы улучшить себя, — глаза Сандыля сияли, но сияние шло не изнутри, не из души, поэтому, наверное, неправильно так говорить. Это не воображение — Сандыль действительно выглядел тоскливо, и Джинён попросил его спеть бодрую весёлую песню. — Ты знаешь «ОК»? — Конечно. Для них обоих. Но больше для Сандыля.***
Иногда Джинён считал, что поёт лучше Сандыля, но петь только для себя, когда вокруг никого нет, надоедает. Совсем не то же самое, что смотреться в зеркало. И Джинён с радостью объяснил бы, что это значит, но никто никогда не спрашивал. Однажды в душе, смывая пену с волос, он напевал какую-то песню, услышанную по радио, и, когда вышел в комнату в одном полотенце, увидел, что Сандыль сидит на его кровати и напевает ту же самую песню. От неожиданности Джинён споткнулся об свою собственную ногу и едва не упал, чуть не уронив соскользнувшее неприлично низко полотенце. — Ты что здесь делаешь? — Я услышал, как ты поёшь. Я думал, что ты хочешь спеть дуэтом, — ответил Сандыль, глядя на его ноги. — Не надо думать, Сандыль! — Извини, — сказал он механически, и Джинён закрылся в душе, чтобы затянуть полотенце получше. Тишина оглушает. — Спой мне извинения! — крикнул Джинён. Что угодно, лишь бы заглушить стук своего сердца. Ополоснув лицо холодной водой, он посмотрел на своё отражение в зеркале. Сандыль начал петь акустическую версию «Sorry, Sorry», будто пропуская извинения через себя.***
Однажды Сандыль был человеком. — Что значит, ты купил его со скидкой? — Ты же знаешь, какие сейчас дорогие музыкальные шкатулки, — ответил Дону, —, а у меня есть друг, который выбил мне её за полцены. Я вспомнил, что ты хотел такую, поэтому купил Сандыля. — Это законно? Пауза. — Ты знаешь, как делают такие шкатулки? — Нет. — Ох, — ещё пауза. — Слышал про трейни? Про мальчиков и девочек, желающих стать айдолами? Но реальность такова, что не каждый может пробиться. Вот куда деваются оставшиеся за бортом стажёры. Мой друг достал Сандыля прямо из агентства, поэтому не пришлось покупать через посредников. — Они становятся товаром? — от ужаса его желудок скрутило. — Не похоже, чтобы производство айдолов было на первом месте, — спокойно ответил Дону, и Джинён взглянул на Сандыля: закрыв глаза, он стоял, прислонившись к стене. Зарядка, как он это называл, но каждый раз произнося это слово, в его голосе слышалось разочарование. Джинён оборвал разговор и, подойдя к Сандылю, отключил его от источника питания и потряс за плечи. — Сандыль, — позвал Джинён. — Сандыль, — повторял он снова и снова до тех пор, пока Сандыль не открыл глаза. Джинён, наконец, увидел в нём человека, у которого была большая мечта, даже больше чем его голос. — Как тебя зовут? — Сандыль. — Нет, я про твоё настоящее имя, до того как ты стал трейни. — Защищено паролем. — Что? — пальцы Джинёна сильно сжались на его плече, но Сандыль не отреагировал. — Эта информация защищена паролем, извини. Почему бы тебе не попросить меня спеть? Это всё, что я могу. Они стояли близко, так близко, что их лбы почти соприкасались. Джинён нервно облизнул губы. — Где я могу узнать пароль? Взгляд Сандыля направлен на губы Джинёна. — Я не знаю.***
— 1234. Сандыль моргнул один раз, потом ещё. — Я не знаю такую песню. — Это не песня, а пароль. — О. — Сработало? Скажи мне своё настоящее имя? — Защищено паролем. — qwerty. Сандыль покачал головой. — Закажи песню. — Ты можешь гораздо больше, чем просто петь, — Джинён пожал плечами. Вряд ли Сандыль это понимает.***
Сандылю не нужна еда, но Джинён всё равно готовил на двоих, потому что кушать в компании намного приятнее. Сандыль не мог поддержать разговор, но зато ел с некоторым удивлением, и Джинён любит наблюдать за ним почти так же, как и слушать его пение. — Это кимчи? — «Национальное блюдо, основа почти каждого приёма пищи», — подумал Джинён, но вместо этого бросил короткое «да». — Я не помню, чтобы когда-то пробовал такое, — сказал он, медленно жуя, и Джинён не знал, что ответить. Вместо этого он просто отдал ему свою тарелку с кимчи и, ставя локти на стол, молча наблюдал. «Почему мне так весело?» — думал он.***
Это случилось пять месяцев назад, когда Сандыль внезапно перестал петь, остановившись на середине старой корейской баллады, Джинён оторвался от газеты. — В чём дело? Глаза Сандыля расширились, в них читался шок — самое эмоциональное выражение лица, какое Джинён когда-либо видел у Сандыля. — Я не могу вспомнить оставшуюся часть песни. — Я же заряжал тебя достаточно долго, разве нет? — Дело не в аккумуляторе, — Сандыль звучал странно. Он положил руку туда, где должно быть сердце. — Я думаю, что сгораю изнутри.***
Если бы Джинён мог управлять временем, он бы перемотал момент жизни, когда Сандыль отключился. — Перегрелся аккумулятор, — сказал человек, который занимается утилизацией таких как Сандыль, а потом добавил: — Не видел ничего подобного раньше. Тогда ему не пришлось бы видеть как ломается его музыкальная шкатулка, его лучший друг. Сандыль — не робот, но и не совсем человек. И в последние недели на его обычно ничего не выражающем лице часто проглядывал страх. — Я пою не фальшиво, да? — спросил Сандыль, когда в очередной раз забыл слова. — Конечно нет, — с доброй улыбкой ответил Джинён, стараясь придать лицу спокойное выражение. В остальное время Джинён вынужден был запираться в спальне, чтобы Сандыль не видел его слёзы. Это отнимало все его силы. Он не просил Сандыля прекратить петь, из-за того, что это ломает его, чтобы услышать весь гнев, разочарование и растерянность, которые он вкладывал в песни. — Мне очень жаль, хён. Я надеюсь, ты знаешь, что я стараюсь изо всех сил, — это был первый раз, когда он назвал Джинёна хёном. И это звучало так нормально. — Конечно, — ответил Джинён, нежно потрепав его за плечо.***
На следующий день рождения Дону подарил ему небольшую музыкальную шкатулку, тяжёлую, из лакированного дерева. — Его звали Чонхван, — сказал Дону. — О. А какой был пароль? — Твоя любовь. — Моя любовь? — у Джинёна перехватило дыхание. — Да нет же, фраза «твоя любовь». Он судорожно выдохнул, отогнав мысли с различными догадками. Джинён подумал о сказочных принцессах, с которых можно снять проклятье поцелуем. Мог ли он так же всё исправить? В любом случае, сейчас это не важно. Джинён открыл коробку, и звонкая мелодия заполнила всю комнату. Однообразно и не достаточно хорошо, по сравнению с тем, что было раньше. — Я скучаю по нему, — произнёс Джинён, вращая шкатулку в руках, но музыка из шкатулки была достаточно громкой, чтобы заглушить его слова.