Золотое дитя

Медленно стащив шлем, Эредин Бреакк Глас тряхнул головой, рассыпая по плечам взмокшие черные волосы. Еще один день погони за ключом, без которого нечего и думать открыть Ard Gaeth. Еще один из сотен таких же дней. Криво усмехнувшись, эльф положил шлем на стол, а сам устало опустился на стул. Наедине с собой можно было хотя бы на секунду сбросить маску Короля Дикой Охоты — бессмертного, всемогущего, не знающего усталости и разочарований. Ею можно до смерти пугать Dh'oine и дурачить соратников, но не себя. С собой такой номер не проходит, мешает боль в усталых мышцах и не желающий развеиваться туман в голове — эхо от перемещения между мирами. После предательства Аваллакх’а отыскивать Цириллу стало на порядок сложнее, похоже, он использовал свои знания, активно помогая девке прятаться от неизбежного, от её настоящего Предназначения. Это приводило Эредина в ярость, успокоить которую окончательно не смогла даже месть. Нет, смотреть, как проклятие корежит некогда совершенное тело Аваллакх’а, превращая его в отвратительного бессловесного урода, было приятно. И в тот момент Эредин не скрывал злорадной усмешки, она была последним, что Креван видел своими глазами и первым, что увидели глаза уродца. Однако торжествовал король недолго, поскольку до сих пор так и не сумел поймать Цириллу. И с каждым днем это раздражало, злило и утомляло Эредина всё сильнее. Вот и сегодня, после очередных долгих поисков и безрезультатной погони, он спустился в свою каюту «Нагльфара», чтобы побыть наедине с собой и хоть ненадолго сбросить маску. Снять, как свой знаменитый шлем. Склонившись над картой, на которой отмечал места появления Цириллы, Эредин оперся о стол руками и закрыл глаза. Услышал легкий скрип ступеней и такие же легкие шаги, но не пошевелился, потому что прекрасно знал, кто сейчас приближается к нему. Только одному было дозволено входить в каюту короля без доклада и стука. Через мгновение на плечи Эредина легли знакомые руки, а уха коснулись губы, прошептавшие: — У тебя усталый вид. — Разве? — спросил Эредин, невольно закрывая глаза — прикосновение умелых и сильных пальцев к затекшим мышцам было чертовски приятным. — Увы, мой король, — послышалось чуть ироничное, а руки продолжили массировать плечи Гласа. — Однако у меня есть превосходное средство от усталости. — Магия? — эта игра прекрасно знакома обоим, но пока что не утратила остроты. — Никакой магии, — было сказано уже в другое ухо, которого точно так же коснулись губы. — Только сталь? — хрипло произнес Эредин, чувствуя, как усталость отступает под напором желания, по-прежнему просыпающегося от звуков этого голоса и прикосновения рук. Это было странно, учитывая то, что их связь длилась уже не один год. — Только сталь, — повторил Карантир, — без которой я так редко вижу тебя. — Чем реже, тем ценнее, — обронил Глас, откидываясь на стуле, чувствуя спиной тепло юноши. — О да, — не стал спорить тот, — но все же... я предпочел бы чаще. — Не только ты, — Эредин наконец-то повернулся к любовнику, потемневшие взгляды эльфов скрестились, как когда-то клинки, — и это будет. После того, как я наконец-то открою врата. Сейчас же... — Dh'oine снова ворует тебя у меня, — криво усмехнулся Карантир, не позволяя Гласу подняться и легко опускаясь на колени между его раздвинутых ног. — Но тратить время на разговор о ней сейчас я не хочу. Ночь не такая уж длинная. — Да, — Эредин запустил руку в волосы любовника и закрыл глаза, зная, что совсем скоро забудет обо всем, кроме собственного тела, жаждущего слиться с Карантиром. Точно так же, как тогда, несколько лет назад. Когда Аваллак’х привел к нему обещанное Золотое дитя, результат многолетней работы и тщательного отбора. Карантир. Высокий, как и все Aen Elle, светловолосый, с непроницаемым взглядом и огромной магической силой. — Это и есть... — спросил Эредин тогда, оценивающе разглядывая юношу. — Да, — улыбка Аваллак’ха была все такой же лисьей, но сейчас в ней ясно читалась гордость. — Я научил его всему, что знал, теперь передаю тебе. — Прекрасно, — холодно обронил Эредин, продолжая изучать Карантира, стоящего по-прежнему неподвижно, сохраняя на лице равнодушное выражение. — Еще один всадник лишним не будет. Кроме того, не магией единой, верно? — Конечно, — еще одна знаменитая лисья улыбка и холод аквамариновых глаз Знающего. — Лучше тебя клинком не владеет никто из Aen Elle, тебе и заканчивать его обучение. — В таком случае не будем терять времени, — Эредин встал и поманил Карантира за собой, — идем, Золотое дитя. Он увидел, как сморщился, услышав это, юноша, и усмехнулся. Не нравится? Прекрасно. Как известно, скромность украшает. *** — Лучшая проверка — это бой, согласен? — спросил Эредин, когда оба они уже сидели на конях и объезжали Барьер. — Да, — кивнул головой Карантир, внимательно вглядываясь в окрестности. — Надеюсь, не разочарую. — Я тоже, — сухо произнес Эредин, — в противном случае годы, потраченные на твоё создание, окажутся попросту выброшенными псу под хвост. Аваллак’х будет расстроен. Очень расстроен. Ему и так не очень-то везет в последнее время. Даже с Dh'oine. — А вы? — синий взгляд был испытывающим и острым. — А я в очередной раз попытаюсь утешить его уверениями в том, что когда-нибудь... — начал Эредин, но тут же криво усмехнулся: — Ты же понимаешь, что всё это полная чушь? На самом деле все гораздо проще: ты убиваешь или умираешь. Других вариантов нет. Я предпочитаю убивать. — Не только вы, — не отводя глаз, заверил его Карантир, а потом послал коня в галоп, вырываясь вперед. Эредин помчался следом, отмечая, что юнец великолепно сидит в седле, да и вообще — есть в нем что-то такое, что заставляет присматриваться внимательнее и желать узнать его поближе. От размышлений Гласа отвлекло дикое конское ржание и яростный рык — похоже, Карантир напоролся на один из отрядов единорогов, стычки с которыми происходили все чаще. Особенно после того, как здесь побывала Цирилла. Предположения Эредина оказались верными, и через секунду он и сам вытащил меч из ножен, видя, что Карантиру одному не справиться. Эта атака единорогов была яростной, как никогда, и вскоре оба эльфа сражались спина к спине, окружив себя сверкающим кольцом смертоносной стали, а их жеребцы, сбросившие наездников, унеслись прочь, словно повинуясь чьему-то приказу. Бой закончился так же внезапно, как и начался, противники, ведомые огромным рыжим жеребцом, развернулись и поскакали прочь, пятная траву своей кровью. — Твоя защита несовершенна, — отправляя меч в ножны, прокомментировал Эредин, — это недопустимо. Цена ошибки может оказаться слишком высокой. — И что вы предлагаете? — сузив ярко-синие глаза, спросил Карантир, уязвленный услышанным. — Дать тебе несколько уроков. Креван учил тебя магии, я помогу приручить сталь. Буду ждать тебя завтра вечером у себя, — сказав это, Эредин отвернулся от юноши и свистнул, подзывая коня. Жеребец появился далеко не сразу, шел медленно, опустив голову, словно понимая, что провинился. Но ругать или наказывать животное Эредин не стал, просто легко вскочил в седло и направился к конюшням, невольно продолжая думать о Карантире. Интересно, как много общего окажется у них в итоге? И чем закончится первый урок, на который Эредин возлагал особые надежды. Наблюдая за Карантиром в бою, эльф видел, что тот точно так же упивается битвой, как и он сам. Видел, как раздуваются ноздри и горят глаза еще недавно совершенно спокойного юноши. Ему нравилось причинять боль и убивать. Но насколько сильно? Будет ли он таким же неистово-ненасытным в схватках, которые Эредин предпочитал всем остальным? Ответы на эти вопросы он получит совсем скоро. *** — Я не опоздал? — осведомился Карантир, появляясь на пороге и склоняя голову в приветственном поклоне. Сейчас доспехов на юноше не было, только белая рубашка, распахнутая на груди, и штаны, подчеркивающие узость бедер и стройность длинных ног. Светлые волосы были стянуты в хвост, а несколько выбившихся прядей в беспорядке свисали на лицо. Их хотелось убрать. Губами. Отогнав усилием воли несвоевременно возникшие желания, Эредин растянул губы в улыбке и встал, делая шаг навстречу юноше: — Нет, ты пунктуален. Идем, — эльф взял лежащий на столе меч и, не говоря больше ни слова, пошел к двери, ведущей вглубь дома. Как и предполагал Карантир, они оказались в тренировочном зале. — Здесь я провожу большую часть времени, — усмехнулся Эредин, обводя рукой большое и светлое помещение. — Оружие ревниво и не прощает прохладного отношения к себе. И кроме того, это одна из немногих вещей, дарящих мне настоящее наслаждение. Со свистом стали, рассекающей воздух и плоть, я могу сравнить разве что... — Эредин на мгновение замолчал, делая вид, что подыскивает слова, — стон, вырывающийся из груди того, с кем делишь ложе. Оспоришь? — предложил, видя недоверие на лице Карантира. — Первое слаще, — ответил тот, глядя прямо в глаза Эредина, — особенно если сопровождается предсмертным хрипом врага и запахом его крови. — Хм... — приподнял бровь Глас, пристально глядя на юношу. — Ты почти прав. А что касается крови... Предлагаю драться до неё. Никакой магии, только сталь. На нас обоих доспехов нет, — эльф указал глазами на собственную зеленую рубашку, потом — на голую грудь Карантира, — одно неосторожное движение, и... — Меня учили контролировать каждый вздох, — процедил тот, вытаскивая меч, — не только творя заклинания. — Проверим, — коротко бросил Эредин, отшвыривая в сторону ненужные ножны и атакуя. Они оба знали, что это ненастоящий бой, но как-то незаметно увлеклись. Ухмылки сползли с лиц эльфов, рубашки прилипли к взмокшим телам, а дыхание стало тяжелым и хриплым. Но пока что на обоих не было ни царапины. Золотое дитя владело мечом почти так же хорошо, как сам Эредин, и это раззадоривало Гласа. Желание поставить мальчишку на место на время отодвинуло на задний план все прочие мысли и принесло результат. Под градом яростных ударов Карантир был вынужден отступить и вскоре оказался прижатым к стене, а клинок Эредина скользнул по шее юноши, рассекая кожу, рисуя на ней алую полосу, тут же набухшую каплями крови: — Первая кровь, — глухо обронил Эредин, глядя на тонкую красную ленту, устремившуюся к груди тяжело дышащего Карантира. — Моя защита действительно несовершенна, — сожалеюще сообщил тот, разжимая руку и роняя меч на пол, но не делая попыток оттолкнуться от стены, отодвинуться от Эредина, стоящего сейчас слишком близко для обычного разговора. — Рад, что ты это понял, — усмехнулся Глас, точно так же бросая оружие и наклоняясь к сопернику, с удовольствием вдыхая запах разгоряченного битвой тела и решив, что сейчас самое время проверить еще одну теорию. — Первая кровь, — глядя в глаза Карантира, повторил Эредин, а потом провел кончиком языка по шее юноши, собирая алые капли. — Кровь Aen Elle, молодая, чистая и... сладкая, — последнее слово он почти промурлыкал, — она способна свести с ума и лишить покоя кого угодно, — видя, что Карантир не пытается отодвинуться, Эредин прижал его к стене, недвусмысленно давая понять, что схватка на мечах — это только первый бой, предстоящий им сегодня. — Согласен? — вопрос вмещал в себя так много, что Карантир ответил не сразу. Он смотрел в темно-зеленые глаза Эредина, ощущал напряжение его тела, слышал стук собственного сердца, а потом усмехнулся, запустил руку в черные волосы Гласа и резко рванул его к себе, жадно поцеловал, соглашаясь без слов. Хриплый стон смешался с треском рвущейся ткани, лохмотья рубашки полетели на пол, штаны стали слишком тесными, а воздух — только что по-вечернему прохладный — раскалился. Его не хватало, и Карантир ловил его полуоткрытым ртом, уже не пытаясь высвободить руки, стиснутые стальными пальцами Гласа. Ласка была грубой и действенной, быстро, слишком быстро заставившей юношу негромко зарычать и впиться зубами в плечо Эредина, намекая на то, что неплохо было бы и сбавить темп, дать возможность отдышаться. Не признаваться же, что никогда подобного не делал, только представлял себе, глядя на картинки в книгах и на других эльфов, порой забывающих о стеснении. Мечтал, что когда-то обязательно испытает это безумие, лишающее воли и кипятящее кровь. Спал с женщинами и не получал ожидаемого, они были слишком мягкими и нежными, требовали ласки и терпения, а ему снилось совсем другое. То, что происходит сейчас, когда сильные руки разворачивают его лицом к стене; сухие, обветренные губы пробегаются вдоль позвоночника, заставляя дрожать и прогибаться в пояснице. То, что вырывает из груди очередной хриплый стон, когда штаны оказываются где-то на щиколотках, а к ягодицам прижимается горячая и твердая плоть Эредина. Когда пальцы бесцеремонно проникают внутрь, заставляя Карантира шипеть сквозь стиснутые губы. Это больно, резко, жарко и сладко. Это... Это началось у стены тренировочного зала, продолжилось в бассейне, заменявшем Гласу ванну, и закончилось на широкой постели Эредина, которая к утру выглядела так, словно по ней проехались все Красные Всадники на своих жеребцах. Это оказалось именно тем безумием, которого желали оба, тем, что они предпочитали иным плотским утехам. Это оставило на телах следы поцелуев и зубов, проложило под глазами темные тени и погрузило эльфов в глубокий сон без сновидений. Это спаяло их крепче любой клятвы, потому что каждый нашел в другом недостающую половину, такую же жестокую и страстную. И только одно некоторое время отравляло их отношения. Ревность, темная и несвойственная обычно спокойным и равнодушным Aen Elle. Они оба болели ею и от мысли, что Эредину придется «осеменить Цириллу», как выражался Карантир, юношу выворачивало и корежило. Это будет настолько мерзко, что лучше отправить девку в лабораторию Аваллакх’а. Зря, что ли, Знающий проводит там столько времени? В конце концов, Dh'oine мало чем отличаются от свиней, а значит — искусственное осеменение — самое то. Она не заслуживает большего. Особенно сейчас, когда безобразный шрам делает лицо Цириллы отвратительным настолько, что никакого желания у Эредина она уже не способна вызвать. Даже грубо отыметь, набросив на голову юбку. Однако потом выяснилось, что можно обойтись и без совокупления. И ждать, пока родится ребенок, тоже не нужно. Цирилла исполнит свое предназначение, откроет Ard Gaeth и подохнет. Одноразовый ключ, который еще нужно отыскать. Но это дело времени, а его у них много, в отличие от самой Цириллы, которую они вот-вот настигнут. Иначе быть не может, потому что Король Ольх всегда добивается поставленной цели. *** — Что случилось? — сонно спросил Эредин, разбуженный громким криком Карантира, который так и остался в его каюте, не имея ни сил, ни желания возвращаться к себе. — Не отвечай ей, — хрипло прошептал эльф, сильно и больно стискивая руку Гласа. — Не отвечай. Это ловушка. — О чем ты? — Эредин внимательно всматривался в покрытое потом, побледневшее лицо, которое еще никогда не видел таким. — Не отвечай, — повторил Карантир, словно не слыша. — Не плыви навстречу смерти. — Да что с тобой? — нахмурился Глас, тряхнул его за плечи. — Проснись, наконец. — Что? — мутные глаза прояснились, глянули на Эредина. — Это я тебя спрашиваю — «что», — Глас нехотя разжал руки. — Ты говорил что-то о ловушках и ответах... — Я не помню, — провел подрагивающими пальцами по лицу Карантир, — наверное, просто приснилась какая-то чушь. — Иди сюда, — Эредин снова лег, обнял любовника, притянул к себе, — чушь может привидеться даже тебе, моё Золотое дитя. — И тебе, — успокаиваясь и снова засыпая, пробормотал юноша, которому оставалось жить всего несколько часов. Эредин, жизнь которого ведьмачий меч оборвет вслед за жизнью Карантира, вспомнит странные слова о ловушке слишком поздно. Вспомнит, когда его кровь будет заливать палубу Нагльфара. Кровь Aen Elle. Последняя кровь, пролитая поверженным Королем Дикой Охоты.