Виктория - победительница

      Я видела твои слёзы, когда говорила то, о чём позже ужасно пожалела. Я поборола жуткое желание пойти за тобой, прижать к себе и по миллиону раз извиниться. Извиниться за саму себя. Я ведь знаю, что ты придёшь к себе в комнату и будешь плакать в подушку, чтобы никто не узнал. Чтобы никто не услышал.       Я действительно чувствую себя виноватой перед тобой. Зачем я занимаюсь этим дерьмом? Я и сама не понимаю. Но боюсь остановиться. Боюсь вдруг оглянуться и не увидеть никого из тех людей, кто смог бы поддержать меня в трудную минуту.       Я точно знаю, что ты плакала там, стоя на краю крыши, глядя вниз. Чем ты думала тогда? Я уже не помню, плакала ли я сама или это дождь заливал мои глаза. Я хотела отдёрнуть тебя от края, я хотела обнять тебя, промокая под ливнем. Я, а не эта долбаная Макс.       Я не понимаю, что чувствую к тебе. Это очень странно и глупо. Хочу извиниться за всё. Хочу слышать, как ты ненавидишь меня после всего этого. Хочу обнять тебя и никому не давать в обиду.       Хочу поцеловать тебя в солёные от слёз губы.       Поднимаюсь по лестнице и захожу в дверь. Неприятный больничный запах тут же забивается в нос, и я морщусь.       Ненавижу больницы.       Мне нужно увидеть тебя. Мне нужно извиниться. Можешь кричать на меня, можешь ударить, мне уже всё равно.       Еле выпрашиваю у медсестры поговорить с тобой хотя бы минуту. Она нехотя соглашается и небрежно кидает мне белый халат. Накидываю его на свои плечи.       И меня тоже окутывает этот отвратительный запах.       Стою у двери твоей палаты и глубоко дышу. Вонь лекарств и моющих средств въедается в мои лёгкие и мне хочется блевать от запаха этого дерьма. Стучу в дверь и слышу тихое «заходите».       Слушаюсь тебя и захожу в палату, проскользнув в проём.       Я вижу твои удивлённые глаза, с которых сошла краснота. Ты что-то рисуешь в альбоме, я не могу увидеть что именно. Вздрагиваешь, когда дверной замок за моей спиной щёлкает. Я не могу перестать смотреть на тебя. Такую оживлённую и в какой-то степени весёлую.  — Виктория? Что ты тут делаешь? — прижимаешь свой альбом к груди и вжимаешься в кресло.  — Хочу извиниться, — как-то непривычно тихо и без издёвки проговариваю я.       Слышу, как ты нервно сглатываешь и откладываешь альбом и карандаш, встаёшь и подходишь ко мне. Заглядываешь в мои глаза, а мне хочется убежать. Я всё ещё вижу всю ту боль, что тебе пришлось пережить. И я тоже внесла свой «вклад» в это.  — Что ты сказала? – что, не веришь своим ушам?  — Я хочу извиниться, Кейт, — уже более чётко и громко.       Ты всё ещё удивлена. Я сама не понимаю, как мне хватило смелости на это.       Подходишь ещё ближе, чуть щуришься и склоняешь голову набок. Я несколько раз удивлённо моргаю и удерживаю себя от желания прижать тебя к себе, вдохнуть запах твоей кожи, забыв о вони больницы, и по тысяче раз в минуту извиняться. Но простишь ли ты меня?       Я всегда должна была держаться до победного конца. Меня так учили. Я привыкла жить именно так. Но именно тебе я готова проиграть.  — Это очень… мило с твоей стороны, Виктория, — твои губы трогает едва заметная улыбка, и я готова смотреть на это вечно.  — Прости меня. Я понимаю, что это трудно сделать, но я готова на всё, чтобы ты меня простила, — выпаливаю я видимо слишком резко, потому что замечаю, как твои глаза нервно оглядывают моё лицо.  — Ты права. Это очень трудно… — хочется провалиться под землю. — Но то, что ты пришла сюда уже показывает, что ты искренна в своих словах. Ведь так?       И я сдаюсь. Крепко обнимаю тебя, зарываюсь носом в твои распущенные волосы, начинаю плакать и шептать извинения.       Чувствую твои неуверенные прикосновения к моей спине и плечами. Чувствую, как ты начинаешь нервничать. Отстраняюсь и смаргиваю слёзы. Ты всё ещё удивлённо смотришь на меня, словно я та самая живая сосиска с твоих рисунков.  — Виктория…  — Ещё раз извини, — хватаю тебя за руку и подаюсь чуть вперёд. — Я уйду сразу же, только прости меня…       Идти до победного конца. Разве не эта фраза присуща победителям? Но я понимаю, что проиграла ещё тогда, когда увидела твои слёзы.  — Замолчи. И не уходи, — немного непривычно слышать такое из твоих уст.       Интересно, твои губы всё ещё солёные?  — Хорошо, — вздрагиваю, когда ты вдруг касаешься моей щеки своими прохладными пальцами и по-доброму хмуришься, словно я маленький провинившийся ребёнок.  — Я же попросила тебя помолчать, — убираешь чёлку с моего лба.       И я чувствую твои губы на моих. Это всего лишь лёгкое прикосновение, пропитанное твоей нежностью. Но мне становится легче.  — Дай угадаю… мы всё равно не друзья? — смеёшься искренне и легко.       Я хочу снова заплакать от того, что с моей никчёмной души свалился хотя бы один огромный булыжник.       Ты продолжаешь смеяться, когда теперь уже я ловлю твои губы и оставляю на них несколько коротких поцелуев.       За моей спиной ещё слишком много ошибок, а твои губы всё ещё солёные.