Темноту не спасало даже освещение

Крик разрывал легкие, переходя в кашель, а затем в хриплые стоны и просьбы остановиться, но единенное, что она получала в ответ, был предательский смех и оскорбления. Им было весело, ими управлял гнев и горечь настоящего. Половина из них могли на днях исчезнуть и теперь отыгрывались на той, которая всегда жила в золотой клетке. Они ненавидели себя и друг друга, превращаясь в животных, не знающих пощады и сострадания. Они просто развлекались, издеваясь над ее телом и душой, калеча психику, заставляя снова и снова орать что есть силы из-за адской боли, которая пронзает все тело. Даже если ее уже никто не трогает, она все равно чувствует каждое прикосновение к себе, каждый надрез и оторванный кусок плоти. Рот полный крови; приходится глотать снова и снова, пока рвотные рефлексы не становится невозможно терпеть. Гордости тут уже нет, нет ничего кроме огромного желания прекратить все это. Начинаешь задаваться вопросом, а может это я во всем виновата, а может это со мной что-то не так, а не с ними? Вина переходит от насильников и мучителей к ней самой, ведь она сама пришла к этому, была грубой и упрямой, вызывающе себя вела. Все это наводит на мысль о том, что так даже правильнее, ведь уже нет сил отрицать, что и характер у нее прескверный, да и лицо нельзя назвать миловидным. И то верно, ведь нос сломан и из него текут две струйки крови, капая ей на грудь. Девушка забилась в углу, уже не пытаясь стереть слезы и прекратить кусать нижнюю губу, ведь кроме страха и боли она ничего не чувствует. -Не трогайте меня…-шепчет она, когда один мужчина подходит к ней. У него на лице появляется злорадная ухмылка, а во взгляде читалось лишь презрение. Он устал от такой жизни и теперь бросается на таких как она как шакал, пытаясь урвать свою порцию наслаждения и славы. Теперь то он останется у нее в памяти навсегда. Хоть где-то его запомнят даже после его смерти, а если посмотреть на его татуировку, можно было понять, что должно было это наступить совсем скоро. Они были одиноки и отравлены существованием в преисподние. -Нет! Пусти! -орет не своим голосом девушка, когда демон хватает ее за волосы и вытаскивает из угла в центр зала, как мясник тушу на разделочный стол. Он смеется ей в лицо, повисая сверху. Толпа ревет и жаждет продолжения, для них это представление еще не окончено, ведь так весело смотреть на то, как она корчится от боли на полу, превращаясь из красивой девушки в жалкое посмешище. -Пожалуйста, отпустите меня, пожалуйста, -плачет девчонка, уже не пытаясь пошевелиться, боясь ответной реакции. Ее тело сотрясается при каждом всхлипе, а им это только и надо. -Она все еще может говорить? Отрежь этой шлюхи язык, -заливается смехом одна из женщин в этой компании. Все подхватывают ее идею. Девушка вспоминает, как и сама бывала на таких вечеринках и любила «раздевать» жертв, ведь у них были такие красивые украшения, а душ на такую красоту у нее не хватало. Как она сама смеялась и выливала на них дешевое пиво, ведь она их ненавидела так же сильно, как они ненавидят ее сейчас. А они кричали, срывая голоса, но ей было все равно, ведь именно в такие дни настоящий демон внутри каждого из них просыпался. Они хотели всего и много, но были никем. Пешками в руках высших, делая за них самую грязную работу ада. Только охотники и работники чистилища проводили такие закрытые вечеринки, на которых обычно кровь текла рекой, а крики не стихали всю ночь. Мужчина скалится, наклоняя голову, следя за действиями своей жертвы, которая зажмуривает глаза и сжимает зубы, создавая хоть какую-то иллюзию защищенности. -Ну-ну, девочка, открой ротик и скажи «А», -мерзко просит демон. Она отрицательно качает головой, а из глаз катятся градинами слезы, смешиваясь с кровью, которая покрывает почти все ее тело. Она бы уже давно умерла, если бы ее можно было бы убить, но нельзя. Она желала своей смерти, молила Бога в своей голове прикончить ее, но Господь давно плюнул на души демонов. Он плюнул на нее, как только за ней закрылись двери камеры в чистилище. Спица резко проходит через ее живот, заставляя закричать и выгнуться. Изо рта начинает рекой литься кровь, которая расползается лужицей вокруг нее, впитываясь в волосы. Истошные вопли не затихают до того момента, пока демон не ловит ее язык двумя пальцами. Она пытается вырваться, но кроме сильнейшей боли внизу живота ничего не получает. Она бы умерла, если бы тело не пыталось регенерировать. -Мэтт, подержи ее, а то работа выйдет не идеальной, -продолжает улыбаться мужчина, сидя на ее бедрах и крутя в одной руке перочинный ножик. Глаза девушки расширяются от страха, но теперь она не может произнести ни слова. Выходит только булькающее мычание и новые порции крови. Еще немного и она начнет терять сознание. Рана пытается срастись, из-за чего живот сводит судорогой, но у ничего не выходит. Спица проходит насквозь, стуча по паркету, залитому кровью. Ее руки хватает один их демонов. Мэтт. Он плюет ей в лицо, а зрители, взирая на это лишь давятся смехом. Каждый хочет оставить на ней своей след, как это сделала одна из девушек, вшив ей под кожу презерватив. Рана затянулась и теперь при каждом движении ногой девчонка чувствовала невыносимую боль, вызванную острыми краями фольги, которая царапала мясо. Она чувствует, как через ее язык проходит ноготь демона. Теперь она была почти неподвижна. Они лишили ее всего начиная от собственных действий, заканчивая устойчивой психикой. Только слезы текли из глаз, а в них застыла лишь боль, которая она думала, никогда не закончится. Ее тело больше не принадлежало ей. Она чувствует, как нож режет податливую кожу, лишая девушку возможности говорить.

***

Кэтрин смотрела на себя в зеркало, проводила пальцами по лицу, залитому кровью, оттягивала нижнюю губу, поднималась выше к впадинкам для глаз, заправляла темные пряди волос за уши. Ее взгляд был пуст, а голова разрывалась из-за мыслей, которые она не может теперь произнести в слух. Молчание. Молчание. Молчание. Она пыталась говорить, произносить хотя бы отдельные слова, не говоря уже о предложениях, но выходило лишь жалкое мычание и неразборчивые звуки, отдаленно напоминающие нормальную речь. Она наклонила голову и посмотрела на себя под другим углом, надеясь увидеть какие-то изменения в себе, но ничего не заметила. Маленький круглый шрам на месте спицы, множество ссадин и царапин, такое чувство, будто между ног находится игольница, да и вообще боль по всему телу, хотя она должна была уже давно пройти, но она все еще чувствовала их руки, холодный метал, раскаленное железо. Пришлось заново вскрывать зажившую рану для того, чтобы вытащить фольгу. Наверное ее крик был слышен во всем многоэтажном доме. Примерно в семь-восемь утра ее все же запихнули в ванную и дали время на то, чтобы привести себя в порядок. Ночь развлечений окончена. Обычно после этого шлюхам платят, но она была бесплатным подарком, который лишь получал «наслаждение» от происходящего. Кэтрин мерзко улыбнулась своему отражению, спуская руки ниже, к ребрам, которые ныли и горели от каждого прикосновения. Она была похожа на сломанную куклу. Она улыбалась, по щекам текли слезы, а грудь разрывал истерический смех, который переходил в громкие всхлипы. Она царапала свою кожу снова и снова, пытаясь избавиться от воспоминаний и мерзкого чувства грязи на своей кожи. Под ногтями была запекшаяся кровь, которая крошилась и покрывала пол у ног девушки. Ужасный металлический запах, склеенные волосы в которых застыла кровь и сперма. Девушка сгибается пополам над ванной и акрил окрашивает в кроваво красный цвет ее собственной крови. Желудок сводит судорогой и адская боль режет весь кишечник. Слезы наворачиваются на глазах от боли и отвращения к самой себе. Горячая вода смывает кровь, но не помогает стать чистой. Она теперь грязная и изнутри, и снаружи. Было стыдно показывать на глаза кому-либо. Было стыдно даже смотреть на себя в зеркало и понимать, что теперь она не сможет найти нормальную работу, не считая работы дешевой шлюхи, но кто захочет девку с отсутствием языка. Она больше не гордость. Ее основная черта характера умерла в тот момент, когда она царапала пол и стены, моля о пощаде. Пар поднимался под потолок, а зеркало запотело. Перед глазами начали мелькать черные пятна, мир превратился в огромное черное пятно, а в ушах стоял ужасный писк. Вода не обжигала кожу, а Кэтрин больше ничего не чувствовала.

***

Мягкая кровать, которая пахнет сигаретами и алкоголем, смешанным с дорогим парфюмом, который она так любила вдыхать каждое утро, прижимаясь к нему всем телом. Она не хочет открывать глаза, боясь оказаться не там, где она думает. Она опять боится потерять жалкое подобие щита на этот раз в виде запахов и тактильных ощущений. Кэтрин подтягивается в кровати, выгибая спину, но все так же не открывая глаз, но теперь все прошедшее кажется страшным сном, который затянулся, а теперь все позади. Она опять с ним. -Котенок, -дыхание щекочет кожу под ушком, а девушка прикусывает нижнюю губу, пытаясь скрыть улыбку, которая готова озарить ее лицо. Еще никогда за всю жизнь в аду, она так не была рада пробуждению. Девушка переворачивается и открывает глаза. Его черные глаза, которые блестят во тьме, темные волосы и ухмылка на губах. Самаэль, потеря работы, рабство — все это выпадает из памяти. Она глубоко вдыхает такой знакомый запах и целует Люцифера, убеждаясь в том, что ее язык на месте. Всего лишь сон. Ужасный сон, который никогда не станет явью. -Скажи, что Самаэль не занял твое место, скажи, что у меня есть работа, скажи, что я только твоя, -шептала Кэтрин, зарываясь пальцами в его волосах и целуя как в последний раз, боясь услышать отрицательный ответ. Дьявол усмехнулся. У него было хорошее расположение духа, или же настолько ужасное, что он скрывал это за грубыми сарказмами и мерзкими ухмылками. Он оттолкнул девушку, заставляя ее лечь на спину, а сам сел сверху, любуясь ее смятением и не понимаем, отразившимися на лице. Бедная, бедная девочка, еще ничего не поняла. -Люци,.. Она протянула руку, пытаясь коснуться его щеки, но он поймал ее и сильно сжал запястье девушки. Кровь начала пульсировать в ладони. Страх на секунду промелькнул в ее глазах, но Кэтрин пыталась сохранить спокойствие, смотря в такие знакомые глаза, но больше не видя в них того понимания и нежности. Лишь презрение и ненависть. -Детка, заткнись и получай удовольствие, -прошептал Люцифер, заводя ее руки за голову и не давая возможности пошевелиться. Неприятные мурашки прошли по ее телу. Она не знала, что делать, ощущая себя совершенно беспомощной и беззащитной по сравнению со своим любовником, который уже не был прежним. Она запуталась в том, где правда, а где ложь, ведь все произошло так быстро. И теперь как бы сильно она не хотела вырваться, все равно ничего не получалось и как бы сильно она на него не орала, ему было все равно, хотя раньше это бы сработало. Во всей этой истории было слишком много недочетов. -Кэтрин, Кэтрин, ничему тебя жизнь не учит. Демоны не влюбляются. Люцифер срывает с ее губ жалкий поцелуй. Оставляет засосы на шее, спускаясь к ключицам, а девушка всхлипывает, уже не пытаясь ничего предпринять. Он связывает ее руки ремнем, давая себе полный доступ к ее телу. -Хватит, -просит она, когда его ногти больно впиваются в ее плоть на бедрах. Из красных полос сочится кровь, которая напоминает о ванной, наполненной ее кровью, которая напоминает о вечеринки, на которой она не должна была появляться и это кажется куда реальнее, чем Люцифер. -Пожалуйста! -вскрикивает девушка, когда каждое прикосновение приносит боль. Все тело горит. -Хватит! -кричит Кэтрин, вскакивая на кровати в совершенно другой комнате, которая теперь зовется ее домом. Его нет и никогда не было. Это был лишь сон от которого осталось ужасное послевкусие. Руки дрожали, а дыхание было сбившимся и частым. Девушка закрывает лицо руками, пытаясь прийти в себя. Воспоминания о боли и отвращении не прекращают всплывать в памяти. Она не может поверить в то, что произошло и что теперь она немая. Она просыпается и засыпает с мыслью об одном и том же, а теперь в ее сны начал являться Люцифер. Страшно было закрывать глаза и открывать их вновь. Хотелось кричать и орать о несправедливости, ведь лишь отчаяние переполняло ее, лишая возможности нормально мыслить. Было страшно за следующий день и что хоть кто-то к ней прикоснется. Страшно было видеть Самаэля наяву, а Люцифера во снах. Ее жизнь медленно, но верно превращалась в личный ад.