Деля жизнь пополам

До тех пор, пока он живет и радуется, я не умру! © Бёздэй

После успешно выполненной работы и парочки перекинутых фраз с Чию, Ратио и Бёздэй, невероятно уставшие и измотанные, отправились домой. Конечно же, сдержанный Мурасаки и неугомонный Найс предложили им пропустить пару стаканчиков чего-нибудь крепкого в «Nowhere» чисто для избавления от стресса (разумеется, шатен просто так расплылся в счастливой улыбке, когда произносил весомый аргумент в поддержку расслабления с помощью алкоголя), но друзья тактично отказались. Ратио совсем не была по душе мысль о том, что они могли бы спокойно выпивать, сидя за излюбленной барной стойкой, в то время как рана на голове Бёздэя продолжала сильно кровоточить. Нет уж, увольте. Его благополучие гораздо важнее утоления собственных прихотей. Найс, слегка насупившись из-за отказа, хотел было начать переубеждать товарищей, но был по-хозяйски взят под руку своим напарником и уведен куда подальше. Уж Мурасаки понимал, что Ратио и Бёздэю нужно побыть одним. Ведь сейчас был как раз один из таких моментов, когда их дружба и забота друг о друге чуть ли не ломали мысленные лимиты и границы. Просто бескрайнее беспокойство, тревоги и безграничная вера, которые сегодня захватили этих двоих, еще не закончились. Пальцы голубоглазого все еще слегка дрожали, когда он умело перевязывал ранение, а рыжий любитель подколов смущенно отворачивался в сторону, когда холодные руки доктора касались его слипшихся от крови волос. Странно, ведь эти ощущения не должны были давать такой эффект, но мурашки неконтролируемо бегали по телу Бёздэя, и он уже в который раз пожалел о том, что позволил какому-то дилетанту хорошенько так приложить себя тяжелым предметом по голове. Если бы не рана, то Ратио сейчас не касался бы так нежно и невесомо его головы, не спрашивал, все ли в порядке, не беспокоился бы о его состоянии. И так, черт возьми, было бы как обычно, было бы гораздо лучше, ведь сейчас ему приходится испытывать до невообразимости приятные эмоции, сладким и неторопливым потоком расползающиеся по всему его телу. А это… вызывает привыкание, знаете ли. Ратио же был крайне благодарен Мурасаки за его сообразительность. Как бы он хорошо ни относился к Найсу, ухаживание за его «Малышом» сейчас было в приоритете (впрочем, как и всегда, просто парень с синими волосами уж очень умело это скрывал). Так что, усадив рыжую бестию, которая еще умудрялась что-то недовольно бубнить себе под нос, непонятно из-за чего залившись слегка пунцовой краской, на переднее сиденье новенькой машины, Ратио нажал на газ. Хотелось как можно скорее приехать домой, осмотреть ранение, не обращая внимания на все протесты и отговорки Бёздэя. Ратио же доктор, ему виднее, когда с пациентом что-то серьезное, а когда «да брось, так, всего лишь царапина». Но голубоглазый слишком хорошо знал своего напарника для того, чтобы без сомнений заявить: Бёздэй никогда не сознается, что ему больно. Может в шутку поныть, повозмущаться, но ни за что не признается в боли. Он как будто привык отрицать ее, и у Ратио это вызывало вполне двойственные чувства. С одной стороны, подобная отвага восхищала и давала даже ему – успешному выпускнику Академии – повод для белой зависти. С другой же, из-за подобного доктор не мог так часто, насколько это было нужно, даже в какой-то степени необходимо, проявлять заботу о парне. Бёздэя хотелось успокаивать, ласкать, лечить и утешать. А он вечно упрямился и отнекивался, что вызывало смиренную улыбку на губах. Но Ратио знал, что обладателю минимума электричества на самом деле льстит подобное – он просто не мог позволить себе слишком давать волю эмоциями подобного рода: искренним, правдивым. Бёздэю не хотелось выходить из амплуа фальши и легкомыслия, ведь тогда он привыкнет к своим чувствам, захочет снова испытывать ту невесомую нежность спокойного времяпрепровождения с лучшим другом и окончательно потеряется в ней. Да, Ратио действительно очень хорошо его знал. На небосводе все так же пленительно сияли мириады звезд, яркими вспышками освещая темную завесу позднего вечера. Машина, наконец, доехала до пункта назначения, и голубоглазый парень помог своему напарнику осторожно подняться и дойти до двери их общей обители. Вроде бы всего лишь поддерживающие объятия за плечи, а обоим в этот момент казалось, что так близко друг к другу они не находились уже очень и очень давно. И эти плеяды звезд, ночной треск цикад, легкий ветер, сопутствующий им, казались Бёздэю до невозможности раздражающими. Они ему нравились, бесспорно. Пленяли даже. Но подобная атмосфера, в которую особенно сильно хотелось стать самим собой, была лишь в тягость. Его тело ослабло из-за потери крови, но крепкие руки Ратио держали прочно, не позволяя упасть. Бёздэй улыбнулся и, кажется, все-таки стал чуть снисходительные относиться к природным декорациям. Сейчас ведь они вдвоем, и больше их никто не увидит, правда? – Ты хочешь чай? – по своему обыкновению предложил Ратио, когда они зашли в дом. Голубоволосый парень любил теплый зеленый чай. Его запах стал привычным доктору, и для рыжего проказника лишь один напарник ассоциировался с этим мягким приятным напитком. Но сейчас… Бёздэю хотелось лишь покоя. И Ратио рядышком, пожалуй. – Нет, спасибо, я лучше сразу на боковую, – зевнув, ответил обладатель минимума электричества и сел на расстеленный на полу футон. Парню было лень собирать его каждое утро, поэтому, когда удавалось избежать наставлений голубоглазого, он благополучно не делал этого. На удивление, Ратио сам тоже не стал отогреваться чаем. На улице довольно прохладно, поэтому желание сделать вечернюю чайную паузу было вполне оправдано, но доктор лишь, пожав плечами на вопросительный взгляд со стороны Бёздэя, сел рядом с ним и без лишних слов принялся разматывать повязку, чтобы получше перевязать рану. Электрический парень сморщился – то ли от неприятных ощущений, то ли от вновь вернувшихся мурашек из-за прикосновений Ратио, а, может, и от всего сразу. Напарник искусно владел своим делом, но все равно изредка затягивал бинт слишком сильно, заставляя рыжеволосого закусить нижнюю губу и шумно выдохнуть. Да, больновато. Но, разумеется, терпимо. Бёздэю невольно вспомнился их диалог, образовавшийся во время первой перевязки: – Можно чуточку понежнее? А если я помру... – Будто я тебе позволю. Теперь я не дам тебе умереть. Слова, произнесенные Ратио, приятно грели душу. Бёздэю действительно было лестно знать, что его чувства к напарнику находят точно такой же отклик и в его сердце. Идти бок о бок наперекор смерти, заботиться друг о друге, стараться выжить, зная, что есть тот, кто просто не сможет сам по себе, несмотря на силу… Просто потому, что они как-то с самого детства вместе, и это уже привычнее всего на свете. Выученные наизусть повадки друг друга, манера речи, индивидуальные особенности… Без этого свою жизнь нельзя представить, да и не хочется. Ведь ни один из них не собирался умирать, пока жив другой. Хочется и это сделать вместе, да?.. Бёздэй безмерно рад был еще тому, что Ратио улыбался, когда произносил те нужные слова. Да, он хоть и сидел спиной к доктору, но был точно уверен, что тот улыбался искренне и легко, что было крайне непривычно ему. И рыжеволосому крайне нравилось быть горячей причиной, способной растопить пусть и тонкую, но все же холодную корку острого льда в душе голубоглазого. – Чего притих? – Бёздэя вывел из воздушного вакуума размышлений тихий голос Ратио. – Я… вспомнил твои сегодняшние слова, нашу первую встречу, детство, учебу… Всю нашу жизнь, – честно ответил обладатель минимума электричества и почувствовал, как его слегка похлопали по голове. Парень вновь засмущался. – Я тоже вспомнил все это, – произнес голубоволосый и ловко повернул к себе лицо друга за подбородок. – Прости, мне нужно было говорить это раньше, нужно было говорить это постоянно. Отныне так и будет, обещаю. Поэтому просто знай, что я правда ни за что не позволю тебе умереть. Наступила тишина, и Бёздэй понимал, что должен был что-то произнести в ответ, но мысли, обрывками бушующие в больной голове, никак не хотели соединяться в единую цепочку целостных предложений. Парень смотрел на Ратио, хлопал ресницами и вновь бормотал что-то чуть приоткрытым ртом. Его щеки действительно пылали, но он упрямо списывал это на высокие разряды электричества и делал вид, будто не замечал ироничной улыбки напарника. Проницательный. Вместо какой-либо реплики, которую так и не смог сформулировать, Бёздэй за мгновение чуть подался вперед и мимолетным касанием накрыл губы Ратио своими. Легким и бархатным, словно пестрое крыло парящей бабочки, был их первый поцелуй, чересчур нежный, пропитанный неловкостью и длительной боязнью распахнуть веки. Когда рыжеволосый все же смог преодолеть себя и посмотреть другу в глаза, то вновь столкнулся с полюбившимся образом: блеск в голубой радужке и приподнятые уголки губ, которые моментально захотелось еще раз поцеловать. Бёздэй неосознанно вошел во вкус и уже успел пожалеть об этом. Ратио вновь ласково похлопал смущенного напарника по голове, заодно проверив прочность узла повязки. Удостоверившись, что все в порядке, он снова взглянул на рыжего заводного паренька и произнес: – Знаешь, мы ведь всегда будем вместе, деля жизнь пополам. Это что-то из разряда неизменного, поэтому давай начнем позволять себе то большее, о чем мы лишь невольно задумывались, боясь сказать вслух, ладно? Бёздэй лишь сдержанно кивнул, чувствуя, как потихоньку тяжелеют его веки, и боль в голове усиливается. Но столь долгожданные где-то на подсознательном уровне слова доктора приковывали все внимание, и парень просто не мог позволить себе отключиться на таком ответственном моменте. – Отлично, тогда… отдыхай. Сладких снов, «Малыш», – Ратио прошептал слишком нежно и слегка наклонился к напарнику. Рыжеволосый закрыл глаза и машинально вытянул губы вперед, но почувствовал лишь холодную руку на своей щеке и прикосновение таких же холодных, но горячо любимых губ ко лбу. Бёздэй распахнул веки, желая высказать свои слова возмущения за неоправданные надежды, но друг уже ушел на кухню, чтобы налить себе кружку теплого зеленого чая. Парень невольно усмехнулся и, наконец, лег на футон, расположившись поудобней и сладко зевая. Ему настойчиво твердила интуиция, что грядущий сон будет невообразимо уютным и родным…