Эпилепсия.

"- Очень часто мои родные и друзья спрашивают меня, что я ощущаю во время приступа. Я не могу описать это, ибо это феерия уничтожающих чувств."

***

      Мы идём с мамой домой из магазина, в тёплый и солнечный июньский день. Ничего не предвещает беды. Я поднимаю глаза к яркому солнцу и тут... Световой блик, словно осколок, врезается в мои глаза. Звуки, запахи, цвета – всё это исчезает и уступает тьме, в которой я остаюсь абсолютно одна. Мои руки и ноги непроизвольно начинают, вытягиваться. Их тянет, рвёт связки. Всё выше и выше, мои руки становятся сучьями дерева, поднимающимися вверх, а ноги корнями, которые словно вживляются в землю. Мой рот открывается, я кричу, но не слышу собственного крика. Глаза закатываются вверх, я вижу звёзды внутри себя. Глазные яблоки изнутри словно тянут за верёвки, дёргая и, видимо, желая вырвать их. Лёгкий удар, и от меня остаётся лишь тело, а душа ухает куда-то вниз живота, прячется там. Сворачиваясь в клубок, я хочу уснуть, забыться и, наконец, успокоиться, но мне мешают голоса за границами моего тела. Они похожи на шелест листвы во время ветра. Поначалу я стараюсь не обращать на них внимания, но они становятся всё настойчивей. Словно из-за пелены слышу мольбы мамы, восклицания случайных прохожим, холодные голоса врачей и крик, мой крик. Внезапно и эти звуки исчезают, после чего я вновь остаюсь одна. Одна, в клетке своего тела. Встав на ноги, я пытаюсь выбраться, царапаю чёрные стены, окружающие меня, разбиваю руки в кровь, кричу, зову на помощь, но потом вспоминаю, что сейчас лишь я сама могу помочь себе. Сажусь, пытаюсь вздохнуть, успокаиваюсь. Вдох, выдох, вдох, выдох... Я упрашиваю себя вернуться. Напоминаю себе о том, что ещё не покормила собаку сегодня, не дорисовала пару рисунков, не полила цветы, не поцеловала того, кого люблю. Тысячи напоминаний о маленьких, но очень важных делах, из которых строиться моя жизнь и которые заставляют меня вернуться.       Воздух липким комом проникает в моё горло, раздирая его и причиняя боль. Я морщусь, но пытаюсь встать, однако понимаю, что сейчас я похожа на рыбу, которую выбросило на берег, или на куклу, чей кукловод беспечно обрезал ниточки и ушёл. Медленно открываю глаза и закрываю, пытаясь понять, исчезли ли те верёвки, что так больно тянули глазные яблоки вверх. В руке торчит холодная игла капельницы, во рту кусок ваты и отвратительный привкус спирта. Скосив глаза, вижу у своего лица окровавленный платок. Видимо, прокусила язык или щёку. Значит, долгое время не смогу нормально есть и пить. В палату приёмного покоя скорой помощи бодрым шагом входит молодой врач, и с улыбкой начинает проверять моё состояние. Водит перед глазами фонариком, стучит молоточком по коленам, меряет давление. Выписывает мне рекомендации, говорит что-то, однако, я всё ещё пока плохо слышу его и лишь глупо пытаюсь кивать головой. Оформив все документы, мне разрешают отправиться домой. Дома я доползаю до постели и падаю, даже не раздеваясь, проваливаясь в сон. Пять часов сна без сновидений и я, просыпаясь, вновь начинаю «жить».