Во мне все эти дни жила тревога, Предчувствием томился в горле ком. И вот сегодня, как ударом тока, Меня пронзила ночь твоим звонком.
Наступившее утро ознаменовано очередной чашечкой крепчайшего кофе и хрустящего круассана. Обычный завтрак обычной женщины в Париже. Столица моды, чтоб её… Как же она устала от всего этого глянца, мишуры, лоска. Боже, если бы можно было вырваться, хоть на пару дней, за город, туда на круглое, как тарелка, озеро, по которому плавали лебеди, словно нарисованные искусной рукой художника. В тот маленький домик, где она привыкла скрываться от надоедливых журналистов последние семь лет. Странно, что её ещё не нашли там… И она бы уехала, махнула бы рукой на очередные показы мод, пустые интервью, на которых её спрашивали об одном и том же, на осточертевшие примерки платьев, на бестолковых моделей и не менее «одарённых» визажистов, на свой дом моды. Надоело. Устала. Сколько можно? Изо дня в день окунаться в суету этого пропахшего большими деньгами и развратом мира? А ведь когда-то она мечтала стать знаменитым модельером, открыть свой дом моды, покорить Париж… Родить ребенка. Выйти замуж за любимого. Сбылось. Кроме последних двух пунктов. Ни ребенка, ни любимого. Хотя неудачная попытка брака и была. Допить кофе и окунуться в уже набирающий обороты очередной сумасшедший день. И весь день, как и все прошлые, терзаться предчувствием чего-то, чему трудно подобрать даже не слова, а мысли. Чего-то горько-сладкого, вязкого, как сироп… Странно-тягучего. Болезненного. Ничего, это, наверное, мандраж перед очередным выпуском зимней коллекции. Пройдет. И молодая женщина привычным движением поправляет прическу, подхватывает сумочку и захлопывает дверь своего роскошного, но пустого дома. И очередной сумасшедший день снова забрал её в круговорот лиц, событий, дат…Тебя совсем не помню я воочию, И ты уже давно другой согрет. Зачем ты позвонил мне этой ночью, Мужчина из моих забытых лет?
Пролетевший день не принес абсолютно ничего нового, кроме приглашения на коктейль от известной писательницы Леви МакГарден. Не сказать, чтобы они были таким уж закадычными подружками, но общение друг с другом доставляло им толику удовольствия. Да и реклама модного дома Хартфилий не лишняя. Особенно, когда Леви на приемах появляется в их платьях. И вот, в два часа ночи, Люси переступила порог своего жилища, скинула шпильки и буквально упала на кровать. Дома. А перед глазами почему-то стоял случай десятилетней давности. Тот разговор во дворе университета. И её первый мужчина, который сказал, что им надо расстаться, потому что он влюбился и собрался жениться. И его слова «Прости, давай останемся друзьями?». А потом бесплодные попытки забыть его, вычеркнуть из своей жизни, стереть, как нарисованные мелом каракули на школьной доске, когда они учились вместе. Позже, извещение о его помолвке в прессе и даже — вот уж то ли плакать, то ли смеяться — приглашение на его свадьбу. На которую она не явилась по причине собственной… Руфус Лор — загадочный, импозантный, галантный, чертовски сексуальный молодой человек.Сдержанный, местами даже холодный. Полная противоположность взрывному темпераменту ее первого мужчины.Он смог привлечь ее внимание, вызвать симпатию, тогда ей даже показалось — что вот, это оно: один раз и навсегда, а получилось… ненадолго. Она познакомилась с Руфусом на одном из приемов, что ежегодно устраивал её отец. Это было престижно и почётно получить приглашение на осенний бал в поместье Хартфилиев. А за неделю до бала был ее разрыв с любимым и известие о помолвке. И девушка постаралась отвлечься от гнетущих её воспоминаний и чувств, что так и скребли изнутри, норовя прорвать заслон воли и вылиться слезами, но Хартфилии не плачут. И тут, как нельзя более кстати, появился Лор. Утончённый, элегантный, загадочный — настоящий аристократ и на тот момент времени мечта всех особ женского пола начиная от пятнадцати и заканчивая шестьюдесятью годами. Молодой мужчина только недавно вернулся из Индии, о чём с упоением рассказывал всем желающим его послушать. А потом его представили Люси — и до конца вечера молодые люди больше не расставались. И спустя месяц — предложение руки и сердца. И она его приняла. Быть может, это была всего лишь попытка доказать (кому и что? Её прошлому?), что она тоже кому-то нужна? Что Хартфилия даже и не будет страдать из-за того расставания? Что она не хуже той Лисанны Штраус, которую он выбрал себе в жёны и кому-то сможет подарить счастье? Кто знает… Нет, нельзя сказать, что ей совсем не повезло с мужем. Нежный, ласковый, внимательный, заботливый (порой чересчур) и слишком… правильный. Сладкий до приторности. До составления расписания по каким дням и по сколько они должны исполнять супружеский долг. Замечательный пункт брачного договора, не правда ли? Он и исполнял. Порой, казалось, что рядом лежит секундомер и во время секса он с ним сверяется, чтобы не дай бог не было меньше или больше. А ей хотелось огня, страсти, всепоглощающей, обжигающей, свободной… Как тогда. С ним. И приглашение на её свадьбу было также направлено ему. Тому, из-за кого ей дышать было больно. И сердце было готово выскочить из груди при одном только упоминании его имени… Но брак всё же распался. Через год она подала на развод. В графе причина было указано «Не сошлись характерами» — банально, но в чем-то до жути, до приевшейся оскомины — верно. И развод. Без излишней шумихи — в противовес свадьбе, от которой гудела вся страна. А дальше были срочные сборы и отъезд в Париж. Академия моды — перевод именно сюда с её прошлого университета. Окончание с красным дипломом. И никому не известный модельер, что уже через год заработал себе имя и популярность. Отец гордился ей. И сейчас гордится, жаль, только что ему не довелось понянчить внуков. Впрочем… Из воспоминаний блондинку вырвал телефонный звонок. Ну кого принесло в три ночи?! По какому ещё поводу?! Но взять трубку надо… у некоторых её клиентов свои прихоти. А платят они за них — неумеренно.Зачем ты разбудил тоску о прошлом И душу мне опять разворошил? Скажи мне, ну чего ещё ты хочешь? А может быть, украсть меня решил?
— Алло? — хриплым голосом, и не поймешь, то ли со сна, то ли из-за слез, что комом стояли в горле от воспоминаний. — Здравствуй, Лю. — этот голос. Она уже не помнила Его лица. Скольких сил потребовало стирание в памяти этих моментов с ним… Только две вещи она не смогла забыть: его голос, он всегда волновал её до мурашек по коже, до колотья под ногтями, и его волосы, непокорные, как само пламя. И всё же, сколько бы она не твердила, что забыла его, стоило раздаться этому глубокому баритону, и она всё вспомнила. Всё. Начиная от первого знакомства с его обладателем и заканчивая тем моментом… Нет, нет, не хочу- билось в истерике подсознание. Зачем?! Я только начала жить… Без воспоминаний. Я так старалась… А как же мое будущее? Нет… Пожалуйста, пусть это сон.Страшный сон. Сладкий. А сердце, сердце трепыхалось и радовалось, пусть секундам, но реальным секундам с Его голосом. И выдохнуть, а потом спокойным равнодушным тоном произнести: — Здравствуй, Драгнил. — она узнала. Но показывать, что всё ещё любит это ниже её достоинства. — Ты время видел? Нормальные люди спят давно. И я в том числе. И хриплый смешок собеседника: — Не смеши. Ты раньше четырех никогда не ложилась. — какого черта он всё ещё помнит ее привычки?! — Допустим это и так, а тебе в голову не пришло, что ты можешь моего мужа разбудить? — и кому она врёт, зачем? Нет у неё мужа… А тот, кого она спустя даже все эти годы хотела бы видеть на его месте уже лет десять как женат… И наверняка и дети есть… Пара или тройка. Как он хотел… Чёрт, почему она ещё помнит, что он хотел?! — У тебя нет мужа. — спокойный голос, слишком спокойный для этого «мужчины из забытых лет» — Хорошо, — покладисто согласилась Хартфилия, и запоздалое, надо было согласиться на предложение Лейтиса.— Мужа нет, но жених мог бы быть. — Лю, хватит… Я же знаю, что ты сейчас одна. — знает он. Сволочь. Из-за невозможности его забыть она не может жить нормальной жизнью. Она и не думала, что бывает такая любовь… Ведь именно о ней в детстве мечтала, чтобы любовь была долгой и взаимной, чтобы без любимого дышать не могла. Получила. Только не взаимную. Выдохнуть сквозь сжатые губы. — Чего тебе надо? — и невероятным усилием сдерживать рвущийся наружу то ли смех, то ли слёзы.- Украсть меня решил? Так спешу разочаровать, позволять тебе это я не собираюсь. И без тебя неплохо живу. — Ну что ты, милая… — горький смешок. — Всё намного проще. Ты забрала у меня одну очень ценную вещь. Я все эти годы, думал, что смогу без неё прожить, а оказалось, нет. — И что же я такого ценного у тебя забрала? Кроме конспектов по праву я больше ничего и не припомню, да и те вернула, когда переписала…Не думай, что хочу я отыграться, Моих былых обид давно в помине нет. Я так хочу сейчас к тебе прижаться, Мужчина из моих забытых лет…
Боже, как бы ей хотелось прижаться к нему. Как тогда, в далеком прошлом… Когда яркие утренние лучи пробирались через окно, и останавливались на его закрытых глазах, а он глубже зарывался носом в её волосы, пытаясь украсть у сна ещё несколько драгоценных минут, но окончательно просыпаясь от её фырканья и тихого «щекотно, Нацу, отпусти», но когда он отпускал, самой лишь крепче прижаться к нему. И снова вынырнуть из воспоминаний услышав его голос и ответ, от которого быстрее забилось сердце, подступая к горлу, а потом зашлось от счастья, словно готовясь выпрыгнуть из-под реберья. Но нет. Нельзя верить. Нельзя. И ответить холодно. Слишком холодно для того, чтобы собеседник не понял скрываемого за ледяными словами: — Ты врёшь. — и бросить трубку. Ну зачем, к чему этот запоздалый звонок из прошлого? К чему, ведь только почти стало возможным дышать, уже почти себя убедила, что смогла. Уже паутина вокруг слоёв памяти покрылась пылью. И вдруг. Треснули коконы, разлетелись осколками фальшивые зеркала, обнажая потаённое и глубоко запрятанное от самой себя. Зачем?! И лишь с рассветом забыться тяжелым сном, и продолжать сглатывать тяжелые, дурманящие слезы былой обиды. О, нет, она не хотела отыграться. Она простила давно, ведь если любишь — простишь, чтобы не натворил любимый. Но вот себя простить она так и не смогла.. за любовь к нему, что еще жила в её сердце. А утром найти под дверью огромный букет альстромерий и записку: «Знаешь что? Не возвращай моё сердце. Оставь его себе. И собирай вещи, сегодня я заберу тебя вместе с ним» И сбежать. Плюнув на показ, что должен был состояться на днях, плюнув на контракты, на заказы… на всё. Сбежать в тот домик на берегу озера, где она сняла туфли и пошла босиком по ещё мокрой от росы траве. Стирать тыльной стороной злые слезы, что катились как будто бы сами по себе… И принимать, понимать, всю обречённость сопротивления. Ведь если он ещё раз позвонит, она сдастся, как бы позорно это не звучало… Она побежит за ним, с ним, хоть на край света. На тот край, про который все говорят, но никто не видел… И она не увидит. Она не даст больше прошлому в его лице догнать её. Хватит. Выключить телефон. Достать сим-карту. Её нет и больше не будет. Звонки через секретаря. Охрана. Хватит. Она должна … без него. Занести руку, чтобы выбросить сим-карту в озеро и… почувствовать, как чьи-то пальцы перехватили её запястье и мягко опустили вниз: — Прости меня, Лю… Я такой дурак. А ее бьёт дрожью. От прикосновений. От голоса. От всего. И хрупкое тело не выдержало. Прорвался заслон слёз столько лет сдерживаемый железной волей. Это не те мелкие слезинки, что она несколько минут назад убирала ладонью. Это боль, ненависть, любовь — всё вылилось в соленые реки воспоминаний. Память услужливо раскрыла свои закрома, куда столько лет молодая женщина старательно запихивала всё, что так или иначе было связано с ним… И тут же перед глазами его стальной взгляд с зелеными искорками в глубине, насмешливый изгиб губ, прямой нос… и его голос. Пробирающий до костей. — Уходи. — последняя попытка прогнать его прошлого. И его тихий голос, полный скрытой боли от ошибок прошлого: — Только с тобой. А она повернется в его руках, чтобы посмотреть, наконец, спустя столько лет (!) в родные и до сих пор любимые глаза и выдохнуть сквозь сжатые зубы: — Я тебя ненавижу, Нацу Драгнил. Получить в ответ его улыбку, поцелуи, собирающие её слезы и слова, которые она так хотела услышать все эти чёртовы десять лет: — Я тоже люблю тебя, Люси Хартфилия.