Невезучая

Джен
G
Завершён
3990
автор
Размер:
11 страниц, 1 часть
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
3990 Нравится 68 Отзывы 1178 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
      Савада Тсунаеши — странный. Это знают все в его классе… да что там в классе: во всей школе ученикам известно, что обычно тихий, безответный и несколько неуклюжий Тсуна, в лицо и за глаза прозываемый Неумехой, периодически становится совершенно неуправляемым. На смену робкому дружелюбию приходит мрачность, он избегает людей, как всегда, но уже не потому, что стесняется или побаивается, а потому что все они вызывают лишь раздражение. С его языка то и дело срываются злые остроты, а кулаки сжимаются, словно бы против воли.       Все в классе знают, что в такие дни к Саваде Тсунаеши лучше не приближаться. А вот в остальной школе об этом осведомлены единицы: большинство просто считает Неумеху странноватым придурком, над которым грешно не посмеяться. Поэтому когда Мочида-семпай нарвался-таки, и после полученных тумаков неделю ходил с опухшей физиономией, переливавшейся всеми оттенками лилового, никто особо не удивился.       А Тсуна по-прежнему робел перед школьными хулиганами, не замечая, что те обходят его десятой дорогой… ~O~O~O~       Тсунаеши клинически не везло.       Началось все с того, что упертый папаша, наплевав на результаты УЗИ, выбрал первенцу мужское имя и, даже после того, как пол ребенка стал очевиден, решения своего не переменил. Так крошечная и робкая девочка стала гордой носительницей мужского имени.       Из-за этого имени ее и путали постоянно с мальчишкой. Все: воспитатели, одногруппники в детском саду, одноклассники в младшей школе, учителя… Их можно было понять. Тсуна никогда не надевала платья и юбочки, потому что с ее неуклюжестью подолы моментально сминались, пачкались, а то и вовсе рвались. Единственная попытка отрастить волосы завершилась тем, что девочка нахватала репьев, и ее остригли не то, что под мальчика — под колючего ежа, оставив от неслучившейся роскошной косы едва пару сантиметров длины. А когда она пыталась завести подружку, с которой можно было бы играть в куклы и прыгать через скакалку, заканчивалось это обычно тем, что скакалка запутывалась в ногах, а куклы оказывались в ближайшей канаве, так что вскоре желающих дружить с Невезучей Тсуной не осталось совсем.       К шестому классу младшей школы, казалось, все вокруг вовсе позабыли о том, что Тсуна, на секунду, девочка, предъявляя к ней те же требования, что и к мальчишкам, и принимаясь немедленно насмехаться, когда она этим требованиям не соответствовала.       В этой ситуации единственное, что оставалось девочке: сосредоточить свои надежды на поступлении в среднюю школу, где она сумеет все начать с чистого листа…       Каким же разочарованием — ожидаемым, но все же разочарованием, — было по ошибке получить вместо симпатичной женской формы с забавной лентой и симпатичной плиссированной юбочкой очередные проклятущие штаны и пиджак. Мама еще долго названивала в ателье и даже пыталась браниться с продавцами — насколько для Наны Савады вообще возможно браниться с кем-либо. А ее дочь в целом уже смирилась. За тринадцать лет жизни она почти привыкла быть Невезучей Тсуной. Правда, в первом классе средней школы амплуа несколько изменилось. Теперь она Никчемный Савада Тсунаеши-кун.       Но это сложно назвать успехом.       Одноклассники снова считали ее мальчишкой и относились соответственно. Ее высмеивали за те черты, которые в той же Сасагаве Кеко считали милыми. На нее сваливали выполнение работы, до которой не допускали других девчонок. Над ней смеялись, полагая, что она влюблена все в ту же Кеко: она сама виновата, очень уж пристально разглядывала одноклассницу, с которой хотела подружиться… но так и не решилась подойти. А еще ей так и не удалось убедить учителя физкультуры в том, что она должна сдавать совершенно другие нормативы, нежели мальчишки, поэтому на всех занятиях неизменно была хуже всех.       Так прошел месяц, второй…       А на третий Тсунаеши проснулась и обнаружила, что из девочки превратилась в девушку. Снесла в стирку вымазанные красным простыни, прослушала длинную лекцию матери о новых тонкостях личной гигиены, напихала в потайной карман сумки побольше прокладок — про запас — и отправилась в школу… где столкнулась с совершенно неожиданной проблемой.       Ее. Все. Бесило.       Право, откуда миролюбивой и слегка рассеянной Нане было знать, что пресловутый предменструальный синдром у ее робкой дочери проявится не депрессией, не повышенной плаксивостью или слабостью, а дикой, сметающей все на своем пути злобой?       Первым, что сделала Тсуна по приходе в школу: засветила в глаз козлу из дисциплинарного комитета, посмевшему придраться к растрепанному внешнему виду. Попробовал бы сам остаться выглаженным и чистым, когда пришлось два квартала удирать от злобного бультерьера, которого дура-соседка опять забыла посадить на цепь!       Изложив эту мысль в трех не вполне приличных предложениях и пообещав в следующий раз притащить псину с собой, дабы козел мог высказать претензии ей лично, Тсуна, продолжая кипеть, отбыла в сторону родного класса.       В низу живота пульсировала боль. Голова раскалывалась. Начавшая расти грудь отекла и жутко мешала, заставляя ощущать себя как что-то чужеродное. Жизнь была отвратительна.       А вот дела неожиданно пошли в гору.       К концу цикла, когда разум более-менее прояснился и агрессия пошла на спад, Тсуна неожиданно обнаружила, что прежде ежедневно задиравшие ее одноклассники держатся в стороне и лишь поглядывают иногда с опаской, в периодических шепотках о Неумехе начали звучать уважительные нотки, а физрук, наконец-то, проставляет в журнал верные отметки. А вот воспоминание о том, как именно она добилась последнего достижения, заставило девушку до ушей залиться краской смущения.       Опьяненная коктейлем боли и ненаправленной злобы, она просто отвела несчастного преподавателя за угол и без капли сомнения стянула перед ним штаны, заявив, мол, пусть он не верит ей, но собственным-то глазам поверить должен? С тех пор учитель старательно избегал встречаться с ней взглядом, а сама Тсуна поняла, что решимость — это прекрасно, но как-то контролировать себя все же нужно.       Жизненно необходимо, если говорить совсем откровенно. ~O~O~O~       Пули Реборна вызывали у Тсуны примерно то же состояние, что и месячные, так что управлять своим поведением она худо-бедно могла даже после того, как Посмертная воля затмевала собою весь белый свет. Репетитор даже похвалил ее за то, что после первого, самого неприятного случая (когда вырвавшееся Пламя сожгло всю ее одежду и едва не вынудило пробежаться по городу голышом — в тот раз она с визгом ломанулась домой и первым делом закуталась в портьеру, а уж после подумала, что неплохо бы предложить Кеко дружбу, пока решимость бьет через край), она ни разу не повредила форму.       Поэтому после очередного выстрела, несмотря на то, что предсмертное сожаление звучало как: «Вот если бы не было этого проклятого динамита», — с самим динамитом Тсуна ничего делать не стала, а сосредоточилась на его хозяине.       — Взрывчатка, Гокудера-кун! — шипела она, за шиворот тыча парня в его собственную распотрошенную форму, валявшуюся на земле вперемешку с прежде распиханными по всем карманам шашками. — Взрывчатка опасна, нестабильна и в любой момент способна шарахнуть, разбросав твои кишки на унэ* окрест, — раздетый до трусов Гокудера жалко ежился, пытаясь хоть как-то прикрыться, и изредка вякал какие-то возражения, но они царственно игнорировались. — Твои действия несут угрозу не только жизням окружающих, но и твоей собственной, и нужно иметь вату вместо мозгов, чтобы рисковать так бездумно! Еще раз увижу, что ты просто так расшвыриваешь по округе эти штуковины — легко не отделаешься!       И, оставив Гокудеру лихорадочно натягивать штаны, изредка крупно вздрагивая, Тсунаеши отправилась домой. Так же как месячные, пуля Посмертной воли после окончания активного действия вызывала желание закутаться в плед и с кружкой горячего шоколада смотреть слезливые романтические комедии.       — Не слишком ли это было жестоко, глупый Тсуна? — поинтересовался топающий рядом Реборн.       — Ты сам выстрелил в меня этой дрянью! — огрызнулась ученица.       Она уже отчаялась понять, осведомлен ли репетитор о ее истинном поле. С одной стороны, если целая мафиозная семья послала его тренировать наследника, то не могла же она упустить такую важную информацию, верно? С другой, вел себя Реборн так же как физрук до того, как Тсуна продемонстрировала его ошибку наглядно.       Действие пули уже закончилось, до следующего цикла было еще далеко, так что смелости стянуть штаны повторно и убедиться Тсунаеши отчаянно не хватало…       — Десятый! — выскочивший из ниоткуда как черт из табакерки Гокудера заставил Саваду взвизгнуть и попятиться. Ноги привычно заплелись друг о друга, и девушка рухнула, болезненно треснувшись копчиком об асфальт. Захотелось расплакаться. Но боссы не плачут, да, Реборн? Тсуна словно наяву видела, как он торжественно вещает об этом, для убедительности помахивая пистолетом… — Десятый, я ошибался! Ты — тот, кто подходит на роль босса. Десятый, я пойду за тобой, приказывай мне что угодно!       — Хи-и-и?! — снова взвизгнула Тсуна, экстренно отползая в сторону.       Экзальтированный мафиози, как был — на коленях, так и пополз за ней вслед.       Неприятности только начинались… ~O~O~O~       Когда в Ламбо полетел отравленный торт, Тсуна пришла в бешенство.       Фактически, она балансировала на грани оного уже целых три дня: с тех самых пор, как в поле зрения появилась Бьянки. Сногсшибательно красивая, ослепительно женственная, с отличной фигурой, плавно покачивающая крутыми бедрами при ходьбе — она была олицетворением всего, чего не хватало похожей на тщедушного паренька Саваде. И чувство всепоглощающей зависти моментально вгрызлось в душу, вызывая подспудное раздражение. Но проклятущая робость заставляла непрерывно отступать, подаваться в тень, улыбаясь или испуганно взвизгивая даже тогда, когда на деле отчаянно хотелось вцепиться отравительнице в длинные космы и с наслаждением таскать, таскать…       Так бы все и продолжалось еще очень долго. Но сегодня был попросту неудачный день.       В голове отстукивали последние капли терпения жгучие молоточки. В животе разливалась болезненная пульсация.       — Ромео! — разъяренной фурией завопила Бьянки, и Тсуна вздрогнула: молоточки заменились огромным сверлом дантиста, вгрызшимся прямо в мозг.       — Точно, — охнул поблизости Гокудера. — Совсем забыл, ее бывший вроде бы умер от яда…       Но Тсунаеши было уже плевать.       — Бьянки! — не менее пронзительно завопила она, перехватывая блюдо с ядовито-лиловым тортом и, как в паршивой комедии, впечатывая его в лицо самой отравительницы. — Несколько правил обитания в моем доме: не заходи на кухню, не швыряйся своей дерьмовой едой в кого попало, и не ори, бога ради!       После этого поступка Гокудера еще сильней зауважал своего «Десятого», хотя казалось: куда уж дальше-то?       Предменструальное бешенство колотило Тсуну еще неделю.       На следующий день Бьянки съехала. ~O~O~O~       О том, что репетитор не подозревает об истинном поле собственного ученика, Тсуну просветила все та же Бьянки. Исключив из перечня периодов бешенства те, что были вызваны искусственно, а также подсчитав интервалы между оставшимися и получив типичный двадцатишестидневный цикл, отравительница в чистейшей ярости явилась к «сопернице». И нарвалась на точно такую же ярость. В своих подсчетах наемница не учла, какие чувства вызывает у Савады безо всяческих Пуль и календарных дней.       Вволю потаскав друг друга за волосы, девушки все-таки смогли найти общий язык, после того, как Тсуна в сердцах заявила, что только такая психопатка как Бьянки может составить партию садисту вроде Реборна. Бьянки, мастерски пропустив мимо ушей «садиста» и «психопатку», мгновенно успокоилась, зарделась и уже через пятнадцать минут в красках расписывала свою будущую свадьбу. А на прощание заявила:       — Не беспокойся, Никчемный Тсуна, хоть я и не понимаю, зачем тебе нужно притворяться парнем, я непременно помогу сохранить твой секрет! Ведь если Реборн узнает, что ты девушка, мы снова станем соперницами, и мне придется все-таки отравить тебя.       Тсуна глубоко вздохнула, убеждая себя, что швыряться в людей будильниками — дурной тон.        «Все же эта женщина страшно утомительная, — подумалось вскользь. — Неудивительно, что даже Реборн удирает от нее, как от огня». ~O~O~O~       Единственным случаем, когда Тсуна порадовалась собственной невезучести и прилипшему образу мальчишки, было знакомство с доктором Шамалом.       И здесь даже пояснять ничего не нужно. ~O~O~O~       — И-пин — девушка?! — изумился Гокудера.       — Кто это? — недоумевал Ямамото, почесывая затылок. — И куда делся тот мальчуган с косичкой?       Хару, Ламбо… даже Реборн, похоже, был капельку удивлен.       — Ну вы и идиоты, — простонала Савада, пряча лицо в ладонях.       Похоже, она была единственной, кто с ходу распознал в мелкой китаянке собрата по несчастью. Но о той хотя бы можно с уверенностью сказать, что эту проблему девчонка перерастет… ~O~O~O~       Кеко и Хару мило щебетали, обсуждая «день самоблагодарения», когда каждая позволяла себе съесть целых три пирожных за раз.       Тсуна сидела рядышком, тоскливо ковыряясь в тарелке, и с тоской вспоминала, как незадолго до приезда Реборна съедала по три пирожных ежедневно, в надежде, что если чуть-чуть поправится, ее грудь, наконец, станет заметна иначе, чем на ощупь. К сожалению, ничего не вышло, а с появлением репетитора и началом адских тренировок у девушки то и дело появлялось чувство, что грудь не то что не растет, а вовсе даже уменьшается, превращаясь в проклятые мышцы.       Зато у нее появились подруги… Правда обе они искренне считали Тсуну парнем, а одна и вовсе хотела выйти за нее замуж…       — Моя жизнь — полный отстой, — рухнула девушка лицом в стол, имея в виду вовсе не то, что И-Пин только отравила обеих подруг магическим пельменем, а ампула с лекарством осталась всего одна. ~O~O~O~       Он был… потрясающий. Милый, добрый, забавный, красивый. У него была классная татуировка, потрясное чувство юмора, ослепительно золотые волосы, и вообще весь он был такой… такой… Он провел в городе всего несколько дней, но каждый раз при виде него, Тсуна чувствовала, что тает. Колени слабели, сердце пускалось в галоп, а неуклюжесть превышала восьмидесятый уровень, но это было неважно.       — Дино-сан, — это был первый раз (не считая учителя физкультуры, конечно), когда Тсуна решилась открыть кому-то свой секрет. — Дино-сан, вы мне так помогаете, и я…       — Конечно, как же иначе, — рассмеялся тот, не дослушав, и резко хлопнул девушку по плечу. — Не могу же я бросить своего братишку справляться со всем в одиночестве? — и, не глядя, шагнул вперед, шумно скатываясь с лестницы.       Тут же набежали его подчиненные, откуда ни возьмись выскочил Реборн, поднялась жуткая шумиха…       Наверное, никто еще не мечтал так же сильно как Тсуна придушить свою первую любовь. ~O~O~O~       — Интересно, есть хоть что-то, в чем Тсуна был бы первым? — хмыкает Реборн, разглядывая составленный Футой рейтинг.       Тсуна за его спиной с остервенением швыряет дартс. Один за другим четко в красный кружок. У нее болит живот, голова и вообще, шел бы ты, дорогой репетитор… Гокудера восторженно наблюдает за процессом, то и дело, как верный пес — тапочки, выдергивая дротики и притаскивая их обратно. Знал бы он, чье лицо представляет драгоценный «Десятый» на месте этого маленького кружка…       — Среди восьмидесяти шести тысяч двухсот двух людей мафии Тсуна-нии находится на первом месте в умении маскировки, — равнодушно сообщает рейтинговый мальчик.       Тсуна вздрагивает. И промахивается.       — Здорово, Тсуна, — смеется Ямамото. — Ты, наверное, классно играешь в прятки, нужно попробовать.       Бьянки вовремя отвлекает Реборна, мешая толком обдумать информацию, в комнате поднимается шум. Через несколько минут на улице начинается дождь, и Фута начинает нести откровенную ахинею: в такую погоду его рейтинги всегда неверны.       Гокудера продолжает расшатывать дротик, пытаясь хотя бы так вытащить его из стены, изредка со священным ужасом в глазах косясь на Тсуну. ~O~O~O~       В этот день Святого Валентина Тсуна впервые почувствовала себя мальчишкой. Причем не просто мальчишкой, а мальчишкой лет семи от роду — и то с натяжкой — эгоистичным и вредным, увлеченно подстраивающим ловушки своим взрослым сестрам и с наслаждением смеющимся, пока они вымывают из волос краску и оскальзываются на натертых мылом полах. В напарниках у нее Фута и Ламбо, в волосы натыканы перья, как у индейцев, а глупые бледнолицие скво пока даже не подозревают, что ждет их в ближайшем будущем...       А все потому, что ее собственные подруги вместе с Бьянки оккупировали ее плиту, ее маму и в единственный день в году, когда она может хоть чуть-чуть почувствовать себя девушкой, пусть даже приготовив шоколад для родного отца, прогнали Тсуну с порога собственной кухни!       Это может значить только одно: войну. ~O~O~O~       Когда Саваде в лоб прилетело пулей отчаяния, ее одежду, как и в случае Лонгчемпа, сожгло, но прежде, чем кто-то успел что-либо разглядеть, она уже рыдала на шее Хибари-сана, нагло завернувшись в его пиджак, и горько жаловалась на то, что никто не видит в ней девушку, в свои четырнадцать она ни с кем даже за ручки не подержалась, а если ей вздумается подарить кому-нибудь шоколад на чертов день Валентина, ее непременно поднимут на смех. И даже чтобы просто доказать кому-либо свой реальный пол, ей непременно требуется раздеться.       Было обидно и грустно, поэтому Тсуна не могла оценить неподражаемое выражение растерянности, появившееся на лице Хибари, и еще успела попросить его шепотом и на ушко разок поцеловать ее — хотя бы в щечку! — прежде чем забивать до смерти (а то обидно же). А после окончательно деморализованный ГДК плотнее завернул ее в пиджак, отцепил от себя и передал на руки подоспевшему Кусакабе.       Следующие пару часов гораздо более добросердечный — и психически устойчивый — заместитель главы дисциплинарного комитета, отпаивал девушку горячим чаем, слушал ее жалобы на окружающих идиотов, а под конец даже проводил до дома, предварительно выделив комплект формы. Не в белье же девчонке топать!       Перед Хибари Тсуна искренне хотела извиниться за непотребную истерику (пусть даже ее собственной вины в случившемся было мало), но увидеть ГДК ближе, чем с другого конца коридора, не удавалось. Стоило девушке появиться в его поле зрения, как Кея мгновенно разворачивался и пропадал из виду…       По школе тем временем тишком распространялись слухи, что школьники то там, то здесь видели покрасневшего Хибари Кею. Но в это никто не верил. ~O~O~O~       — Все следуем за десятым Вонголой! — радостно завопили мафиози.       Тсуна поняла — все. Баста.       И отобрала пулемет у первого подвернувшегося парня, попутно наградив его парой пинков: под колено и под задницу, чтоб ткнулся носом в пыль и не отсвечивал. И тут же дала очередь в потолок, благо после длительного общения с Реборном разобраться в том, как эта штука стреляет, труда не составило.       — Слушай мою команду: бойцы ближнего боя — разбиться на группы, выбрать главного, выбрать связиста, который будет отчитываться штабу о ситуации на передней линии. Стрелки — к окнам. Те, кто остается в здании: определить главного, назначить связных, назначить людей, ответственных за первую помощь и боеприпасы, разделить бойцов на группы атакующих и защитников, разработать план операции. Двадцать минут на все.       — Босс должен воодушевлять бойцов, — выкрикнул какой-то смертник из задних рядов. — Давайте вынесем его на передовую!       Толпа шатнулась к Тсуне. Тсуна перевела пулемет на толпу.        «Если я их всех перестреляю, можно считать это за самооборону при покушении, или для Реборна это не прокатит? С другой стороны, Реборн сам по себе садист, не может он не понять такой порыв души…»        «Та-та-та-та-та-та-та!..» — застрочил пулемет, впечатывая пули в изгвазданный мрамор пола. Каменная крошка секла по ногам отшатнувшихся мафиози.       — Босс, — мрачно просветила Савада, с трудом сдерживая накатившую волну агрессии. — Должен грамотно распределить обязанности между подчиненными и осуществлять общее руководство. А всякому, кто со мной не согласен, отстрелю яйца.       Больше глупых предложений не поступало. Распоряжения были выполнены в рекордные сроки: уже через четверть часа представители Семей Неро, Беччио и НубоГанг приступили к выполнению операции. Тсуна в это время полулежала на стуле и прижимала к гудящей голове пакет со льдом, заботливо раздобытый Гокудерой, и угол, в котором расположилась она с друзьями, мафиози на цыпочках обходили кругом.       А нечего нервировать больную женщину. ~O~O~O~       За прошедший год вся эта возня со «сменой пола» основательно утомила Тсуну. Она даже пробовала поговорить с друзьями, но большую часть попыток пресекла Бьянки, а остальные были стоически (с кретинскими комментариями о «крутом» чувстве юмора, за которые Савада едва не разбила товарищам носы, несмотря на то, что до начала очередного цикла оставалось больше недели) проигнорированы. Поэтому основные надежды девушка возлагала на лето и школьный бассейн. До обычного — стараниями Реборна — они могли и не добраться…       Уж после того, как она появится перед всеми в купальнике, даже Ямамото не сможет игнорировать очевидное!       Словами не передать то чувство, с каким Тсуна выслушивала новость о прошедшем над Намимори «кислотном дожде», оплавившем школьный бассейн, из-за чего до конца лета их класс был обречен играть в бейсбол.       Ямамото был счастлив.       Бьянки не появлялась в городе до конца лета. ~O~O~O~       Тсуна опоздала.       Обрадованная известием о том, что они всей компанией приглашены на пляж, она слишком волновалась с вечера, в красках представляя будущий разговор с друзьями, и наутро пропустила сигнал будильника. А Реборн, естественно, и не подумал подождать ученицу. Он настаивал в основном на неприятных мероприятиях, а если Тсуна пропускала что-то желанное… Ну, кто, спрашивается, ей злобный доктор? Поэтому Тсуна опоздала.       И теперь, сидя на бережку, с тоской наблюдала за тем, как Гокудера хватает за плечи каждого мимо проходящего шатена с радостным воплем: «Десятый!» — и моментально звереет, когда оказывается, что Десятый там и рядом не валялся. Как экстремально нарезает круги по пляжу Сасагава-семпай, то и дело выкрикивая на ходу ее имя. Как под ручку по неудобоваримой траектории перемещаются Кеко и Хару, периодически расспрашивая отдыхающих, не видели ли они нечаянно «Тсуну-сана». Учитывая, насколько разнились их описания одного и того же человека, Савада была уверена, что даже стой она прямо перед глазами в «мужском» обличье, люди все равно не признали бы в ней искомого человека. Как Реборн надиктовывает что-то служащим, а после по громкой связи объявляют: «Потерялся ребенок: Савада Тсуна-кун, ростом сто пятьдесят восемь сантиметров, четырнадцати лет. Савада Тсуна-кун, ваш репетитор просит вас подойти…» Как уже в третий раз проходит мимо поминутно оглядывающийся Ямамото…       Его Тсунаеши выловила еще в первый раз. Вцепилась в край футболки и сказала:       — Ямамото-кун, если ты кого-то ищешь, может, я сумею помочь?       — Да, мой друг, кажется, потерялся, — Такеши посмотрел на нее и нахмурился. — Прости, ты выглядишь очень знакомо, но я не помню… Мы что, учимся в одном классе? Такое чувство, что где-то я тебя видел.        «Осел», — разочарованно вздохнула про себя Тсуна. Но к этому ослу, равно как ко всем прочим, она уже привязалась, так что придется потерпеть еще немного.       — Ямамото-кун, я…       И тут невдалеке раздались взрывы, Ямамото, пробормотав какие-то извинения, бросился успокаивать разбушевавшегося Гокудеру, а Тсуна выругалась — что было ей совершенно несвойственно в обычном состоянии — и села на песок. Больше облегчать товарищам жизнь она не собиралась.       С тех пор прошло часа полтора, у девушки обгорели плечи, а никто из друзей так ее и не опознал. Сидящая рядом И-Пин — единственная, у кого пол Савады не вызвал сомнений, — успокаивающе похлопывала Тсуну по руке. Она бы и рада помочь подруге, но даже Реборн понимал ее диалект через пень-колоду, постоянно упуская самое важное… ~O~O~O~       — Десятый! — сияющий Гокудера привычно встречал ее у самых дверей. — Почему вы вчера не пришли на пляж?       В следующий миг ему в лицо прилетел шлепанец. ~O~O~O~       — Я захвачу твое тело, Тсунаеши-кун, — мерзко хихикал Мукуро. — И уничтожу мафию.       — Извращенец, — брезгливо припечатала Савада.       На языке вертелась еще пара высказываний о частях тела, недостаток которых Рокудо компенсирует длиной трезубца, и о том, что он, со своим смехом и назойливыми попытками потыкать в невинную девушку стремным фаллическим символом, смахивает на старого импотента, но Тсуна больше ничего не сказала. Не пристало воспитанной особе говорить вслух такие вещи (кроме тех случаев, когда воспитание заменяют собой гормоны — тут уж ничего не поделаешь), к тому же за мужчин должны говорить их кулаки…       Ох.       — Старший брат, парни… я с вами с ума сойду, — пробормотала она прежде, чем броситься в бой. ~O~O~O~       То, что вежливый и скромный, приятный в общении Базиль неимоверно раздражает Тсуну, заметили, наверное, абсолютно все. Но никто не понял, почему именно. А Савада не смогла произнести вслух, что больше всего ее бесит то, что этот замечательный во всех отношениях парень… похож на девчонку больше, чем сама Тсуна!       И это просто убивало ее.       Реборн твердил о спарринге, Базиль с пылающим во лбу голубым огнем прямо, но все же предельно вежливо заявил: «Я требую поединка», — и девушка поняла, что какой бы робкой она ни была в повседневной жизни, вторая часть тренировки ей понравится.       — Победи Базиля, — заявил репетитор, а Тсуна уже атаковала прежде, чем отзвучало последнее слово.       Стремясь вколотить в землю раздражающего парнишку вкупе с собственными комплексами.       И не замечая, как Реборн, подумав, спрятал пистолет с ненужной уже пулей Предсмертной воли. ~O~O~O~       О том, что ее отец — часть мафии, более того, человек, который отчасти повинен в том, что заварилась вся эта каша с Конфликтом Колец и оравой злобных бугаев, которые хотят ее, Тсуну, покромсать на ленточки, девушка старалась не думать. Не думать. Не думать.       Не думать…       Но даже отсутствие мыслей об этом прискорбном факте не помешало Тсунаеши примазаться к матери во время готовки ужина, «чтоб порадовать папу». И порадовать. Слабительным со снотворным.       Длительное общение с Бьянки не прошло для нее даром… ~O~O~O~       — Пора тебе вернуть его, — оскалился Бельфегор, нависая над Савадой и поигрывая ножом. — Кольцо, принадлежащее истинному наследнику!       Тсуна всхлипнула. Села, почти лишенная сил, сердито стащила с шеи цепочку и швырнула проклятое кольцо. Точно Занзасу в лоб.       — Да подавись ты! — рявкнула девушка, глотая злые слезы.       Надолго выдержки не хватило: гормоны взяли верх, и мгновением позже девушка попросту разревелась от обиды и боли, начисто игнорируя полившееся со всех сторон разочарование и презрение.       — Ну ты и тряпка, Савада, — брезгливо цыкнул кто-то.       — Да пошли вы к черту, ослы слепошарые, — огрызнулась Тсуна.       Что-то там еще происходило над ее головой: вроде кто-то надел Занзасу кольцо на палец, тот начал горланить какую-то чушь о силе, а потом его вопли захлебнулись и сменились харкающим кашлем. Тсуне было плевать. Она впервые за прошедшее с появления Реборна время нашла минутку спокойно выплакаться и вовсю пользовалась подвернувшейся возможностью, пока никому не было дела до нее и процесса воспитания из нее «достойного Вонголы наследника». А окружающие все трепались о каких-то пустых вещах. О праве преемственности, крови Вонголы, о том, что Занзас — не родной сын девятого, поэтому кольцо не принимает его…       Стоп. Что?..       — Вы… знали? — слезы высохли моментально. Еще бы им не высохнуть: Тсуне казалось, что у нее внутри проснулся вулкан и готовится заплевать все вокруг жаром из самого центра земли. — Вы, хреновы дерьмососы, знали, что все его притязания — блажь обиженного малолетки, который узнал, что папочка ему не родной?       От такого определения ситуации кто-то поперхнулся. Тсуне было плевать. Медленно поднимаясь на ноги, она подметила краем глаза, что на этот раз одежде все-таки достанется: рукава рубашки медленно обугливались по краям, но на это тоже было плевать.       — И кто еще об этом знал? Папа? — требовательный взгляд в сторону Емитсу, и тот стыдливо отводит взгляд. — Ясно. Мало тебе слабительного. Домой лучше не приходи. Реборн? — за полями шляпы не разглядеть глаз, но сейчас этого и не нужно. — Конечно, куда же без тебя. Дино-сан?..       — Тсуна, я…       — Лучше заткнитесь, Дино-сан, — предельно честно посоветовала Савада. — Вы, конечно, моя первая любовь, но сейчас я за себя не ручаюсь.       Теперь поперхнулись сразу несколько человек.       — Не старайся, Савада! — вылез вперед Маммон. — Даже если у тебя еще остались силы сражаться — это бесполезно. Через минуту здесь окажутся лучшие силы Варии: пятьдесят элитных бойцов, сильнее которых только семь офицеров…       — Чудно, — Тсуна почти шипит, а под ее ногами, кажется, плавится асфальт. — Подайте их сюда. Страсть хочется врезать кому-нибудь!       И срывается с места. ~O~O~O~       Емитсу ужасно рад, что от месива, устроенного любимой дочуркой его отделяют надежные прутья клетки. Он, конечно, слышал от Наны, что в определенные дни Тсуна с трудом себя контролирует и становится несколько… агрессивной, но такого не ждал по определению. Наблюдать за тем, как его милая, робкая дочь — пусть и после обучения у Реборна — яростно вколачивает противников в пыль на пару с неизвестно откуда выскочившим высоким татуированным парнем, было несколько… жутковато.       — Кстати, Дино, — некоторое время Тсунаеши будет занята, так что можно пока уделить время второстепенным вопросам. — Что Тсуна имела в виду, когда говорила о первой любви? Какие у тебя намерения по отношению к моей дочери?       — Савада-сан, я и сам не… постойте… дочери?! — последнее слово выдал сразу хор изумленных голосов. И один из них точно принадлежал Реборну.       И тут Емитсу осознал, что, отправляя материалы по будущей наследнице, забыл упомянуть нечто важное… ~O~O~O~       — Где же кольца, — бормочет Гокудера, сосредоточенно всматриваясь в воцарившийся на школьном дворе ад. — Битва не закончится, пока кольца не будут нашими…       — У меня, Гокудера-кун, — раздается поблизости тихий голос.       Сбившиеся в тесную кучу Хранители резко поворачиваются на звук и видят сжавшуюся испуганно Хром в окружении подручных Мукуро.       — Молодец, — радуется Ямамото, — что достала их! Теперь нужно дать Тсуне знать, что битва окончена…       — Н-но… Тсуна-сан сам дал их мне, — робко вставляет Хром. — Крикнул: «Подержи», — и отправился дальше… драться.       Хранители растерянно переглянулись. Как остановить разбушевавшегося босса никто не знал. ~O~O~O~       Драка прекратилась сама собой, как только кончились все противники. Савада, правда, все еще пылал Предсмертным пламенем, но дышал ровно, да и взгляд утратил большую часть боевого безумия. Поэтому Ланчия решился подойти и похлопать младшего товарища по плечу.       — Отличный бой, молодой Вонгола! Но ты, кажется, ранен. Стоит обратиться к врачу, пока ты не ослабел от потери крови.       — Крови? — переспросил тот, с трудом фокусируя взгляд на собеседнике. — Кро… Твою мать!       И точно, по левой ноге среди лоскутов изодранной в хлам штанины бежала тонкая красная струйка.       Савада встрепенулся, заозирался, но уже через секунду хлопнул себя по лбу и снова выругался.       — Ненавижу месячные! — тоскливо возвестил и перевел взгляд на выбиравшихся из-под развалин какой-то конструкции Червелло. — Девчонки, у кого-нибудь есть прокладка? Я, кажется, сумку забыла.       Червелло дружно оступились и рухнули назад под завалы.       Ланчия ощутил настоятельную потребность в том же. ~O~O~O~       Тсуна, несомненно, очень хотела, чтоб ее женскую сущность заметили. Правда, никогда не хотела, чтобы произошло это так… С другой стороны, разве кого-то из этих людей когда-либо заботило ее душевное состояние? Так с какой стати она должна защищать их от потрясений?!       Вот она и не будет.       Сунув вожделенную прокладку в карман, Савада с независимым видом удалилась, оставляя за своей спиной полный хаос.
Примечания:
Отношение автора к критике
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.