***
Решили собраться у Джина, раз уж машина все равно его. Дольше всего ждут Намджуна, который никак не мог найти ключи, а потом вспомнил, что еще с вечера положил их в сумку, чтобы не забыть. — Поспи, нам ехать часов шесть, — Юнги привычным движением притягивает Чонгука к себе за шею и тыкается губами куда-то в глаз, хотя изначально метил в лоб. Просто мелкому на месте не сидится. Чонгук хотел, чтобы дорога до Пусана была шумной и веселой, но глаза предательски слипаются, а спать на коленях у хена оказывается почти так же удобно, как в собственной постели. Он закрывает глаза и находит своей рукой холодную ладонь Юнги. Тот понимает: младший все еще боится, но очень хочет. А еще он совсем не эгоист- не хочется срывать другим поездку, которая планировалась целый месяц. Но Чонгук ждал этого не меньше остальных, поэтому все, что делает Юнги- это просто сжимает его ладонь в ответ. Где-то на уголке сознания Чонгук слышит улюлюканья хенов, явно смущенных такой откровенной сценой, и шипящего на них Юнги («тише, придурки, он спит»). Солнце встало.***
Юнги хорошо. Он сидит на капоте машины свесив ноги и опершись локтями о колени. Ветер треплет волосы и рубашку, и будто даже душу. Младшие бесятся вдалеке: швыряются грязью и песком, брызжут друг в друга водой и визжат, словно дети. Смотреть на счастливого Чонгука приятно и, наверное, даже необходимо. Чимин с мелким устраивают бег наперегонки до машины. Чонгук вырывается вперед, кажется, обгоняя даже ветер; подлетает к капоту, еле успевая затормозить; впечатывается лицом в живот Юнги и обвивает за талию руками; снимает легкого, как пушинку, старшего с капота автомобиля и поднимает на руки. Юнги возмущенно орет, но обнимает Чонгука за шею и почти сразу смиряется. Довольный Чонгук расхаживает с возлюбленным на руках, даже кружится, и в результате роняет ценный груз в воду. Юнги, мокрый и злой, кровожадным голосом сообщает, что убьет нахер. Чонгук истерично ржет, пока убегает, шлепая босыми, увязающими в мокром песке ногами.***
Никто точно не знает, можно ли разводить костер на пляже, но когда становится по настоящему холодно, это перестает волновать. Чонгук снова укладывается на колени к Юнги, но заснуть не выходит. Он ложится лицом вверх и упирается взглядом то в черное небо, покрытое звездными крошками, то в острый подбородок Юнги. Чонгук думает о том, что его парень безумно красивый. А еще, он впервые назвал его «своим парнем» даже в мыслях, и это даже смущает, будто старший может прочитать его мысли. Хотя, даже если бы мог, то только усмехнулся бы, назвал бы «мелким» и, может, поцеловал бы. Сознание Чонгука автоматически рисует вполне четкую картинку, и тот даже зажмуривается, боясь, как бы Юнги не увидел ничего такого в его глазах. В своих мыслях они с хеном заходили куда дальше поцелуев. Хотя, на пляже они еще не целовались. Юнги играет с зажигалкой прямо рядом с его головой. Это вообще- то не безопасно, и Джин напоминает о том, что волосы легко воспламеняются. Зажигалка, кстати- последнее напоминание о прошлом курильщика. Бросил около полугода назад. Чонгук даже помнит, какой он ходил нервный, но ни разу не срывался. По крайней мере на Чонгука- точно нет. Чонгук поворачивается на бок и утыкается носом Юнги между ребер, посылая дрожь по всему телу старшего.***
Чонгука не было дома три дня. Родители, вернувшиеся раньше положенного времени, закатили истерику, когда Чонгук не вернулся домой к ночи. Не сложно догадаться, что как только парень переступил порог дома, на него повесили клеймо «неблагодарного урода» и «так и знали, что от этой компании ты ничему хорошему не научишься». Чонгук оказался взаперти на две недели. Юнги был готов выть от тоски. Его Чонгука держали под стражей эти двое ужасных людей, которым всегда было плевать на чувства сына. Он для них был чем-то вроде аттестата зрелости, показателем успешности. Поэтому он был обязан отлично учиться, заниматься в кружках и, конечно же, найти себе хорошую девушку. Они никогда не должны были узнать о том, что Чонгук на самом деле завалил последний тест, прогуливает занятия в музыкалке и каждый вечер сбегает к единственному на свете понимающему его человеку. Какая-то глупая случайность положило конец всему. Черт дернул мать Чонгука проверить его переписку в какаотолке. Напоролась на странное имя в контактах «Suga», увидела кучу глупых смайликов. Увидела то, что она видеть не имела права. Чонгук никогда не чувствовал себя настолько ненавистным. На него обрушилось столько оскорблений, сколько он не выслушивал за всю свою жизнь. Мать даже ударила его- не больно, но обидно и мерзко. Она пообещала проследить, чтобы он никаким образом не контактировал с «неправильными людьми», и пригрозила рассказать отцу. Чонгук ждать не собирался. Так, он убежал из дома второй раз в жизни. На этот раз, навсегда.***
Южная Корея- одна из самых безопасных стран в мире. Но на любое правило есть исключение. Чонгук мысленно вручил себе грамоту «Неудачник года», когда в одной из темных закоулков, напоролся на двух отморозков. Те били больно, уж точно не как мать, но Чонгук не чувствовал ничего. Он решил- если не будет вырываться, они быстрее закончат и быстрее уйдут. Плевать, что все тело наверняка в синяках, и что сережку из уха ему вырвали с мясом. Юнги примет его любым, да? До дома старшего осталась пара кварталов. Сейчас он перейдет дорогу и станет еще ближе к нему. Чонгук вдруг почувствовал себя через чур счастливым для такой ситуации. Будто опьяненный, он вылетел на пешеходный переход, игнорируя тревожно мигающий красным глаз светофора. Визг шин врезается в сознание стальной иглой.***
Юнги срывается с простыней и судорожно оглядывается. Кошмар до сих пор липнет к спине, холодя мокрую от пота спину. Он трет ладонями лицо, размазывая по щекам ночь и синяки под глазами. Парень судорожно вслушивается в тишину и дергается от громкого стука. Юнги теряясь в догадках подходит к окну и раздвигает шторы. Чонгук виснет на пожарной лестнице и пытается спрыгнуть на балкон. Юнги в шоке пялится на явно радостного мелкого. А когда отмирает, до него доходит, что тот, вообще- то, забрался к нему на седьмой этаж. Это ж пиздец, думает старший и торопливо открывает окно. Чонгук влезает в комнату и слабо улыбается. — А я к тебе. Юнги охреневает, а у Чонгука вдруг начинается истерика. Он ревет, утирая слезы грязными рукавами толстовки, ревет, когда Юнги усаживает его на диван, ревет, когда его прижимают к себе изо всех сил и целуют, целуют, целуют в глупые губы, что никак не перестанут дрожать. Чонгук успокаивается и рассказывает обо всем. Юнги наоборот взрывается, матерясь и носясь по всей комнате, а потом решает направить злость в нужное русло, и начинает яростно раздевать Чонгука, а потом не менее яростно прижигать ему царапины йодом. Щиплет, вообще- то. Но Юнги каждый раз дует там, где болит, так что можно и потерпеть. А спят они вместе, на узком диване, и Чонгук волнуется, как выпускница. Но Юнги заявляет, что пока младший до конца не заживет, он к нему и пальцем не притронется. А Чонгуку для счастья хватает и того, что Юнги вообще рассматривает саму возможность. Он радостно ворочается, пару раз заезжает хену локтем по ребрам и наконец затихает. Позже, кто-то из них (может, оба) произносит то самое слово. Чонгук чувствует себя невероятно маленьким, а Юнги думает, что тот слишком рано повзрослел. До рассвета пять минут.