Запомнить навсегда

Бледная рука сжала край накидки, заставив тёмно-красную ткань слегка помяться. А второй рукой Серена обнимала прижавшуюся к ней Бонни, тихо всхлипывающую. Пришло время прощаться. На голубых глазах выступили непрошенные слёзы, которые она так старалась сдержать, сквозь силу улыбнувшись, плотнее поджав дрожащие губы. — Удачи, — выдавила исполнитель, глядя на Клемонта. С Эшем они распрощались ещё вчера, и абсолютно так же вокруг сновали люди с багажами, кто-то обязательно должен был прокричать: «мы опаздываем на рейс», кто-то рыдал, обнимаясь, были и одиночки, стоявшие в наушниках, полностью отгораживающих от мира, пряча за каменной стеной, воздвигнутой от ненавистной реальности. И только они неизменно широко улыбались, искренне и фальшиво одновременно, действительно желая всего наилучшего, но так нехотя отпуская. И с этой же улыбкой Клемонт смотрел на подругу, гладя по таким же солнечно-светлым, как и у него, волосам, сестрёнку, которую этот мир ещё не научил смеху сквозь слёзы. — И тебе, — его голос тоже чуть дрогнул, — нам пора. В Люмиос-сити нас уже ждут… Словно в подтверждение этим словам раздался голос: «Уважаемые пассажиры рейса «ИЛ-98-350», самолёт идёт на посадку». Бонни что-то тихо проскулила, вытирая слезинки. — Ещё увидимся, Серена! — она тихо всхлипнула, улыбнувшись. Теперь и она научилась искажать реальность, показывая совершенно иные чувства. — Пиши письма, звони или приезжай, мы… всегда будем рады, — и она чуть рассмеялась, только смех был насквозь пропитан слезами и фальшью, настолько, что саму девочку передёрнуло. Серена лишь кивнула, и Клемонт подошёл к ней вплотную. Положил руку ей на плечо, сделал вдох и… — У меня для тебя кое-что есть, — механическая рука, которая снова выдвинулась из рюкзака, протянула какую-то синюю плоскую коробочку, перевязанную голубой лентой. — Открой это позже и не забывай о нас. Хорошо? — его улыбка показалась чуть более искренней. — Конечно, не забуду, — она чуть помедлила. — Слушай, Клемонт, я… Оповещение о том, что самолёт готовится к отлёту, перечеркнуло все попытки Серены сказать что-либо. Она так и осталась стоять на месте с коробочкой в руках, слыша лишь отголоски фраз любимых друзей, кричащих что-то вроде «Ещё увидимся», так быстро отдаляющихся. Ей казалось, что они оставят лишь тень в её жизни, какую оставил и самолёт при взлёте. Проводив их взглядом, девушка рвано вдохнула и просто побежала в другую сторону. Не знала, куда и зачем, просто дальше, дальше от судьбы, рвущей на куски. Дальше, крепко сжимая в руках коробочку, дальше, неоднократно спотыкаясь, дальше, пока не кончатся силы… дальше. Она не помнила, как оказалась на скамье в том же городе. Глаза застилали слёзы, дрожь пробивала всё тело, а пальцы крепко держали ленточку на коробке. Серена запрокинула голову, восстанавливая дыхание. Странная смесь тоски с любопытством не давала ей покоя. Наконец, не выдержав, она развязала ленту трясущимися руками, раскрыла коробочку и словно забыла, как дышать. Только сердце забилось ещё быстрее, хотя казалось, что некуда. Она запомнила их навсегда такими, как на фотографии в рамке, лежавшей внутри. Она запомнила Бонни, смеявшуюся звонко, как течёт ручей, поблёскивая на солнце, собранные в хвостик светлые волосы которой действительно напоминали солнышко. А глаза — безоблачное небо, совсем как у брата. Она запомнила Эша, готового ко всему, в карих глазах которого полыхало пламя. Только теперь оно не вызывало таких чувств, как бывало с ней ранее. И она запомнила спокойно улыбавшегося Клемонта, того самого: простого, чуть беспорядочного и… искреннего, как никто другой. А ещё она запомнила такой себя — словно говорящей: «Я справлюсь!», не убегавшей от суровых реалий и действующей по принципу «Улыбнись миру, и он улыбнётся тебе в ответ!». Она запомнила навсегда.