Наизусть

Ирка мурлычет что-то себе под нос и переворачивает на сковородке куриную грудку /он любит хорошо прожаренную, чтобы аж на зубах хрустело/. Хортица глубоко втягивает приятный аромат, вспоминая, что давно не ела. Рядом с почти готовой курицей на соседней конфорке варится картошка. Когда грудка доходит до нужного состояния, Ирка перекладывает её на тарелку и убирает в микроволновку, чтобы не остыла. Лежащий на столе мобильный телефон начинает вибрировать, оповещая о принятом сообщении /он уже почти подъехал, но застрял в пробке совсем рядом с домом/. Хортица глупо улыбается, отвечает и отбрасывает мобильный в сторону. Не успевает. Ещё надо поджарить картошку, как он любит. Чуткие уши дергаются, ловя тихие шаги. Ирка сначала напрягается, но когда в нос забивается запах знакомого одеколона, сигарет и улицы, расслабляется, продолжая помешивать недовольно скворчащие кусочки золотистого цвета. - Ждала? – талию обвивают сильные руки, её тихонько целуют за ухом, благо волосы убраны в высокий хвост. - Ты не очень спешил, - хмыкает Ирка, выключая плиту и перекладывая гарнир на стоящую рядом тарелку. - Обижаешь, - руки исчезают, чтобы помочь держать слишком тяжелую для неё сковородку /по крайней мере, он так думает/. Они вместе уже второй год. И за всё это время она ни разу не видит от него ничего плохого. Она выучила его наизусть. Она знает все его привычки, всего его, целиком. Все его улыбки и ласковые слова, мягкие прикосновения и нежные поцелуи, дарящие тепло объятия и громкий смех. Его пронизывающий взгляд и нос с горбинкой. Его смешно торчащие в разные стороны волосы и неопределяемый цвет глаз. Его высокий рост, которые немного раздражает, потому что чтобы заглянуть в чужие глаза, ей приходится закидывать голову далеко назад, а при поцелуях – становиться на цыпочки, удерживая равновесие /или падая на него; он всегда ловит/. Его тонкие немного нервные пальцы, всегда теплые, греющие её вечно мерзнущие руки. Его чуть выступающие вены по всей внутренней стороне локтя, по которым она так любит водить пальцами; он смеётся и говорит, что щекотно. Его хорошо видные ключицы; обожаемые ею острые косточки, по которым она так любит проводить языком и оставлять яркие отметины, будто намекая, что он только её. Он светится изнутри, даря покой. Его обществом можно наслаждаться, как неким изумительным блюдом. Ирка и наслаждается. Хортица заботится, ухаживает, пытается стать идеальной для него. Только вот он ни разу не застанет в их квартире огромную черную борзую. Он ни разу не услышит ни одного быстрого речитатива, которым Ирка обычно читает заговоры. Он ни разу не увидит её исколотые пальцы /а если и увидит - правды не услышит/. Он не узнает, кто его девушка, даже если последнюю будут пытать, даже если от этого будет зависеть её жизнь. Потому что она не желает вмешивать его во всё это. Потому что он – не тот. Потому что он – не такой. А память всё не желает отбросить в сторону переменчивые глаза и развивающиеся растрепанные волосы. Поцелуи на крыше и переливы чешуи на солнце. Ехидную усмешку и не менее ехидные комментарии. Ирка выучила его наизусть. Вот только помнит она совсем другого.