На другом берегу Тиса

Ярмарочная площадь раскинулась ярдов на сто, начинаясь небольшой сторожевой будкой у самой дороги и заворачивая к Тису, там, где берег поднимался в гору. С этого утёса можно видеть всю ярмарку. Торговцы рыбой — свежей, вяленой и копчёной, старики в рабочей одежде цвета земли со своим товаром с ферм — овощами, зеленью и фруктами; некоторые из них торговали прямо с машин, дряхлых пикапов и грузовиков, выставив по несколько корзин, заполненных кукурузой, перцем и помидорами, вдоль дороги. Мальчишки сновали гурьбой от одного покупателя к другому, предлагая поделки из дерева, камня и глины; на ярмарку приезжали и местные жители, останавливались и проезжающие мимо — чтобы посмотреть на товар или прикупить что-нибудь в дорогу. Запахи здесь витали самые разнообразные — сладкие от жарящихся на широких противнях блинов, едкие и острые от домашних специй, солёные и горькие, землистые, терпкие. На другом берегу Тиса, прижавшись спиной к вязу и чувствуя тепло его ствола, сидел Говард. Он смотрел на краснеющее вечернее небо, держа на коленях раскрытую книгу. Он приходил сюда каждый день — отдохнуть за чтением или поразмышлять. Только отсюда не видно ярмарки. Хорошо, что дом Говарда находился на возвышенности: так он мог иногда наблюдать за людьми. Говард любил наблюдать: подробно рассматривать лица людей, их эмоции, подмечать характерность жестов каждого. Ему нравилось смотреть на то, как идёт торговля — как медленно опустошаются корзины, кузова минивэнов. Говард любил солнце и закат, любил рассвет, но последний почти всегда просыпал — ложился слишком поздно, заработавшись в поле… Налетел ветер, и крохотные золотистые искры пыльцы вереска поднялись в воздух, страницы книги зашелестели. Крона дерева дрогнула и распустилась стаей мелких птиц. Говард поднял голову, с улыбкой разглядывая серых московок; скоро холода, и они спускаются с гор в долины, при этом стараясь держаться вдали от людей. Согнув уголок страницы, Говард закрыл книгу и поднялся: через полчаса стемнеет, и нужно загнать кур в амбар и, может, помочь матери по дому. Он прошёл по тропе вдоль вересковой поляны, обогнул в четверть мили кукурузное поле — владение его семьи — и подошел к дому. Двухэтажный, с мансардными окнами и маленьким балконом, коренастый, похожий на могучий белый гриб, — его выстроил отец, усердно работая в течение двух лет на пару со своим братом; и хоть лет дому было больше десяти, выглядел он как новый, только что сложенный из сосновых брёвен, выкрашенный светлой краской. Даже в комнатах все еще витал запах соснового леса, и это нравилось всем домочадцам. Мать Говарда, родом из Йорка, встретившись с будущим мужем, быстро освоилась, привыкнув к деревенской жизни, и занялась домашним хозяйством, изредка — когда хватало времени, — помогала в поле. В амбаре у самого входа Говарда встретили две больших охапки зелёного лука. Из угла вышел белый кот с бурым пятном на спине и ласково потёрся о ноги Говарда. Со стороны дома раздался голос матери — она звала домашних на ужин. В доме тепло, в кухонной печи потрескивали поленья, а сверху стоял миниатюрный котелок с жарким из свежего картофеля и мяса. Аромат потрясающий. Мать накрыла на стол, разложив приборы и поставив три наполненных тарелки, и теперь нарезала кольцами лук — для посыпки. С луком вкуснее, острее, а только что испеченный хлеб из кукурузной муки, разделенный на небольшие ломти, так и просился в рот. У Говарда потекли слюнки. Но нужно дождаться отца, без него к ужину приступать нельзя — такова традиция. Он появился в просторной кухне через пару минут, вытирая руки о полотенце, улыбнулся и жестом пригласил всех за стол. В углу, на тумбе стоял старый телевизор; антенна была налажена, потому несколько каналов работали, и мать Говарда нажала кнопку и переключила на нужный канал. На экране мелькнула молодая девушка в ковбойской шляпе и плаще — первые новости с другого континента. Затем появился мужчина в костюме, известный на весь Йорк своим остроумием диктор; он вкратце рассказал о том, что будет показано в выпуске, отпустил пару шуток, а после ушел на рекламу. — Всё продал, — сообщил отец. Взяв ложку, он отхлебнул бульона из тарелки, потом сунул в рот кусок солёного помидора. — Мясо разобрали сразу, кукуруза ушла последней. — Я всегда говорила, что овощи продавать толку нет. — Нужно больше мяса, — сказал он. — Мясо приносит хороший доход, — он активно жевал и поглядывал то на жену, то на сына. Обычный разговор за ужином. По телевизору диктор сообщал о пропавших в йоркширских лесах туристах. — Милая, отличное жаркое. Вкус необычный. — Я вымачивала мясо в травах, — пояснила мать Говарда. Она закинула тёмно-рыжую длинную прядь за ухо и посмотрела на сына. — Дорогой, нужно очистить лук, что я собрала, и помыть в сарае. Говард кивнул, он уже привык к сложной работе, и, как раньше, она не вызывала тошноты. Чистка сарая — там, где отец разделывал мясо, — для этого нужно постараться. Хорошенько отдраить столы, пол, вымыть разделочные ножи, маленькие топорики, затем проветрить — всё это входило в обязанности Говарда; в остальном он помогал отцу в поле, но на ярмарку с ним никогда не ездил. — Ты уже взрослый, — отец повернулся к нему и положил руку на его угловатое плечо. — Завтра вместе пойдем на охоту. Сезон начался, представляете, сколько дичи бродит в местных лесах, — это сказал уже всем, самодовольно улыбаясь. Он сверкнул белыми зубами и обратился к жене: — Подашь нить? Волокна между зубов застревают. Она поднялась, чтобы достать из шкафчика зубную нить и солонку — показалось, что не хватает соли, чувствовалась в мясе слабая горечь. — Нужно попробовать добавить лимон или цедру апельсинов. Где-то у меня оставались сушеные корки, ещё с позапрошлого года. Помнишь, тогда ты нашел в лесу рюкзак… — Славные были деньки, — отец улыбнулся. Говард смотрел в окно. Завтра он пойдет на охоту с отцом. Всего семнадцать лет, а он уже станет охотником, настоящим, отважным, смелым. С ружьем за спиной, он ворвется в лес, прислушиваясь к каждому шороху, к шелесту сосновых игл, к шуршанию почвы под ногами. Вверху мелькнет серая сова, перелетит с одного дерева на другое; впереди, мили через три, они с отцом услышат шум горного ручья, потом увидят и дичь. Говард приставит ружьё к плечу, прежде прислонившись к дереву для лучшего упора, прицелится в голову животному или прямо в сердце и выстрелит. Детеныши и их родители, просто пара заблудших туристов или целая группа — хороший улов в любом случае обеспечен. Говард улыбнулся отцу и под любящим взглядом матери принялся уплетать жаркое.