как мы его представляем

Илья держит за шею крепко, но Соло всё равно елозит по перегородке кабинки туалета при каждом толчке, сдирая кожу с гладковыбритых щёк. Неровно покрашенная в светло-голубой фанера трясётся. Если кто-то зайдёт в мужской туалет аэропорта «Темпельхоф», то его ждёт небывалое бесплатное шоу, в финале которого Илья и Соло проведут не один день в тюрьме. И самое поганое, что может быть в этой ситуации, по мнению Соло, — их разлучат. Ему глубоко плевать на то, что им придётся мотать срок в тюрьме, или на то, как опозорятся британская, советская и американская разведки. Это ненормально, и Соло это знает. Он ничего не может поделать, хотя он уже на пути просветления. Соло признал своё бессилие перед похотью и тот факт, что его жизнь стала абсолютно не управляемой. Он признал, что только сила более могущественная чем он сам, может помочь ему обрести здравомыслие. Проблема лишь в том, что сила, которую он выбрал в борьбе со своей сексуальной зависимостью, трахает его в туалете старейшего аэропорта Берлина. Пахнет чистящими средствами и канализацией, но Соло плевать на запахи, он отдаётся ощущениям. Илья дышит ему в шею, периодически прижимаясь губами к вспотевшему виску. Илья ничего не говорит, стараясь быть бесшумным, но порой с его губ срываются хриплые, короткие стоны, от которых дрожь проходит по всему телу, а его самого накрывает очередной волной похоти. Чужая рука сжимает основание члена, а головка члена Ильи задевает простату, вызывая вспышку опьяняющего удовольствия. Это почти так же морально болезненно, как и обычные «приступы» Соло, однако, воспринимается иначе. Более осознанно и менее резко в движениях. Соло не может точно уловить в своей памяти тот момент, когда началось его помешательство. Когда секс стал чем-то большим, чем просто приятное времяпрепровождение? Наверное, в тот момент, как Соло официально начал работать на А.Н.К.Л. Где-то после того случая с Викторией. А, может, уже на третьем задании в новой службе, происходившем в Нью-Йорке. В небольшой кафешке на Пятой, едва не раскрыв прикрытие, Соло трахнулся с молоденькой официанткой прямо в подсобке среди швабр, вёдер и моющих средств. Соло не запомнил её имени, потому что оно не имело в тот момент никакого значения. Её нельзя было назвать привлекательной: лишь грудь четвёртого размера и голубые глаза выделялись из её расплывчатого образа. Она кричала так громко, что кто-то в кафе вызвал копов, и Соло пришлось срочно убегать через чёрный ход. Через шесть часов он уже трахался на заднем в машине с женой одного из местных политиканов, которого Уэверли подозревал в продаже оружия Югославии. И как казалось Соло, именно после этого он уже не мог остановиться. С кем и где трахаться — совершенно потеряло значение. Раньше Наполеон был ловеласом, а теперь стал озабоченным и полностью неразборчивым придурком. И глупо было бы считать, что это действительно радовало его. Секс стал зависимостью. Куда бы ни поехал Соло, он не мог удержаться, чтобы по-быстрому не перепихнуться. Он переспал с парнем-проституткой в Таиланде, переодетым в девушку. Его не остановила ни угроза тюрьмы, ни возможность крупного штрафа, ни член под юбкой, ни печальные взгляды Габи, ни суровые — Ильи. После перелёта, сразу же на следующий день он пять часов провёл в постели уже с настоящей женщиной, — её звали Марией, — когда их занесло в Мексику, и познал все радости наличия у него простаты. И ему всё равно было мало. — Для сексуально зависимых чей-то член, сиськи, задница, клитор, язык — это как доза героина*, — говорила она ему, улыбаясь и выдыхая дым Мэри Джейн. Такое сравнение было неудивительным с учётом того, что Мария помогала сбывать героин в Штаты. Настоящий мексиканский: нежного персикового оттенка или цвета сушёной полыни. Он переспал с ней, а потом сдал её Уэверли. Уэверли отчитывал его чисто по-английски. Не углубляясь в подробности. Он не употреблял в речи такие слова, как «секс», «член», «проблемы», «венерические заболевания». «Недостойное агента А.Н.К.Л. поведение», — говорил он, намекая на возможность того, что Соло сплавят обратно ЦРУ, а те с ним нянчиться не станут, как только узнают, в чём причина его «снизившейся эффективности». ЦРУ никогда не питало к Соло трепетных чувств, и тот понимал, чем всё это может кончиться. — Что с тобой не так? — спрашивала Габи всего несколько дней спустя после этого неловкого разговора, застав Соло в недавно открывшемся секс-шопе во Фленсбурге. — Это омерзительно, Соло, — кивнул за её спиной Илья. Он больше не называл Соло ковбоем и отдалился, что нервировало похлеще всех нравоучений Уэверли. Этим же вечером Наполеон взял покупки из Фленсбурга, которые каким-то чудом пропустили на таможне, чтобы отправиться на Гринвич Уиллидж и в одном из джазовых клубов познакомиться с Кейси — миловидной женщиной средних лет, с особой радостью опробовавшей новые эректильные кольца на Соло. — Мне кажется, что тебе, как и мне требуется помощь, — Кейси курила в кровати, и пепел сыпался прямо на её обнажённую грудь. — Я дам тебе адрес. Сходи на собрания. Соло тогда взял предложенный её вчетверо сложенный листок, но отказался от разговоров по душам. От всех этих удушающих вопросов: «Есть ли у тебя постоянный партнёр?», «Был ли ты влюблён?», «Кем же работает такой красавчик?». У него всё равно не было правдивых ответов на все эти вопросы. Через месяц Соло снова был в Нью-Йорке. Словно все мировое сообщество сговорилось устраивать шпионские игры в Большом Яблоке. Будто оно и без того не кишит червями под завязку. Соло и сам не знал, как оказался в помещении одной из церквей, сидя на небольшой скамейке, слушая ведущего собрания. Скорее всего, он оказался там, потому что сбился со счёта своих сексуальных партнёров, который горделиво вёл все эти годы. — Первый шаг — это признание своего бессилия, — говорила сухенькая женщина лет сорока. На третьем занятии Соло нашёл у себя жучок, спрятанный в кармане его пиджака. Спрятанный так неумело, что Соло сразу понял — Илья хотел, чтобы его нашли. Сторонящийся его, последнее время круглосуточно молчащий русский всё ещё заботился о нём. Тоже по-русски: холодно и скупо. И совершенно игнорируя понятие личного пространства, вместо разговора подсовывая ему жучки. Словно человеческий язык ему вовсе не был знаком. Странно, но Соло раньше не заметил, что Илья в курсе его «небольшой проблемы с влечениями», ведь тот вёл себя точно так же, как и раньше. Никакой ненависти, никаких насмешек, никаких проповедей советского человека. Только внимательные, долгие взгляды и упрямо поджатая линия рта. Через три недели их с Ильёй заперли на неопределённый срок в конспиративной квартире в Болгарии. Всё потому что Соло переспал с одной из подозреваемых в сговоре Югославии на разработку нового оружия массового поражения. И, чёрт возьми, Соло не знал, кто эта женщина, пока Уэверли не затолкал их в крохотную квартиру без окон на цокольном этаже, чтобы их не обнаружили и не рассекретили до конца миссии. Именно из-за Соло Габи пришлось идти на это задание в одиночку. И он был уверен, что Илья убьёт его за свою драгоценную немку, если Наполеона раньше не разорвёт от этого желания потрахаться. Целых пять грёбаных дней воздержания прошло, если не считать собственную правую руку. — Я слышал, что говорили на твоих собраниях, — сказал на вечер шестого дня Илья, не поднимая взгляда от шахматной доски. Где он только взял эти чёртовы шахматы? На самом деле, Соло не интересовало, но ему хотелось отвлечься. Так, пожалуй, чувствуют себя наркоманы. Отупевшие от желания, уставшие от самих себя, но не могущие остановиться. — И какой от них толк? — Соло бессильно старался не смотреть на руки Ильи, разглядывая потолок. В этот момент он мог думать о большевике только как об одной большой и привлекательной дозе удовольствия — длинные пальцы, мягкие губы, спортивная задница. И, Господи, как же низко он пал, но Соло хотел трахнуться с большевиком. — Я не верю в то, что какая-то высшая сила может помочь мне, — Соло выдохнул, взяв разбежавшиеся мысли под контроль. — Я не верю в эту чушь. Я верю в искусство, в науку, верю в свои возможности. Верю, что я могу вскрыть любой сейф, в то, что Габи может завести любую машину, а ты вырубить кого угодно одним взглядом. Но я не верю в высшую силу. И это проблема. — Я могу помочь тебе, — Илья поднял взгляд от шахмат и посмотрел прямо в глаза Соло. Тот ожидал чего угодно. Попыток Ильи воспитать его по Павлову, ударяя током каждый раз, когда Соло подумает о сексе. Или что-то столь же пугающее, разработанное в подземельях Кремля. Он ожидал воспитания, силовых тренировок, но не того, что Илья будет с ним спать. Этот законсервированный на века, — как банка тушёного мяса, которое Соло даже не рискнул пробовать, когда русский предлагал, — Курякин будет трахаться с ним в любой момент, если его желание заняться сексом перестанет быть адекватным. Поэтому сейчас они трахаются в мужском туалете аэропорта «Темпельхоф», пока Габи пьёт кофе. Илья целует Соло в висок, а затем проводит по нему языком, чтобы слизать капли пота. Он двигает бёдрами резко, задавая какой-то совершенно сумасшедший ритм. Илья вынимает член почти полностью, оставляя внутри только головку, а потом резко вгоняет до основания под пошлый шлепок кожи о кожу. Стенки ануса у Соло жжёт до боли, хотя трахаются они с Ильёй два месяца более чем регулярно. Илья дрочит ему в такт движениям своих бёдер: уверенно, с нажимом, размазывая смазку по головке члена Соло большим пальцем. Соло закусывает рукав своего пиджака, неестественно выгнув руку и надеясь на то, что стенки кабинки выдержат. Его тело напрягается, он знает, что скоро кончит, но ему хочется ещё немного продлить удовольствие, словно это поможет ему держаться в следующий раз без секса дольше. Илья прижимается губами к его щеке, сбиваясь с ритма. — Давай, — хрипит Илья куда-то в угол рта Соло. — У нас мало времени. Соло кивает, выпускает ткань рукава изо рта и, извернувшись, ловит губы Ильи в неуклюжем поцелуе-соприкосновении. Соло забывается, растворяясь в ощущениях, в этой, — как говорят на собраниях, — двойной стимуляции. Он кончает на стенку кабинки и пальцы Ильи. Он словно чертовски пьян и при этом неимоверно счастлив. И это непривычные ощущения для его внутреннего сексоголика. Илья делает ещё пару неритмичных толчков, а затем с тихим стоном кончает. В этом стоне Соло разбирает своё имя, что заставляет его на мгновение прикрыть глаза. Илья избавляется от презерватива и ждёт, пока Соло натянет на него штаны с бельём, чтобы быстро выскользнуть из кабинки и помыть руки. Он ничего не говорит, но Соло и так всё знает. Соло бы не рискнул озвучить, но вот уже два месяца у него один партнёр. Вот уже месяц, как он может прожить несколько дней без секса, не думая только о нём. Что удивительно, потому что Илья постоянно рядом. Соло выходит из кабинки следом, нагло улыбаясь отражению Ильи в зеркале над раковиной и размышляя над тем, стоит ли ему ещё ходить на собрания, если Илья их подслушивает. Или, может быть, просто найти Кейси, сказать ей спасибо и ответить хотя бы на два из трёх её вопросов. По крайней мере, сейчас у Соло есть на них ответы.