О холоде и тепле

Нестерпимый жар пронизывает Каллена целиком, от него не спастись, не спрятаться. Можно убедить свой разум в том, что отказ от лириума это правильный поступок, но с телом такой фокус не пройдет. И после очередного кошмара Каллен широко распахивает глаза, жадно делает ртом вдох, но этим лишь раздувает заключенное в клетке его ребер пламя. Стены вокруг него давят, воздух заливается в горло раскаленным свинцом, и мужчина, наспех одевшись, позорно бежит - подальше отсюда, подальше ото всех. Меньше всего Каллену нужно, чтобы кто-то увидел его в таком состоянии. Заледеневшее озеро неподалеку от Убежища с радостью встречает командора. Зимнее солнце еще не вошло в полную силу, а потому не греет, лишь еле ощутимо касается лица мужчины своими лучами. Что ж, это ему только на руку. Морозный ветер кажется спасительным - Каллен наконец-то может дышать без опасения, что его легкие выгорят дотла. Жадно, как измученный жаждой путник, нашедший родник с ключевой водой, мужчина глотает свежий воздух и чувствует, как потихоньку перестает плавиться кожа, как копоть выходит из его глотки. Он поднимает голову и встречает взглядом совершенно безоблачное небо, но светлая лазурь осквернена уродливой Брешью, и Каллен не может избавиться от нестерпимого ощущения неправильности. Назойливый огонек продолжает жечь его душу изнутри.

***

В Скайхолде никогда не бывает тепло. Из незаделанных дыр дует пробирающий до костей ветер, надоедливый сквозняк то и дело хватает за пятки, сами стены буквально излучают холод даже в самый теплый день и никакая одежда от этого не спасает. Так что Лавеллан предпочитает не высовываться из своих покоев без крайней нужды, кутаясь в десяток одеял и подолгу споря с Жозефиной о возможности принятия важных гостей прямо здесь, не вылезая из постели. Жозефина считает, что это неуважение к важным персонам. Лавеллан считает, что клацающий зубами от холода Инквизитор эталоном уважительности тоже не является. Даже одеяла не могут избавить эльфийку от чувства, будто мороз плотно засел внутри нее самой, будто в желудке гуляет ветер, а кости покрываются инеем, даже самый большой плед не утихомиривает колотящую ее дрожь. Но спасение приходит неожиданно. Перед взором Лавеллан вдруг появляется огромная банка, доверху наполненная странной субстанцией. В лучах солнца она кажется жидким золотом и от одного взгляда на нее на душе становится самую малость теплее. Вот, говорит Коул, держащий в руках это сокровище. Должно помочь, говорит он. На проверку субстанция оказывается самым что ни на есть обычным медом, и женщина недоумевает, как она могла не подумать об этом раньше. А вот солдатам Инквизиции, откровенно говоря, на это плевать. Главное, что их предводительница снова с ними, она пышет энтузиазмом, и ничто в ней больше не напоминает о той жалкой пародии на саму себя, лишь изредка выглядывающей в главный зал, беспрестанно шмыгающей носом и быстро исчезающей. Лавеллан гордо расхаживает по своим владениям, одним своим видом вселяя надежду в сердца людей, как и положено каждой приличной Вестнице, и кружка чая с медом, ставшая теперь неотъемлемым ее атрибутом, приятно греет длинные пальцы. Янтарная жидкость плещется, исходит паром, ласкающим бледные щеки эльфийки, и Лавеллан думает, как все-таки хорошо, что в мире остались еще такие простые чудеса.

***

Ее ледяные пальцы остужают разгоряченную кожу. Тепло его тела согревает замерзшие руки. Его волосы словно сделаны из золотых нитей, а глаза переливаются янтарем. В ее глазах небо, она - небо, окружает, остужает, проникает внутрь, вытесняя своей прохладой ставшее уже привычным жжение, даже уродливый Якорь на руке не в состоянии опорочить ее облик. Его взгляд касается души, обволакивая ее медовой теплотой, он весь пышет жаром, и противостоять соблазну прижаться к нему покрепче практически невозможно. Да и зачем? А она не скупится на благодарность, щедро делится своей синевой - осыпает его метками лазурной помады. Пальцы Лавеллан теплые, впервые за долгое время, и эльфийке это кажется чем-то удивительным. "Кажется, я сейчас растаю", усмехается она в кольце рук коммандора, и тот резко отстраняется в приступе какой-то иррациональной паники, вызвав этим лишь новый смешок с ее стороны. Каллен тут же корит себя за эту слабость и всей душой надеется, что Лавеллан не успела разглядеть проблеск того животного страха, который пробуждается в нем от мысли о том, что он может ее потерять. Лавеллан оценивает практическую пользу меда и решает, что командор хоть и проигрывает в плане вкусовых качеств, но с задачей источника тепла справляется на отлично. Пожалуй, она даст ему шанс.