Особенности воспитания

      Покушение провалилось. А так было хорошо задумано! Обычно дядюшка при виде смазливого мальчика вполне определенного типа – темноволосого, с резкими чертами лица, чем-то похожего на самого Фейд-Рауту – теряет волю и превращается в трясущееся от похоти желе. А тут, видите ли, внимательно его осмотрел. Не-ет, не мог он сам догадаться, где-то в цепочке внедрения был прокол. «Найду и кишки на палку намотаю», – решил Фейд-Раута. Правда, если прокололся Суфир Хават – ему кишки особенно-то не намотаешь. Ментат – это такая ценность, которую лучше перевербовать, чем уничтожать.       Фейд-Раута до сих пор не мог понять, кому лоялен старый ментат. Что барона Харконнена он не переносит на дух – было видно невооруженным глазом. Да дядюшка и сам это видел, но его просто перло от удовольствия – он вообще любил, когда люди, которые его ненавидели, служили ему и были в его власти.       – Ментат, дорогой племянник, не может не решать задачи, – говорил барон. – Он может ненавидеть тебя, искать мести, кривиться от отвращения – и все равно будет решать задачу. Питера пришлось привязывать за соблазн – и он испортился как ментат. Хават привязан к нам ненавистью – и его видение ментата не затуманено, он еще ни разу не ошибся.       Так что провал покушения вполне может быть планом внутри плана внутри планов ментата. Но какова цель этих вложенных планов?       Если бы было можно, Фейд-Раута влез бы ментату в голову, чтобы понять, как работает мышление человека-вычислителя. Хават, кстати, как-то упомянул, что у убитого на Арракисе Пола Атридеса были способности ментата и он прошел первую ступень обучения. Ментат-герцог – это был бы страшный противник.       – А я мог бы стать ментатом? – спросил однажды Фейд-Раута.       – У вас были задатки, мой господин, – ответил Хават. – Но сейчас из вас растят не ментата, а нечто иное.       Фейд-Раута, конечно, прикопался как следует насчет методики обучения ментатов, мало что понял, но вынес одно: у каждого ментата есть момент выбора, когда он узнает, что и зачем с ним делали. И после этого с ним больше ничего сделать нельзя – теперь только он может что-то делать с собой. В остальном же было похоже, что дядя интуитивно нащупал похожую методику и теперь делал из Фейда будущего императора.       Нет, не зря именно дядя с его пороками сумел сломать ментата, привязать к себе другого и заставить суккского доктора предать. Да, Питер де Врие испортился совсем и позволил себя убить, а доктор был одноразовым орудием. И слуги… должностные лица у них на Гайеди Прайм меняются в среднем в два раза чаще, чем в других владениях. И каждого следующего приходится заставлять, буквально выжимать службу, стимулируя страхом и пороком. А Атрейдесам служили добровольно и без кнута. Да что Атрейдесы! У падишаха-императора полно верных слуг, которых невозможно подкупить, которые по своей воле служат в полную силу, взять хотя бы этого графа-мутанта Фендринга. Тоже, кстати, ментата. А тут, в баронском дворце, все ненавидят всех. Но сгибаются и служат.       Вот и Хават – сидит, сверкает глазками из-под кустистых бровей, ненавидит барона изо всех сил, а вот к нему, к Фейд-Рауте, вполне расположен. Быть может, потому, что Фейд-Раута внешне похож на Пола Атрейдеса – тот же физический тип, темные волосы, светлые глаза, резкие черты лица. Как раз то, что любит дядя. И дядя ни за что, никогда не позволит Фейд-Рауте выйти из своей воли. Для наследника Харконненов, будущего императора, не настанет мгновения, после которого с ним ничего уже нельзя будет сделать. Он вечно останется дядиным инструментом, зависимым… если только не избавится от этой зависимости. Дядя хочет сделать Фейд-Рауту императором, и здесь его цели совпадают с целями Хавата. Для Хавата это будет месть за его герцога, и он наверняка планирует, что в процессе погибнет и сам барон Харконнен. Что ж, в этом цели Хавата совпадают с целями Фейд-Рауты…       Фейд-Раута понимал смысл наложенного на него наказания – самому отрезать голову внедренному надсмотрщику и перебить всех рабынь в казармах. Научить его убивать без размышлений? Дядюшка ошибся, Фейд-Раута давно это умел. И сейчас он убивал без эмоций – двое гвардейцев подтаскивали к нему очередную рабыню, за волосы запрокидывали голову, открывая шею, и Фейд-Раута с одного удара перерубал ее. Тело откидывали в сторону и тащили следующую. Голова надсмотрщика взирала на это всё с серебряного блюда, на котором еще час назад лежал виноград. Рукав и штаны Фейд-Рауты задубели от крови, а девок оставалось еще больше трети. Долго и утомительно. Криков и стонов Фейд-Раута не слышал, разве что фоном. Он представлял себе, как вонзает клинок в жирную шею дядюшки, и глаза того делаются круглыми от удивления. Раз за разом – рука устала, и Фейд-Раута переложил нож в левую.       Дядюшка очень удивится, когда дойдет до дела. Он ведь так и не понял, что в его методах воспитания таится фатальная ошибка.