Шесть дней в неделю

Шесть дней в неделю Заварову плевать на Маринец. Шесть дней в неделю майор начинает утро с крепкого черного кофе, а завершает сутки гонками на мотоцикле и стопкой водки, когда дело попадается уж очень противным. Шесть дней в неделю Заваров — замотанный опер с легкой тягой к выпивке и экстриму, привыкший не сдерживать себя с подозреваемыми и хамить начальству. Шесть дней в неделю майор Заваров и подполковник Маринец совершенно чужие друг другу люди. И это правильно. Все с летит к черту на седьмой день. И это не обязательно воскресенье, может быть даже вторник или четверг. На седьмой день они как-то совершенно случайно остаются одни во всем отделе. Хотя оба уже мало верят в случайности. Но это неважно, когда пошло поскрипывает под ними полированная поверхность стола, с которого торопливо-небрежным жестом сметаются бумаги и традиционная чашка с зеленым чаем, который Маринец, по ее словам, на дух не переносит. Совсем как Заварова. Седьмой день знаменуется неуместным румянцем при первой за день встрече, поздно вечером — сбившимся дыханием и смущенными полустонами, которые заглушает сильная и бесцеремонная мужская ладонь. От Заварова почти не пахнет парфюмом, зато настойчиво — металлом, кофе и осенней ветреной дождливостью, которая оседает на коже за время ночных гонок и не выветривается еще потом двадцать четыре часа. Или Маринец так только кажется? Их связывает чистая (на самом-то деле совсем напротив) физиология. Не в том они возрасте, чтобы придумывать себе романтические бредни и пускать розовую пыль в глаза. Внешне они даже на полшага не перешли границу неуставных отношений: Заваров не дарит начальнице цветы и не подвозит ее с работы; Маринец не готовит ужин на двоих и не гладит майору рубашки. К слову, Андрей Александрович рубашки терпеть не может. Седьмой день тает вместе с отступающей ночью, и подполковник с майором снова друг другу почти никто. Утренний беспорядок в кабинете ликвидируется в рекордные сроки, давно остывший зеленый чай безжалостно выплеснут в раковину. Александра Анатольевна с Андреем Александровичем вежливо кивают друг другу в холодных коридорах, и даже самые внимательные зрители не заметят в пошловатой ухмылке майора чего-то лишнего. До седьмого дня остается бесконечность, умноженная на двадцать четыре.