Выдыхай

Святозар затянулся сигаретным дымом в последний раз. Руки уже не тряслись, полная апатия накрывала сознание, и хотелось только одного – конца. Хоть какого–то. Объектом его созерцания были мусорные баки напротив их дома. Бомж руками, словно ковшами, разгребал тонны отбросов. Он так остервенело это делал, словно пытался найти что-то истинно важное, то без чего его череда серых будней превратиться во мрак. Свят подумал, что не плохо бы и ему покопаться в том баке (или в каком-либо другом), может и ему повезет найти то, что он упустил сквозь пальцы, будто бы песок на мели. Только бесполезными были бы все розыски. Юноша вспомнил про сигарету в руках, и, прижимая фильтр к стеклянной поверхности пепельницы, подумал, что неплохо было бы затянуться еще раз. В последний. Сизые струйки дыма окутывали запястье, жар все ни как не хотел пропадать, давая ложную надежду. Но все было уже решено заранее, дабы уж точно не повернуть на пути. Он начал курить после переезда в город и знал, что бросит, достаточно лишь будет ему вернуться в родной колхоз. Просто иногда проще выкурить парочку, чем и злиться и душить в себе народившиеся слезы. Окурок все не желал прощаться с последними секундами жизни, а Святозар упорно вдавливал его в пепельницу. Со стороны это выглядело нервным жестом. Но на самом деле, всем уже было все равно. Парень отвернулся, услышав, что шум в соседней комнате стих и решил оставить стеклянную шайбочку в покое. - Соколик… Я же люблю тебя. У всех бывают траблы. Давай остановимся и передохнем. Я же люблю тебя, я же не смогу без тебя. Взгляд скользнул от пепельницы к бумажноцеллофановому конвертику, в который был упакован билет. «20.07… 052 место…Соколовский С.А.». И тут уже всякие траблы бессильны. Пути назад не было, сомнения должны были оставить его душу, но сердце уныло дергало по нотам. Вновь захотелось курить, а сигареты, как назло, кончились. - Андрей, послушай себя. « Я, мне, как же так? Траблы». Хватит. Ты уже собрал свои вещи. Пока. Встретимся у юриста. Вышеназванный Андрей тяжело вздохнул и привел, как ему казалось, довольно спасительный аргумент - Я сглупил. Но это всего лишь одна женщина. И это было один раз, правда. Соколик… родненький мой, как ты можешь меня бросить? В чем–то он был прав. Каждый из них был взрослым человеком, с кучей своих заморочек и пунктиков. Но будь Свят женщиной, все было бы проще. Измена с особой своего пола не так унизительна. И ведь не важно, кем или какой была эта девушка. Важно, что это, мать его, была девушка. - Твое такси приехало. Андрей не забрал и половины вещей. Видимо, он считал, что у его любви очередной переходной процесс, сопровождающий всех творческих личностей. Святозар поднялся, распахнув все окна, впуская прохладный летний ветерок и прибывая в неглиже, направился к старому проигрывателю. Он притащил его из родной деревни в Питер, в купе с пластинками и коробкой. Ему нужно было в этой душной асфальтной духоте что-то родное. Свиридов, который Андрей, пытался пару раз избавится от развалюхи, но маячивший перед лицом кулак был убедительным голосов в пользу проигрывателя. Парень запустил пластинку и начал рыться в карманах курток, пытаясь найти хоть бы одну папироску. Нашел, закурил. Поднял взгляд, наткнувшись на фотографию трехлетней давности. Тогда его любимый человек принес новенький Сони и фотографировал все и вся. Соколовский получился хорошо на снимке. В просторной белой рубашке и льняных штанах, он держал на руках свою маленькую сестренку. Темные волосы украшал венок с полевых цветов. Святозар улыбнулся, вспоминая, как девчонки, прыгающее вокруг Андрея, строились в очередь на фотосеты. Но ему, как лучшему другу, досталась такая честь. Вот и нарядили его. На фотографии парень улыбался, прижимая к себе девчоночку. Соколовскому подумалось, что он обязательно заберет эту фотографию. Он докурил, пластинка закончила свой грустный марш. Все вещи были собраны, фотография покоилась среди книг и бумаг. Оставалось только на работу позвонить, дабы вновь перевестись в свой отдел садоводства. Не особо популярное и прибыльное занятие, тем не менее, там, в деревне, ему будет достаточно и тех денег. После того, как Свят перебрался в Питер его перевели в пиар-отдел. Работа там совершенно не нравилась, напрягала и раздражала. Больше была похожа на излишнюю вычурность и отсутствие какого-либо дела в писанине. Вполне было приемлемо писать и о цветочках-ягодках, да и если честно, приносило несравнимое удовлетворение. А эти напыщенные звезды залетные вызывали лишь жалость и отвращение. Андрей говорил, что это более прибыльное дело, да и вообще, пора бы бросить работу. Соколовский был обычным деревенским парнем, получившим заочное образование, но вернувшийся в родные дебри. А Андрей был городским парнем, дитя асфальта и компрессоров. Родители Андрея купили небольшой домик, под дачу на летнее время, так сказать. Не то, чтобы Соколовский вот прямо так воспылал страстью. Он поначалу и нос воротил от Свиридова, водиться с ним желания никакого не было. А потом, как–то они на рыбалку всем скопом пошли. А этот одурь, Андрей, полез в воду, понтуясь среди девчонок. Разумеется, ни к чему это хорошему не привело, да только Свят плавать умел хорошо. Вытянул он парня, в общем. Перешептывающиеся между собой подростки договорились молчать об этом. И Андрей думал, что тоже забудет. Только вот не получилось. Святозар становился с каждым днем ему интересней. Дружба была крепкой, и когда пришлось уехать Свиридову на неделю в город, Соколовский ходил его провожать. Там-то они признаниями и обменялись, так просто и без притязаний. - Возвращайся скорее, - Свят сильнее сжал руки на плечах друга и отодвинулся, - я буду ждать. Андрей натянул кепку, скрывая свои мелированные пряди и подмигнул парню: - Соколик, не скучай. Свиридов–старший был не последним человеком в Питере. И как только совершеннолетие сына отгуляли, так и приобщил его к своему делу. Андрей и сам был не дурак, отрыл фирмочку хиленькую, покопался получше, почву пробил и решил переоборудовать фирму в складское помещение и магазин. Он уже два года катался к Святу, уговаривая его переехать в город. Бесполезные разговоры, что становились основой споров, начинались от встречи на вокзале (а точнее простой платформе) и продолжались до дома. Там кто-то из них прекращался все это поцелуями. А сейчас Свиридову нужны были деньги. Он мог заложить свою двухкомнатную квартиру, попросить взаймы у отца, но все равно ему не хватало. Брать кредит в банке вообще дело гиблое, не расплатиться же не когда. Вот он и поведал о своей проблеме возлюбленному, когда они лежали на стоге сена – нагие и влажные. Соколовский внимательно выслушал и предложил следующее – он продает свою скотину, а как дело наладится, там… что-нибудь и будет. Они вновь прощались на вокзале. - Может, поедешь со мной? - Нет, я тебя тут подожду. А за телефон спасибо. - Это мелочи. Я люблю тебя, Соколик. - И я тебя, только возвращайся быстрее, пожалуйста. - Ага, смотри не потрахивай там никого на стороне. Я позвоню сегодня. Возможно, все сломалось, когда удалось–таки уговорить Святозара переехать в город. Он вял на глазах, стал мрачным и молчаливым, предпочитая своими немыми собеседниками сигареты и кофе. Андрей нагребал кучи тряпок, часов и прочей хрени, наряжая во все это своего парня. Взятые деньги он вернул в двойном размере, ибо бизнес шел полным ходом. Соколовского тоже приобщили к делу – у него было 15% акций. Святу все казалось здесь чужим – эти люди, улицы, деревья. Все было, словно сделанным из жидкого воска – прикоснись и расплавится. Он задыхался, маялся, но молчал. Потому что Андрей все время твердил, как он счастлив не приходить в пустую квартиру. Но стоило ему уйти из дома, как Соколовский сбегал из этой бетонной клетки и гулял по городу или сидел в офисе. Ему хотелось домой. Иногда они ругались. Не важно, по какому поводу. Этого было не избежать, убеждал себя каждый из них, и мир вновь накрывал обоих с головой. А однажды Андрей не пришел домой. Его телефон отвечал лишь длинными гудками, что казалось схожим с приговором. Святозар не помнил, как заснул, но едва открыв глаза, вновь схватился за мобильник. С той стороны ответили, что Андрюшенька сейчас спит, и учтиво поинтересовались, не передать ли ему чего-то. Даже было неизвестно, что больше шокировало: факт измены или то, что это измена с женщиной? Свиридов просил прощения, умолял не портить эти отношения. Все уже было предначертано заранее. Возможно, если бы у Свята было бы больше уверенности в себе, они бы расстались еще до того, как начали разыгрывать этот спектакль с совместной жизнью. Они оба знали, чем это закончится. И теперь они оба сидят в кабинете у юриста и подписывают бумаги. - Святозар Арсеньевич, Вы уверенны, что хотите передать свою часть Андрею Ивановичу? - Ага, где подписать? Молоденькая секретарша внесла кофе и поспешила удалиться. Соколовскому подумалось, что, наверное, с такой и переспал его Андрей. Поправка, уже не его. - Свят, давай ты прекратишь эту муть, - Свиридов, кажется, злился. Он сжал руки в кулаки и набычился. – Поезжай, отдохни на Кипре, вернешься, и потом поговорим. - Андрей, разговаривать не о чем, - юноша забрал документы из рук пожилого мужчины, который переводил взгляд с одного клиента на другого, и поставил несколько подписей. - Я устал, правда. Спасибо тебе за заботу. И прости, если что не так. Отложив бумаги, ему нужно было поспешно удалится. Совсем скоро поезд и избавление от всего этого. Уже стоя в тамбуре, Святозар осознал, что только что убил свою любовь. Трясущимися руками он достал сигарету и затянулся, выдыхая. Он был уверен, что это его последняя сигарета. Андрею позвонили через несколько недель. Звонок из полиции не выбил из колеи, потому что выбивать было не из чего. Он бродил по пустой квартире и выл, будто раненный зверь. Святозар снился ему каждую ночь, разя своим равнодушным взглядом. - Добрый день, Соколовского Святозара Арсеньевича знаете? Дело в том, что у него в мобильном был забит только Ваш номер. - Знаю, что–то не так? – раздраженно протянул Свиридов, пытаясь вспомнить, когда он в последний раз принимал душ. Ему не хотелось ничего, и даже Леночка, которая была лучшей подругой, явившаяся с панацеей в виде русской водки, оказалась бессильна. - Приезжайте на опознание в морг. Утопился Ваш друг, мои сожаления. Дорога к больнице казалась бесконечной. Он не запомнил ничего, кроме бледного лица. Андрей прохрипел что-то и закричал, припадая ладонями к щекам любимого. Такой спокойный и умиротворенный Святозар был совершенно холодным. Он не открыл глаза и не улыбнулся, такой яркой и лучистой, подаренной лишь ему улыбкой. - Что же я наделал?! Похороны оказались совершенно бесполезным скоплением народа. Мама Святозара умерла еще пять лет назад, отец беспробудно пил, а маленькая сестренка жила у тети. Короче, родственников была уйма. Андрея не пускали к гробу, он смог поцеловать своего любимого лишь после службы. Сначала маленькая девочка, а потом он. Велел закрыть крышку под общее возмущение и сам забил первый гвоздь. Первый же и бросил первый ком земли. Свят жил на чердаке последнюю неделю. Туда Свиридова привела девочка. Ее он заберет с собой, в Питер, устроит в школу и позаботится о ней. Андрей рухнул на кровать, пахнущую его возлюбленным, и закрыл глаза. Все казалось каким-то иррациональным. Словно это было не с ним, будто бы сейчас зайдет его Соколик и начнет орать за грязные ботинки. Новость огорошила его, сыпалась и была, словно градом во время грозы. Поэтому Свиридов и не был подавленным. Видимо, еще не до конца все осознал. Парень потянулся и закинул руки за голову, по привычке засунув их под подушку. Там что-то было. Оказалось всего лишь плеер. Он стоял на паузе и странно, как это вообще еще не сел. Андрей нажал на «play» и продолжил слушать песню, закрывая глаза. Композиция травила душу, но последняя строка песни была так близка по смыслу, что парень, не задумываясь, повторил ее. - Но если честно, во всем виноват я сам…