***
Вероника чай не любила с детства, поэтому налила в красную кружку с квадратным дном крепкий горячий кофе, заполнивший своим чарующим ароматом небольшую кухоньку в относительно большой квартире. Что-то бормотал слащавый дяденька с телеэкрана, но Вероника его не слушала, сотый раз подряд мешая ложечкой кофе. На этой самой ложечке, серебристой, изящной, подаренной дочери Вероники, было написано имя «Светлана». Светлана, Света, Светочка, Светик. Очень подходящее имя для светловолосой и светлоглазой девочки. Вероника случайно увидела эту ложечку в уютном магазинчике, когда была в командировке. Сразу вспомнилось родное чадушко, тогда еще ходившее в пятый класс. Этакое солнышко, улыбчивое, немного хулиганистое. Спустя несколько лет это солнышко, не зная жалости, трепало одноклассницу за волосы, носом вжимая в землю, наносило удар за ударом ногами по живому извивающемуся телу сверстницы. Эта маленькая девочка утратила все человеческое. Эта девочка стала чудовищем. Когда? Как давно? Почему? Вероника пыталась найти точку отсчета, момент, когда упустила ребенка, не понимала где, где она потеряла Свету, и мир рушился, все хорошее в памяти становилось черным. В двенадцать? Света была такой уже в двенадцать, когда они ездили в Европу? В четырнадцать, когда они завели собаку? В пятнадцать, когда проколола уши? Или только в момент первого удара, когда этим подонкам (да они же еще совсем дети!) понравилось и они вошли во вкус? Стыд. Жуткий, накрывающий с головой, словно пятиметровая волна, гонимая мощным ветром в шторм. Ужас. Это ее родной ребенок – бесчувственная мразь, это Света - малолетняя убийца, у которой в крови закипает желание крови и стонов жертвы, это ее дитя испытывает животное наслаждение от страдания другого. Веронику тошнило, ее выворачивало от произошедшего. Она смотрела то видео, должно быть, раз двадцать, пересматривала, ставила на паузу, если в кадре появлялась Света. Выла, как раненый зверь, рвала на себе волосы и не могла смириться. Не верила, думала, что это все страшный сон, но каждый раз просыпалась и снова сходила с ума. Беспросветная тьма. Нескончаемая боль. Уничтожающее разочарование. Невыносимо знать, что твоя доченька, этот любимый родной человечек – отморозок. Невозможно с этим смириться. Нельзя к этому привыкнуть. Это Вероника виновата, это ее вина. Если бы она спросила Свету в то утро, все ли у нее в порядке, все ли хорошо, быть может, удалось бы предотвратить катастрофу. Ее слова создали монстра. Ее поступки из девочки сделали чудовище. Холодное, равнодушное, жестокое настолько, что и представить в обычной ситуации сложно. Как с этим жить? Какое найти оправдание? Можно ли его найти? Нет, все не так. Свете нужен психолог, она просто попала не в ту компанию. Света не виновата, Свете нужна помощь, она запуталась. Ей и другим девочкам. Да, они не виноваты! Если бы не телевидение, эта чертова эстетизация насилия во всех книжках и фильмах для подростков, не было бы такого кошмара! И тут вспоминалась согнутая фигура мамы Юли, тридцатипятилетней красивой женщины. Опущенные плечи, пустой бессмысленный взгляд, дрожащая нижняя челюсть, как у старухи. А сразу потом всплывало видео перед глазами. Оно и не забывалось ни на мгновение, просто отступало назад. Желтая куртка Светы и заплывшие глаза Юли. Коричневые высокие ботинки Светы и живот, закрытый окровавленными руками Юли. Простенький перстенек на белом пальчике Светы и половина красного кирпича, опускающаяся на голову Юли. Вероника зажала рот кулаком, чтобы не закричать. Не забыть. Нельзя, невозможно, никогда. Вина на всю оставшуюся, кошмары каждую ночь и позор каждый божий день. Породила садистку. Породила исчадие ада. Боли нет конца. Внутри что-то порвалось, что-то очень важное. Больше у Вероники нет дочери. Впереди суд, приговор, наказание. Если бы можно было снять со Светы хоть часть вины, если бы можно было найти ей оправдание хотя бы в своих глазах или перестать любить! Сделать хоть что-нибудь, что вернуло бы способность смотреть на своего ребенка с жалостью, а не с порицанием и страхом. Не вычеркнуть из жизни. Не стереть ее, не понять, не простить. Пусть говорят, что родители поддержат своего ребенка, пусть лгут вам в глаза. Есть вещи, за которые хочется от родства отречься. Хочется забиться под одеяло с головой и повторять, что это ошибка, что такого быть не может, что это подстава чистой воды. Вероника отставила кофе и пошла в ванную, прихватив нож. Резать нужно вдоль сосудов, а не поперек. Выход. Единственный выход.***
Двенадцать лет назад. - Мама, мамочка! Я хочу тебе секрет рассказать. Только ты обещай, что никому не откроешь его! – пропищала крошечная девочка с синими бантами на макушке. - Обещаю, - с улыбкой ответила мама, беря кроху за ручку. - Поклянись! – требовательно заявила девочка. - Клянусь. - Меня сегодня Владик в щеку поцеловал, когда у нас тихий час был. Сказал, что любит. - Ну, а ты что ответила? - Что я тебя люблю! Ты ведь моя мама, зачем нам еще кто-то? Молодая мама довольно поджала губы. У этой крохи еще столько всего впереди. Целая жизнь, полная добра, приключений и смеха.