Холодное блюдо "Месть".

      Отвращение и уныние- именно эти чувства своими мерзкими щупальцами обвили город N в это промозглое осеннее утро. Подобно куполу свинцовое небо ограждало городских жителей от радости и счастья. Шелестевшие под ногами прохожих листья были так же мертвы, как мечты и надежды тех, кто давно лежал на городском кладбище.       Она сидела на кухне в полумраке с бокалом молока и невидящим взглядом смотрела на улицу. Лист покачнулся, оторвался от ветки и, пролетев пару метров, упал на мокрый асфальт…       Наступила ее четвертая осень. Или пятая? Она потеряла счет дням с того момента, когда он нажал на курок. Зияющее дуло водяного пистолета смотрело ей в лицо. С ухмылкой он произнес: «Ты -бяка». Она не поняла, что случилось, но опустившиеся веки скрыли от ее светлого взора этот прогнивший мир. Ее окутало безразличие: ей было все равно на смех обидчика, на намокшее новое платье, на позорные слезы, что скатывались по щекам и обжигали бархатную кожу… На тот момент она не поняла, что еще за чувство зародилось в ее душе, отодвинув безучастность на второй план. Теперь же стало очевидно, то было желание отомстить…       Дрожащими пальцами она распаковала пачку печенья, достала одно и судорожно откусила. Прикрыла глаза и выдохнула, постаравшись себя успокоить. Не отдавая себе отчета, она внезапно поднялась на ноги, кусая губы, пересекла крошечную кухню и замерла. Теперь она знала, что ей надо делать, кивнув своим мыслям, решительно ушла в свою комнату. Сегодня она будет отомщена.       Оставалось мало времени, поэтому она не заботилась о порядке: дорогие сердцу вещицы разлетались по всей уютной спальне, но среди всех этих безделушек не было того, что она искала. На мгновение она поддалась панике: «что если не получится? Вдруг ей не хватит сил воплотить задуманное?» Однако раздавшееся шуршание под детской ладошкой, тут же развеяло все сомнения. Она зажала в кулачке то, что в недалеком будущем должно было все изменить, и убрала это в кармашек своего сарафана. Нетерпеливый голос мамы заставил ее поторопиться, наскоро покидав разбросанные вещи в шкаф, она выбежала в коридор и взяла родительницу за руку. Пора было идти в садик.       Он как всегда был до отвращения беззаботен: хохотал во все горло, отбирал игрушки и кидался песком. Тень презрения легла на ее лицо, она медленно достала из кармана то, что принесла из дома, орудие мести и справедливости- карамель «Барбарис». Разворачивала ее медленно, упиваясь каждой секундой, а после разомкнула алые губы и бросила в ротик красный кристалл карамельки, сладко причмокнула и двинулась в сторону обидчика. Он ничего не понял, когда карамельный снаряд угодил прямиком в волосы и прочно в них засел, в тот же миг в немом крике открылся рот, глаза широко распахнулись. «Надо же, все повторяется. Как и тогда триумф победителя и отчаяние побежденного. Но теперь на месте жертвы не я»- эти мысли заставили ее нехорошо улыбнуться. Он закричал, из глаз хлынул безудержный поток слез, теперь его лицо стало еще отвратительнее: красное, искаженное плачем, а из носа валила прозрачная слизь. «Как же ты жалок»-то была последняя мысль перед тем, как крепкие руки воспитательницы схватили ее, подобно спикировавшему коршуну на свою добычу. В ее глазах не было сожаления, она улыбалась, ощущая победу над ним каждой клеточкой своего тела. Ее ругали, призывая раскаяться, но она упорно молчала. В этот момент что-то внутри нее поменялось.       И внезапно будто бы ее подменили. Из хорошей и послушной девочки, она превратилась в оторву. Никто из родных не узнавал ее. У Павлика, что был старше ее на пару лет, выменивала свои игрушки на конфеты. Забрасывала сразу несколько карамелек в рот и бегала по детской площадке безудержно хохоча; стала сильно раскачиваться на качелях, наплевав на предостережения; перестала подсказывать Даше и Башмачку, ведь она не хотела больше водить дружбу с этими неудачниками. Да, она сама распоряжалась своей жизнью. С пачкой сока и печеньем дни пролетали невероятно быстро. Словно старое кино, нечеткое и бессмысленное. Стены детского сада, в которые она была вынуждена возвращаться вновь и вновь, давили на нее, заставляя виски пульсировать от боли. И только драже M&M's позволяли ей на некоторое время выпасть из реальности.       Зимой она все же решилась покинуть дом, который стал ей невыносимо чужд. Она больше не могла выслушивать нравоучения родителей и оханья бабушки. Она долго бродила по темным улицам, нет, они освещались, но света фонарей не хватало, чтобы разогнать мрак в ее душе, поэтому ей казалось, что тьма окружила ее и поглотила. Вот она вышла на заснеженную площадь, вокруг которой был парк со старыми деревьями, которые тянули свои изуродованные мозолистые ветви к черному небу. Эти беспомощные просильщики снисхождения у своих богов вызвали лишь грустную улыбку. Она остановилась у памятника и посмотрела на него: «Кто он? Почему мне неизвестно его имя? Быть может в будущем, в школе, нам расскажут о нем? Но будет ли у меня это…будущее?» Она не замечала холода, который пробирался под распахнутое пальто, запрокинула голову и широко распахнула глаза. Снежинки садились ей на щеки и ресницы. Дрожащей рукой она достала пачку печенья. Она оказалась пуста. Ее тут же вырвал из окоченевших пальцев злой ветер и унес прочь. Тяжелый вздох сорвался с побелевших губ, голова безвольно упала ей на грудь, спрятав руки в карманах она ушла в ночь…