Наваждение

      Это была страшная ночь, пожалуй, самая страшная в жизни двух маленьких девочек, притаившихся в кустах. Сьюзен и Люси видели, как убивают их друга. Стволы вековых деревьев над их головами жалобно скрипели от яростных порывов ветра, а в черном ночном небе, подернутая легкой дымкой, бледнела луна. Из глаз девочек катились слезы, их хрупкие фигурки дрожали, но не от холода, а от страха и беспомощности, от невозможности сделать хоть что-нибудь, что бы спасти дорогого Аслана.       А тот покорно склонил голову, идя навстречу своей смерти. Он не сопротивлялся и не пытался что-нибудь сделать. Он просто отдавал свою жизнь ради высшей цели, не жалуясь и не ропща. Под дружное улюлюканье столпившейся вокруг нечисти Аслан взошел на каменный стол жертвоприношений словно король, всходивший на престол, — столько в нем было гордости и величия. Он не поднял глаз и не пошевелился тогда, когда чьи-то мерзкие грязные руки и лапы принялись связывать его, и когда стальной острый нож коснулся его великолепной гривы. А когда последний волосок ее упал на землю, толпа словно с цепи сорвалась, изощряясь в грязнословии и злобе, хохоча, издеваясь и унижая его. Но когда свет от горящего прямо перед ним факела закрыла какая-то тень, он поднял голову. Наступила тишина. Их глаза встретились. Суженные от ненависти, злобные — Колдуньи, и Его — бездонные и светящиеся безграничной мудростью. Она не отвела взгляда, нет, она выдержала его, не моргнув и не испугавшись. Она никогда не боялась смотреть ему в глаза. Ей казалось, что в такие моменты он понимает все, что она говорит. Говорит, не произнося не слова.       «Знаешь ли ты, сколько лет ты отравляешь мне жизнь, как долго я тебя ненавижу? Можешь ли ты себе представить, как сильна моя ненависть? Как только я впервые тебя увидела, я поняла, что не будет мне покоя, пока ты жив и ходишь по этой земле! Когда я стала Королевой Нарнии, я боялась, да, боялась, что появишься ты и все испортишь. Ведь, в конце концов, ты всегда появляешься. Но, в то же время, я и желала этого. Я желала, чтобы ты появился, чтобы уничтожить тебя. Наконец-то раз и навсегда уничтожить, растоптать, убить. И ты появился. И теперь сбудется то, чего я желала. И больше уже ничто не будет мешать мне».       Впрочем, смотрели друг на друга они лишь несколько мгновений. Аслан вновь опустил голову в ту же секунду, когда Колдунья повернулась к своему войску. Раздался ее смех, торжествующий, злорадный и жестокий. И это словно послужил сигналом. Злобные твари закричали и загоготали все разом. Снова со всех сторон полетели жестокие, грязные оскорбления и издевательства. Но громче всех звучал голос Колдуньи. Слова, срывавшиеся с ее губ, были самыми глумливыми, тон ее был самым безжалостным.       — Мерзкий, драный кот, вот ты кто!       «Когда я увидела тебя, то сразу поняла, что победить мне будет непросто. Такого врага, как ты, у меня еще не было».       — Тварь!       «От тебя веяло огромной силой и мощью, это чувствовалось сразу. Слабые начинали чувствовать рядом с тобой покой и защищенность, уверенность и спокойствие. А сильные…»       — Безмозглый дурак!       «Сильных твоя сила притягивала. А я, несомненно, была сильной. И я никогда не понимала, почему они все так преданы тебе. Ты не запугивал их, не угрожал им, не раздавал обещаний, не подкупал. Я не понимала и из-за этого ненавидела еще больше. Когда я стала Правительницей, я ввергала свой народ в ужас, я наказывала за неподчинение, я поощряла шпионаж, но все это было не то, я знала. И я думала. Я думала о тебе, черт возьми!»       — Никчемное, жалкое создание!       «Я не сдаюсь, слышишь меня, я никогда не сдаюсь. Я скорее умру, умру самой мучительной и жестокой смертью, чем сдамся. Но твоя сила… Она как магнит. Я ненавидела свой народ, ненавидела своих слуг, ненавидела эту чертову Нарнию. Я себя возненавидела! И когда ты пришел, когда ступил на мою, да, на мою землю, я захотела броситься к твоим лапам, и припасть к тебе. Из моей груди рвались рыдания. Это было безумие, наваждение, разумеется. Я решила, что кровь сына Адама, этого мальчишки, смоет с меня хандру. А вышло все вот как. Вышло все намного лучше. Когда я вонжу кинжал в твое сердце, это будет моей победой. Победой над двумя главными врагами. Над тобой и над собой».       Вдруг Колдунья поняла, что все это время она снова смотрела в глаза Аслана. Все ее слуги пребывали в восхищении — ни один из них не осмеливался в упор посмотреть на льва даже сейчас, когда он был связан и не опасен.       Взгляд Аслана больше не был мудрым и уверенным. Нет, в нем была печаль и отражались звезды с черного ночного неба. И вдруг Колдунья увидела в них странную картинку. Вроде бы это тоже был он, Аслан, но такой же, как и прежде — могучий, гордый, с пышной золотой гривой. Он словно готовился к прыжку, наклонившись, и слегка потряхивая головой. Шелковая грива его была настолько густой, настолько блестящей, что Колдунье показалось на миг, что, должно быть, гладить ее — самое приятное в мире удовольствие. И сразу же она увидела на картинке себя. Точнее, не увидела, но знала наверняка, что она там есть. Ее рука тянется к его гриве. И вот тонкие белые пальцы касаются его шерсти. Становится легко, кажется, она никогда не была так счастлива. И вдруг Колдунья почувствовала сейчас, здесь, стоя перед униженным, остриженным львом, на своих пальцах шелк из золота. Это ощущение было так призрачно, на миг ее черты смягчились, один только шаг, и все может измениться…       — Нет! — Яростный крик вырвался у Колдуньи, и рука с кинжалом резко опустилась вниз.       Кинжал пронзил сердце льва. И на него, уже мертвого, посыпался новый град издевательств от темных существ. Колдунья же молчала. Она верила, что теперь все забудется…       …Посреди битвы, когда войско Детей Адама и Евы схлестнулось в жесточайшем бою с войском Белой Колдуньи, когда добрые и отважные звери бились не на жизнь, а на смерть с хитрыми и беспринципными темными тварями, раздался страшный клич. Нарния содрогнулась. Колдунья обернулась и увидела Аслана. Он был цел, невредим, и казался еще сильнее и мощнее, чем прежде. Она подняла вверх руку со своим волшебным жезлом и, прежде чем кто-нибудь успел проронить хотя бы слово, выкрикнула магическое заклинание и исчезла. Растворяясь в прозрачном весеннем воздухе, она прокричала, глядя на Аслана:       — Я вернусь и отомщу! Будь ты проклят!       …а с бледных губ ее срывается вздох облегчения, и она чувствует как под пальцами руки вновь скользит мягкая шерсть…