Лучшее в мире? Первая любовь!!! История Ёшино Чиаки

Мы сидим в гостиной у Тори, близится вечер, а за окном непогода. Промокшие ноги все еще ноют от холода и отвлекают меня от работы. В отличие от хозяина квартиры, я успел промокнуть, пока шел до него. – Ёшино, ты тогда серьезно говорил по поводу дома? – Хатори выглядел весьма заинтересованным, уголки губ были приподняты в легкой улыбке, мне редко удается застать его в столь хорошем настроении, что, несомненно, вселяло в меня робкую надежду. К тому же этот его вопрос, жутко заботил меня, и я чувствовал себя окрыленным. – Мы могли бы снимать его вместе или даже купить. Я же смотрел дома, и некоторые вполне ничего. И цены приемлемые. Правда, я хотел бы традиционный дом. Почему ты вновь вспомнил об этом? – Может быть вдали от городской суеты ты бы стал работать более продуктивно. Ёсикава Тихару нуждается в новых настроениях, последние выпуски стали скучными, – бросает он мне, продолжая чуть улыбаться, отчего мне хочется запустить в него чем-то тяжелым. – Тори! – он невыносим! Честное слово, даже сейчас он думает только о работе! Неужели в будущем мы не сможем найти ни одной темы для разговора, кроме этой? И он совершенно не прав! Последняя история хорошо продается, я сам проверял. – А если серьезно? – переспрашиваю я, успокоившись. – Я переживаю из-за тебя. Такой проблемный парень, как ты, совсем не может заботиться о себе. – Дурак! – не удержавшись, кидаю подушку и выскакиваю из комнаты. – Я приму душ! – кричать приходится из коридора, вот не дожидаясь ответа убежать от него под упругие струи воды. А по возвращении минут десять спустя, нетерпеливый звонок телефона, отвлекает Тори от бумаг и меня от кажущейся бесполезной работы. Он выходит из комнаты, отвечая на него, что немного удивляет меня, и мне становится интересно, о чем секретничает этот трудяга по телефону. Может быть, ему звонит девушка? Нет, быть не может. Ёсиюки не заставит меня ревновать! Когда он возвращается в комнату, во мне все начинает кипеть, а я продолжаю сидеть на диване, глядя на него огромными глазами и успокаивая разбушевавшуюся фантазию. – Такой поздний звонок. Кто это был? – Такано. – Мммм... Главный редактор? А что он хотел? Уже достаточно поздно для рабочих звонков, – пришлось заметить мне. – Это немного личное, – усмехаясь, ответил Хатори, присаживаясь рядом со мной на диван. Вот она, его хитрая улыбка, знает же, что зацепил меня и теперь будет отмалчиваться. – И что же? – Он берет выходной и попросил уладить его вопросы на завтра. – Да? И зачем же? – Переезжает. – Здорово. Наверное, в квартиру побольше, – мой заинтересованный голос заставляет его хмурить брови, тащу подушку из-под ног ему на колени и укладываюсь прямо на нем. У него работать мне почему-то спокойнее и привычнее. Вот странно это, а работа с Тори всегда дается легко. Конечно дело не в квартире, а в том, что я сыт и совершенно спокоен. Не нужно думать о человеческих неприятностях. Вот и главный редактор переезжает. – Не знаю, он ничего мне не сказал, – теплая рука зарывается в волосы, ерошит их, нежно, дразняще поглаживает, будто бы издеваясь. У него-то полноценный выходной день, а у меня график, и я опять не успеваю по срокам. – Ясно, – коротко бросаю ему, продолжая пересматривать раскадровку и исправлять ошибки. На самом деле все это волнует меня много меньше, чем продолжающие ласково гладить ладони. – Ты скоро закончишь? – тональность голоса Тори непредсказуема, но всегда сдержана, вот и сейчас я успеваю удивиться, слыша в заботливом и привычном голосе хриплые нотки, не предвещающие этой ночью спокойного сна. – А что? – Я приготовил ужин. Ты плохо питался. Я чувствую себя виноватым, с каждым разом ты становишься тоньше и тоньше, – руки Хатори спускаются мне на грудь, и я ощущаю растущее напряжение в мышцах. Отвечать ему на вечное заявление о своей худобе мне не хочется, острое чувство вины гложет сильнее чем осознание того, что это правда. Мне остается только представить каково это будет. Если мы с Тори действительно будем жить вместе, вероятно он будет очень озабочен моим состоянием, я буду доставлять ему большую часть времени неприятности и излишнее, нежелательное волнение. – И ты ждал меня? – Да, – просто отвечает он мне. Начиная вставать, стягивает меня за собой. Поднимает на ноги и толкает сторону кухни. – Спасибо за угощение! – улыбаться с набитым ртом и при этом стараться еще говорить, не особо удобно. Правда в такие моменты меня это совсем не волнует. Тори внимательно смотрит на меня, совсем не притрагиваясь к еде. В то время, как мои аппетиты слегка возросли. Вкуснее него не готовила мама, а готовые обеды которыми приходится питаться когда я один, это ужасно. А ужин прошел в такой свойственной нам тишине. Мы вместе мыли посуду, и я понимал, что таким образом мы становимся ближе друг к другу. Вот в таких обычностях и проявляется вся наша любовь. Хотя, может, только я отношусь к этому столь серьезно? Ведь непроницаемое лицо моего любовника никак не отразит ни единой эмоции, которых я жажду, будто воды. Он расставляет тарелки на полки, в то время, как я не знаю, чем себя занять кроме как смотреть на него. Долгий пристальный взгляд глаза в глаза, стойка, разделяющая нас не такая преграда, необходимость в которой я ощущаю. Он обходит ее, становится рядом, и я теряюсь в догадках, о чем может думать этот дурак. – Тори? В чем дело? – Со мной ведь тебе хорошо? – его большие руки обхватывали меня за плечи, почти вплотную прижимая к груди. Я слышал сдвоенное биение наших сердец, слегка учащенное. Наверное, у меня. Волнующе я бы сказал. Прямо, как в манге. Сердце готовое выпрыгнуть из груди от такого волнения, а я всегда волнуюсь, находясь рядом с ним. – Что за вопрос? – пытаясь заглянуть в глаза мужчины, я приподнялся на цыпочках и слегка отстранился, вызывая у того недовольство. – Ты же не выберешь Юу? Никогда? – в этот момент его голос дрожал. Ранее мне не приходилось видеть его столь эмоциональным. Настолько серьезным и одновременно озабоченным, складка между бровей, плотно сжатые губы. Почему он так смотрит на меня? Откуда вся эта надежда? – Что ты такое говоришь?! Тори?! – мой голос стал выше. Я боялся его ответа и еще больше боялся обидеть его прямо сейчас, все во мне было противоречиво. – Я хочу знать насколько хорошо тебе со мной и сделать все возможное, чтобы ты никогда-никогда даже не смел думать о ком-то другом. Только обо мне, Ёшино. – Ну... Я... Слова как-то разом вылетели из головы абсолютно все, не думал, что так бывает. Почему же я удивляюсь? Рядом со мной Тори, который способен выбросить все мои мысли, будь то работа или просто повседневные глупости. – Я столько лет люблю тебя, Чиаки. Не бросай меня, и я всегда буду рядом с тобой. – Мне тоже плохо без Тори, – от собственных слов мне становится невыносимо жарко, хочется немедленно растянуть пуговицы рубашки у горла, они будто бы душат меня, в то время как Тори стоит напротив с непроницаемым выражением лица, а сердечко не унимается. Это «тук-тук» сводит меня с ума еще больше, чем его печальный взгляд, я хочу видеть другого Тори, того, что будет счастливо улыбаться мне, и я пойду ради этого на все. – Скажи это еще, – он обхватывает мое лицо руками, запрокидывая голову и почти прикасаясь своими губами к моим, поначалу я хотел воспротивиться такому поведению, но в один момент вспомнил о том, что мы любовники, что он любит меня и что сам я и минуты не смогу прожить без его серьезного взгляда. Кажется, я начинаю понимать чувства своего друга. Нет, своего любимого. – Не могу, не заставляй, – щеки вспыхивают ярко-красным румянцем, пристыживая меня в этот волшебный момент. Как со всем этим справиться в эту минуту? Нельзя же так, так неправильно… Господи, как мне с ним хорошо. Потише сердечко, не выдавай меня ему прямо сейчас. – Пожалуйста, Чиаки… Ёшино… Скажи, что я нужен тебе, – шепчет мне на ухо, осторожно, будто всякие пошлости, чуть задувая, касаясь губами в невидимом поцелуе, ласковом, нежном, взволнованном и интимном. Продлять такие моменты навечно? Разве не так? – Я… Тори… Нужен мне… Сейчас. – И только? – вот хитрюга, знает же, чем уколоть меня посильнее, растормошить. – Нет. Не отдам Тори никому, никогда, – горячим дыханием обжигаю его шею, зарываясь носом в ворот рубашки, обнимаю крепко, а он от неожиданности тает в моих объятиях и слабо так улыбается. А от его улыбки все в моем теле переворачивается, с ног на голову, и удивительное чувство внутри меня, именуемое любовью продолжает гореть, от сердца к губам и его поцелуям. Прильнуть к губам, аккуратно, неторопливо, Ёсиюки не противится мне, углубляя поцелуй и продолжая шарить по мне руками, забираясь ладонями вниз, под свою собственную рубашку, висящую на мне, пощипывает кожу на животе, а у меня от этого дух захватывает. – Ёще, – горячее дыхание, теплый язык, скользивший по моим губам, зубам и нагло вторгавшийся в мой рот. Жаркий и влажный поцелуй возбуждает все во мне, до последней клеточки. Закрыть глаза и отдаться на волю смущающим чувствам, пусть останется только радость от его прикосновений, безраздельное счастье обладателя. – Нет… – отвечаю я, когда ощущаю на своей талии руки Хатори, не позволяющие отстраниться или просто взять все в свои руки. Я никогда не смогу владеть ситуацией, принадлежа ему. Проживая всякий день для нас. Меня бесцеремонно поднимают на руки, не успеваю опомниться, а он тянет меня в спальню, я наперед знаю зачем, но все равно сердце стучит, как у спринтера после забега. Перетаскивает меня на постель, скользя пальцами по оголенному торсу. Рубашка оказывается на полу, а сдавленный вдох удовлетворенного Тори раздается в ушах магией. Смелость заменяет мне робость и неуверенность, прикасаюсь к нему, тяну за футболку, так хочется взять все на себя, но уже поздно, и я просто соглашаюсь на все, что читается красноречиво во взгляде Хатори. Процесс раздевания не занимает лишнего времени. Знающий свое дело мужчина легко справляется с застежками брюк, своих и моих. И наши тела соприкасаются, покрываясь мурашками от удовольствия. Минуту спустя, лишая меня последней части одежды и опрокидывая на кровать, зажимая запястья над головой и прикасаясь к губам свободными пальцами, он намеревается проникнуть в рот, не встречая сопротивления. Он готовит меня очень заботливо, гладя пальцами колечко ануса, заглушая любой протест поцелуем, нежным, длительным, оставляющем на губах влажные следы и укусы. Неприятное чувство, доставляемое его ловкими и привыкшими пальцами заставляет сердце пылать. Каким образом мои ноги оказываются на плечах Ёсиюки думать не хочется, я помню только его сильные руки, что уверенно вели меня к наслаждению. Проникновение обжигающей плоти, и все замирает. Дыхание перехватывает, и воздух в легких раскаляется в мгновение, заставляя меня выгибаться дугой под ним, и жалобно вскрикивать неприличности от чувства такой наполненности всего моего тела. – Бооольно… – успеваю прошептать склоненному ко мне любовнику. – Ааахх… Помедленнее… – Чиаки… – меня сжимают сильнее. – Люблю… – Тшшш... Дыши глубже, все хорошо. Потерпи чуть-чуть, уже почти, – колющий поцелуй в губы, я задыхаюсь, и уже нет сил скрывать своих всхлипов. Всякий раз это чертовски больно, неужели Тори не понимает меня? Конечно, в итоге наслаждение перекрывает все неудобства нашего романа, но все же. Он такой нежный, заботливый, что мне становится совестно от бесстыдного пользования его добротой. Сейчас и только сейчас в голове мелькает мысль, что стоит быть терпимее к нему, более заботливым, вернуть его ласку обратно. – Ааахх... То... Ри... – больше я не могу думать, опьяненный терпким ароматом мужчины, овладевающим мной в этот момент, подчиняющем, любящем. Все переворачивается с ног на голову, я задыхаюсь, и воздух в легких накален до предела, вызывая во всем теле дрожь. Волнительные эмоции, завладевшие всем моим телом, переливаются через край, затапливая разум яркими красками, отдающими в тело, и в местах прикосновения кожи у меня все горит, будто плавится под летним солнцем. Грубые толчки становятся все сильнее, сменяя темп и перерастая в агонию мечущихся тел на постели. Большие ладони бесцеремонно мнут мои ягодицы, продолжая насаживать на себя, глубже с каждым хлюпким ударом горячих тел друг о друга. Вероятней всего экстаз происходящего отражается на лице, поскольку поцелуи достаются мне чаще, приятнее, оставляя метки на шее, ниже к ключицам, возле уязвимых в этот момент сосков, напряженных, чувствительных. Горло раздирается стонами, хрипит в груди, а комната наполнена ароматами секса, будившими воображение. Тайное животное желание обладания рвется из меня, запертое на протяжении двух недель одиночества и работы. Отзывчивость моего тела делает Тори мягким и ничуть не сердитым. На лице красуется превосходнейшее выражение счастья, так что хочется потянуться к нему, расцеловать пьянящие губы, слизывая с них охи восторга. Последние минуты безрассудства нашего вечера отражены от стен непристойными всхлипами, криками, хлюпаньем естественной смазки, которой хватает с лихвой, и от очередного удара его плоти, что приходится по простате, я выгибаюсь под ним, царапая кожу. Завершение страстной ночи отдается болью в паху, рука Тори обхватывает меня, стараясь приблизить к оргазму одновременно с ним. А внутри что-то ломается, я подчинен ему, мое тело послушно, зная это, Хатори любит меня своей нежной любовью. И лежа под ним, смущаясь горящего взгляда, кончаю. Тепло разливается спустя пару минут, укусом в шею и оглушительным рыком, наполняя что-то внутри меня, и сердце становится, уставшее биться столь часто. Секунда покоя, густая сперма на животе, последующий зуд в заднице, когда сжалившись, он выходит из меня, тогда-то все и теряется. Равные вдохи Хатори, продолжающего лежать на мне, возбуждают, отчего мне становится стыдно несдержанности своего предателя тела. Так неловко, поскольку понять, что меня заводит его усталость, он может легко. И мое дыхание становится тяжелее. Расцепляя объятия, он сползает на смятые простыни, укрывая обоих одеялом и нежно запечатывая поцелуй мне на губах. Как извинение за излишнюю грубость, я почему-то в этом уверен. Спокойные и медленные поглаживания по спине сползающие ниже, расслабляют и отключают сознание. После того, что случается с нами теперь не в пример чаще, чем в прошлом, я становлюсь совсем слабым и не способным встать с постели утром другого дня. А теперь у меня нет сил дышать, как мне кажется, а лежащий рядом мужчина уже засыпает. Безмятежная тишина после шторма, устроенного мне этой ночью, кажется неуловимо неправильной. Одеяло - холодным и безразличным, между нами меньше десяти сантиметров простыни, а мне беспокойно. Поступившись своими чувствами, я прижимаюсь к нему, преодолевая ненужное сейчас расстояние. Обнимаю своего Тори, целую ключицу спящего и сам закрываю глаза. Ёсиюки наполнил меня своей нежной любовью, да так, что она переливается через края моей, и никогда ей не будет предела. Один росток, единожды давший побеги, продолжает расти и цвести вместе с нашей любовью.