Сладости

– Ненавижу сладости. – Да ну? Не может такого быть. Все любят сладости, – докапывалась одноклассница, чьё имя я даже не помню. – Всё может быть. А теперь отстань и дай мне спокойно сделать контрольную, – довольно грубо ответила я, пытаясь сосредоточиться на логарифмах. А кто бы на моём месте не грубил? Эта наглая девчонка уже минут десять отвлекала меня, пытаясь уговорить сделать её работу за неё. Как будто мне своих задачек мало! В качестве последнего средства она решила пообещать взамен шоколадку. Вот только знаю я такие обещания – всё равно не выполнит. Да и не нужно оно мне. Я на самом деле не очень люблю сладкое, да и мои зубы ему тоже не слишком рады. – Да ты просто тупая, и сама ничё не знаешь, поэтому отказываешься! – вспылила одноклассница и смахнула с моей парты все учебные принадлежности, затем ухмыльнулась, «с достоинством» фыркнула и под одобрительные смешки вернулась на своё место. – Дура! Ручка в моей ладони хрустнула. Как же, чёрт подери, уже бесит! И где вообще училка шляется?! Была б на месте – не приставали! Молча посылая всех лесами-косогорами, я принялась собирать свои вещи. Такое происходило уже не первый раз и даже не десятый. Все в классе знали, что я прекрасно учусь лишь по алгебре и русскому языку, то есть по основным предметам, необходимым всем. Поэтому меня часто просили дать списать, сделать за них задачу или всю работу. Конечно, я была не единственной отличницей, но другие списывать никогда не давали и за себя постоять умели. А что я? Я только и могу, что думать, сочинять стихи, рассказы и даже целые романы, а вот в драке от меня толку никакого. Физическая подготовка у меня нулевая. То есть в подростковом обществе я – никто, ничего не умею и никому не нужна, «бесполезная писака», которая умрёт девственницей. Ведь кому нужна умеющая думать девушка, которая не пьёт, не курит, не ходит по клубам и предпочитает компьютерным играм книги? Вот меня и доставали все, кому не лень: всё равно ж отпор не дам. Но ничто не вечно, а терпение – особенно. – Истомина, почему не на своём месте? – неожиданно спросила меня наконец-таки вернувшаяся в класс и чем-то до крайности раздражённая учительница математики, приход которой я, погрузившись в свои мысли, не заметила. – Она у Вовки списывала, – прокричала пристававшая ко мне девка, не успела я и рта раскрыть. Парень за ближней ко мне партой кивнул. Мстил, зараза, за то, что я на прошлой неделе отказалась продежурить вместо него. – Так, всё! Земфира, я звоню твоей матери. Чего?! С какого перепугу?! Всем остальным она подобное по сто раз прощала, а тут сразу звонить! Да я никогда ни у кого не списывала! Я просто не умею этого делать! Да и не хочу я чужими мозгами пользоваться – свои есть. Кроме того, если у учительницы плохое настроение, то я-то тут при чём? – Да ничего я не списывала! Это она меня просила за неё контрольную сделать, а я отказалась, вот она и клевещет! – возмутилась я, махнув рукой в сторону ухмыляющейся одноклассницы, которая тут же взвизгнула, аки поросёнок ужаленный: – Она врёт! – Это она врёт! – Так, прекратили! Будем разбираться с родителями! – заявила математичка и пошла звонить моей маме. Дались ей эти родители! – Хе-хе. Тебе хана, уродина, – противно захихикала девчонка, а я с трудом подавляла желание что-нибудь ей сломать. Например, хребет. Ненавижу! Как же вас всех ненавижу! Задрали, сволочи! Чтоб вы сдохли! Внезапно голову пронзила сильнейшая боль, от чего я пошатнулась и схватилась за ближайшую парту, чтобы не упасть. Все звуки затихли, а краски померкли, одноклассники казались очень далеко. Кажется, я всё-таки падаю. «Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!» *** – Я смог… уничтожить… её. Эту… чистую силу, – пробормотала я и расхохоталась. Вдруг под ногами что-то мелькнуло. – Что? Свет? – никак не могла понять я, оглядывалась и наконец сообразила, откуда он: – Он воссоединяет разломанные кусочки меча! – Третья иллюзия, высасывающая жизнь, – прохрипел парень, который только что казался мёртвым. – Мой меч так просто не уничтожить! Осколки катаны соединились, вновь образуя меч, и мой противник бросился ко мне. Я даже не заметила удара, лишь почувствовала, как тело опять полоснула нестерпимая боль. – Вот теперь всё кончено. – Ты ещё не понял?! Я ведь говорил тебе. Нои бессмертны! Так что… ещё не конец!!! – прокричала я. И мир перед моими глазами заполнила тьма. Проснувшись, я не сразу поняла, что происходит. Перед мысленным взором всё ещё стоял тот длинноволосый парень с тёмными глазами, которого мне безудержно хотелось убить. Но вскоре чувство реальности ко мне вернулось, как и ощущения в моём теле, казалось, не сильно отличавшиеся от тех, что были во сне. Таким образом, это получалось далеко не самое приятное пробуждение в моей жизни. Всё тело разламывало, в голове словно били в набат, на лбу чувствовалось что-то липкое. Разлепить глаза удалось с трудом, судя по обстановке, находилась я в кабинете школьного врача. – О! Очнулась наконец! – произнесла Ольга Макаровна, хозяйка данного помещения. – Как себя чувствуешь? – Как будто по мне каток проехался, – неохотно ответила я. – Что вообще случилось? – Ты упала в обморок и при падении поранилась лбом о парту. – Ясно, – проговорила я. В этот момент дверь кабинета открылась, и на пороге появились учительница математики и моя мама. – Ну что? Цела хоть? Как мне кажется, матери в такой ситуации стоило бы быть более взволнованной и не говорить столь пренебрежительным тоном. – Цела, – мрачно ответила, мечтая вновь завалиться спать. Но сбыться моим мечтам, само собой, было не суждено. Сначала был долгий разговор со всеми присутствующими по поводу моего обморока, списывания и прочей мелкой дребедени. А после мы с мамой отправились домой: ввиду плохого самочувствия меня освободили от последних уроков. До дома мы шли молча, что означало, что меня ждёт грандиозный разнос. Предчувствия меня не обманули. – Ну и какого тебе понадобилось списывать? – проворчала мама, едва мы зашли в квартиру. – Я не списывала. Нафиг мне это, если я сама всё отлично знаю? – Тогда почему твои одноклассники сказали, что списывала? – Они просто мстят мне. На прошлой неделе я отказалась дежурить за Вовку, а этой, как там её, не стала контрольную решать, вот она и скинула на пол мои вещи, которые мне пришлось подбирать, и оклеветала. – Тебе всё равно никто не поверит! – прокричал пробежавший мимо мой младший брат, который по жизни меня изрядно бесит. – А ты вообще не лезь! – вызверилась я, еле удержавшись от того, чтобы добавить пару крепких выражений. – А ну успокоились! – воскликнула мама. – Даже если всё было так, как ты говоришь. Тебе, что ли, так сложно просто выполнить просьбу? Зачем доводить дело до конфликта? – Вот только это была не просьба, а наглое требование. Какого чёрта я вообще должна делать что-то за других?! У них что, руки отсохли, или мозги вытекли? Почему я должна позволять им себя эксплуатировать?! – Не смей повышать голос на мать! – взвизгнула она. – Такова жизнь. Смирись. Ты живёшь в обществе. Тебя вечно будет кто-нибудь о чём-нибудь просить. И не всегда вежливо. Лучше как раз-таки, чтоб тебя эксплуатировали, так хоть востребована будешь. А если тебя, как сейчас, в изгои запишут, ты ничего в жизни добиться не сумеешь. Так что умерь своё упрямство. – Нет уж. Я не позволю себя использовать тому, кто для меня вообще никто. И это не упрямство, а гордость, – сказала я и пошла в свою комнату. – А ну вернись! Мы ещё не закончили. Закончили. Оборачиваться и откликаться я не стала и просто молча ушла, и, закрыв за собой дверь, упала на долгожданную кровать, едва сдерживая слёзы ярости. Надоело. Всё надоело. Каждый день будто под копирку. Как же люди доконали! Со своей вечной погоней за славой, богатством и влиянием. Со своими фальшивыми ценностями и пустыми обещаниями. Со своей манией всех сравнивать и класть под одну гребёнку, учить жизни, навязывать своё мнение, спорить и воевать по поводу и без. Весь этот мир – одна большая оплошность. Вот бы Апокалипсис всё же случился! Задолбало! С такими невесёлыми мыслями я уснула и проснулась уже ближе к ночи. В комнате было ужасно холодно из-за того, что я забыла затворить окно, за которым во всю поливал дождь и завывал осенний ветер. Ладно, хоть грозы не было. Тихо ворча, я сползла с кровати и закрыла створки, после чего направилась в ванную умываться, потому как на то, чтобы снова уснуть, можно было и не надеяться. Короткий путь до храма чистоты я преодолела с небывалым трудом. Голову опять будто на части разрывало. Перед глазами всё плыло. В ушах стоял звон. Но всё это отошло на задний план, когда я увидела своё отражение. Кожа была серой, волосы – чёрными, глаза словно светились ярким золотым цветом, а на лбу, помимо одного крестика, заполученного мной при падении в кабинете математики, появились ещё несколько, выстраиваясь в кровоточащую линию от одного виска до другого. Мать моя макака, что за нахрен?! Я несколько раз поморгала, потёрла глаза, но картина не изменилась. Решив, что, может, это с зеркалом что-то не то (ага, интересно, как!), я посмотрела на свои руки и ноги. Серые. Это сон. Или глюки. Я вновь подняла взгляд на зеркало… И что же вы думаете? Моя внешность стала прежней! Никаких крестов и крови, кожа, глаза и волосы привычного цвета. Похоже, я всё-таки сошла с ума, и галлюцинации – первый признак. Единственное, что никуда не делось – это боль, только она стала чуть слабее. Голова теперь противно ныла, действуя на, и без того расшатанные, нервы. Умывшись и выпив валерьянку, я вернулась к себе в комнату. Надо поспать. Авось к утру успокоюсь. – Добрый вечер~. Но, кажется, мироздание настроено против меня. Раздавшийся в помещении незнакомый голос чуть не привёл меня к сердечному приступу. В шестнадцать лет. Я споткнулась и упала, к счастью, на кровать. Резко повернувшись к окну, я увидела рядом с ним толстого мужчину в костюме клоуна, с огромной жутковатой улыбкой, в цилиндре с черепушками и с розовым зонтиком, на конце которого была тыква, в руках. – Извини-извини, не хотел тебя напугать, – пропел подозрительный элемент. – Вы ещё кто? – раздражённо спросила я, поднимаясь. От злости и разламывающей голову боли я даже не задумалась о том, каким образом этот клоун вообще смог здесь оказаться. А стоило. Ведь в комнате никого не было, когда я уходила, все двери закрыты, к тому же, я дома не одна. Он что, может становиться невидимкой и сквозь стены проходить? Или он через окно залетел? На восьмой этаж? Да и на улице ливень, как этот чувак сухим-то остался? – Я – Тысячелетний Граф, – ответил толстяк, размахивая зонтиком. Если он что-нибудь сшибёт, я его убью. – Что Вам от меня надо? – Ох, ничего особенного… – договорить Граф не успел, потому что я тут же перебила его: – Лжёте. – Что? – Никто ничего никогда не делает просто так, – проговорила я, делая ударение на каждом слове. – Если Вы пришли сюда, значит Вам это зачем-то нужно. Вот я и спрашиваю: зачем? – Во-от как. Ну что ж. Я пришёл потому, что в тебе пробудилась память Ноя, а это означает, что ты теперь одна из нас и должна пойти со мной. – Из кого? И почему это я одна из вас? И причём тут Ной? И вообще фиг вам! – Ох, как много вопросов! – воскликнул Граф, не обратив на последнюю фразу совершенно никакого внимания. – Ты и сама скоро узнаешь. Но всё же отвечу. Мы зовёмся Семьёй Ноя, он был первым из нас. И его память может пробудиться в ком угодно. Ты стала носительницей его ненависти – Гневом Ноя. – Ну и что ещё за Семья Ноя? Кто вы вообще и чем занимаетесь? – подозрительно прищурившись, спросила я. Поди ж, секта какая. – Семья Ноя – апостолы, избранные самим Богом, чтобы уничтожить этот прогнивший мир. – Уничтожить~, говорите? – протянула я. Похоже, мироздание всё-таки на моей стороне. Что ж, была не была. К тому же мне почему-то начинает казаться, что я этот кадр уже знаю и что всё, о чём он говорит, чистая правда. Странно как-то. Но интересно. Да и людишек я вовсе не прочь поубивать. Я ухмыльнулась и уверенно ответила: – В таком случае я согласна. – Тогда идём, моя дорогая… – Моё имя – Земфира. Но я бы предпочла, чтоб меня называли Юми. – Хорошо, моя дорогая Юми, – проговорил Граф и протянул мне руку, за которую я, не сомневаясь, взялась. За Тысячелетним появилось огромное многоугольное чёрное пятно, в которое мы вошли. И вдруг оказались в каком-то южном городе со множеством чёрных домов и длинных узких улочек. На чистом голубом небе ярко сияло солнце. Вся обстановка была полной противоположностью той, что царила дома… Нет. Похоже, теперь мой дом здесь. Почему-то это место кажется мне смутно знакомым и даже родным. – Где мы? – поинтересовалась я. Ответил мне чей-то писклявый голос: – Это Ноев Ковчег, леро! Я огляделась, но обладателя голоса не обнаружила. И кто это был? – Кста-ати, забыл вас познакомить, это Леро, – Граф показал мне свой зонт. – Приятно познакомиться, госпожа Юми, леро. Всё. Пора сдаваться в «Кащенко». Уже зонтики разговаривают. – Мой тебе совет: ничему не удивляйся, – словно услышав мои мысли, сказал Тысячелетний. – Теперь тебя постоянно будет окружать бесчисленное количество шокирующих вещей. Впрочем, скоро привыкнешь. Особенно, когда твоя память полностью пробудится. – Господинчик Граф! – прокричал кто-то издали, а в следующую секунду на толстяке уже повисла девчушка с торчащими во все стороны фиолетовыми волосами, того же цвета глазами и одетая, честно говоря, как эмо. – О! А это кто? – спросила она, заметив-таки меня. – Эта девушка – переродившийся Гнев. – Ух ты! Ещё одна сестрёнка! – теперь девочка принялась душить меня. От такого я впала в глубокую прострацию и не знала, как реагировать. Мне даже родная мать никогда так не радовалась. А ещё я почему-то не чувствую удушья, хотя захват у незнакомки поистине богатырский. – Э-эм… А ты кто? – осмелилась спросить я. Девочка недоумённо на меня посмотрела, а затем перевела взгляд на Графа. – Её память не до конца пробудилась, поэтому она о нас пока ничего не знает, – пояснил тот. – Во-от как, – протянула девчонка и повернулась обратно ко мне. – Тогда давай знакомиться. Я – Роад Камелот, Мечта Ноя, а тебя как зовут? – Юми. – Что ж, девочки, идём, а то опоздаем к обеду, – сказал Тысячелетний и бодро зашагал куда-то вдоль по улице. Мы пошли за ним. По дороге эти трое – Граф, Роад и Леро – рассказывали мне о Ное, о Ковчеге, о войне, об акума, чистой силе и экзорцистах, о других членах Семьи. К тому моменту, как мы дошли до обеденного зала, мой мозг завалили столь огромной кучей информации, что он готов был вот-вот взорваться. Зато я успела подружиться со своей новоприобретённой сестрёнкой и узнала, что мой сон в школе был ничем иным, как воспоминанием. Воспоминанием прошлого Гнева о последних минутах его жизни. Тем же длинноволосым парнем был экзорцист, чьё имя я тут же забыла (ну да ладно, может, ещё вспомню), а его меч – это чистая сила, единственное, что способно убить нас. Так что ничего удивительного, что я хотела этого женоподобного мужика прикончить, да и сейчас хочу: ишь чо удумал! Убивать меня! Ну, или не совсем меня... Неважно в общем. Но вернёмся к настоящему. Первой в просторный обеденный зал вошла я, и похоже, что зря, так как в моё лицо немедля прилетел торт. Я застыла, мысленно расчленяя того, кто его в меня швырнул. – Как вы свою новую сестру встречаете?! – возмутился Граф. В полу-разгромленном помещении воцарилась тишина. Возле стола застыли два странно одетых парня с револьверами в руках и мужчина, напоминавший своим видом аристократа, правда впечатление немного портили сигарета в зубах и зажатая в ладони жареная куриная ножка, которой он секунду назад собирался одного из парней, брюнета, треснуть по макушке. – А ну-ка положили еду на место, извинились и представились, – приказал Тысячелетний. – Прости-прости, – тут же засуетился мужчина и вручил мне платок, – мне очень жаль, что так получилось. Пожалуйста, прими мои глубочайшие извинения. Меня зовут Тики Микк. Рад знакомству. Ух ты! А он джентльмен, оказывается! – Я – Дебитто! – вскричал брюнет. – А я – Джасдеро! – добавил блондин. – А вместе мы – Джасдеби! – закончили они слаженным хором. – И тоже просим прощения! Кстати говоря, у этих двоих была серая кожа, золотые глаза и кресты на лбу. Значит, то недавнее видение не было глюком. Надо будет обязательно расспросить об этом деле. – Ну а меня зовут Юми, – улыбнулась я, будучи уже спокойна и даже почти добра, хотя торт я им однажды припомню. Надеюсь, не вся здешняя еда пошла этим ребятам на боезапас, а то мне есть хочется. В то время, как я стирала с себя крем, Граф устроил тем троим нотацию по поводу скверного поведения и испорченного обеда, а затем – стандартную лекцию насчёт меня, моей памяти и прочего. Кстати, оказалось, что присутствующие здесь – лишь меньшая часть Семьи Ноя, остальные по тем или иным причинам отсутствуют, некоторые опаздывают. Так что мне только предстоит познакомиться ещё с семерыми новыми родственниками. И, как мне кажется, знакомства все эти я ещё не скоро забуду, ведь члены Семьи личности весьма яркие. Через несколько минут небольшой неразберихи, с приходом опоздавших Шерила и Вайзли, мы все уселись за заново накрытый стол и за разговорами поглощали приносимую акумами пищу. Вокруг царила такая уютная семейная обстановка, что я полностью расслабилась и, пожалуй, впервые активно общалась, и внимательно слушала, стараясь не упустить ничего важного или интересного. А и того, и другого было много. Очень много. Например, всех немало озадачил тот факт, что я пробудилась не сразу, как все остальные, а постепенно. Вдобавок, хотя как раз это-то меня не шибко радовало и даже пугало, моё пробуждение обещает быть во много раз более болезненным, чем есть на данный момент, ведь гнев и ненависть Ноя невероятно сильны даже сейчас, спустя семь тысяч лет. Зато Шерил решил меня удочерить, так что Роад теперь ещё и официально является моей сестрёнкой, чему она была так рада, что едва не задушила меня, нашего папочку и Графа (до кучи) в объятиях. Таким образом, за один день, нет, скорее даже за каких-то пару часов моя жизнь кардинально изменилась. Теперь нет больше Земфиры Истоминой, скромной школьницы, молча терпевшей все нападки. Отныне я – Юми Камелот, восьмой апостол, Гнев Ноя. Одна из тех, кому дана миссия уничтожить этот мир. И я с радостью эту миссию приму. Почему-то мне кажется, что так и должно было быть, что тут я смогу найти то, чего мне всю жизнь не хватало. Настоящую семью. Смысл жизни. Счастье. – Господин Гра-аф, – протянула я. – Что, Юми? – А у вас, случаем, мороженого не найдётся? Люблю сладости. Вот только… Когда я вдруг начала их любить?