I won't give you

Трой замер, неестественно выпрямив спину, и цепко следя за парнем. Тайлер испуганно прижался спиной к двери, во все глаза уставившись на медленно поднимающегося бледного Сивана, от чего последний едва подавил рвущийся наружу яд. Его зрачки забавно расширились, крича о вертящейся в голове мысли. Опоздал. — Трой, — Окли подорвался к парню, обхватывая холодные дрожащие запястья Сивана, не обращая никакого внимания на напрягшегося и не менее испуганного Коннора. — Трой, ради всего… — Отпусти меня, — скривился Сиван, прерывая тактильный контакт, отдёргивая руку, словно от огня. В голове парня оглушительным эхом отдавался последний вопль разбитого стакана, а вместе с ним и всего Троя. Он как будто со стороны видел себя. Он разрушался прямо на глазах. Крошился мелким гравием, как недавно крошилась его надежда, стоило перешагнуть порог семнадцатого номера. Всё нутро быстрым вирусом заражалось разочарованием и чем-то, что побуждало бежать прочь отсюда, не оглядываясь ни на секунду. — Мне так жаль, — сокрушался Тайлер, запуская пятёрню в шевелюру, и без того находящуюся в бардаке. — Я могу всё объяснить, дай мне возможность, прошу. Он, — парень ткнул в сторону Коннора. — Он не понимал, на что надеялся. Просто не понимал, что ты никогда… — Послушай, Тайлер Окли, я не твоя собственность, — сквозь зубы, шикнул Трой. — Как и не твоя, — взгляд-молния метнулся к Франте. — А знаете что? У меня превосходная идея: оставайтесь здесь вдвоём. Я уезжаю. Немедленно. Никто не успел среагировать, когда Трой на негнущихся ногах ринулся к выходу, больно напоровшись бедром на коляску в коридоре, после чего обязательно появятся мерзкие бордовые синяки, портящие почти прозрачную кожу. Слёзы обиды застилали глаза, когда он выбегал из отеля, задевая людей в вестибюле, вызывая их недовольные вскрики. Но он продолжал бежать прочь от них, от отчаянных голосов парней, от всех тайн, оставшихся за спиной, в чёртовом семнадцатом номере, лишь бы успеть… На улице уже стемнело, и город зажил своей ночной жизнью освещённой миллионами искусственных холодных огней, бездушными имитациями солнце. Ночью всё становится бездушным. Это время для веселья. Ночью все превращаются в монстров, становясь теми, кем хотят стать. С наступлением темноты уходит вся боль, а звёздная пелена льётся бальзамом на душу, залечивая все ссадины, полученные днём. Можно спрятаться в темноте, влюбляться в её обман, напиваясь снова и снова, чтобы не вылететь из этого ночного парада вечного счастья. В ночи всё меняется. Это время безрассудных романтиков, несбыточных мечт и разбитых на осколки амбиций. Стоит звёздам усыпать чёрное покрывало — сразу на их свет выползают раненные, получившие свои ссадины при свете дня выжившее, не до конца потерявшие человечность. Но долго ли продержатся они? Трой крепко сжал кулаки в карманах тонкой джинсовки, чувствуя режущую боль коротких ногтей, несильно впившихся в нежную ладонь. Это немного отрезвляло, как и ночная прохлада. Взгляд отчаянно метался от одних лиц к другим, а слух ловил заливистый смех той розоволосой неформалки, перебивающий гнусавый голос её кареглазого спутника. Позади раздался гудок, заставившись шатнуться в сторону, чтобы не попасть под колёса. Резко повернувшись, он прикрыл глаза ладонью, защищаясь от резанувшего по глазам света. Бритый водитель «БМВ» желтозубо оскалился и, покрутив у виска, дал по газам, унёсся в люминесцентную даль. Отмахнувшись от поднятого облачка пыли, Трой зацепился краешком глаза за яркую «Ауди» и прилипших к окну пассажиров. Сиван тихо засмеялся, узнав машину Дэна и всех, кто сидел в ней. Ну конечно! Куда же без верных друзей? Тупая боль в висках с раздражающим жжением заставили парня развернуться на пятках и решительно отправиться вперёд. Трой совершенно не знал, куда направлялся, но важно было просто идти. Чтобы никто не догнал, не остановил. Уйти. — Ты однажды уже ушёл, — насмешливо выдохнул он, совершенно не вовремя вспомнив прикосновения Тайлера, отдавшиеся в теле приятным теплом. — Слабак. Чёткий план: проветрится, успокоится, вернуться в квартиру Окли, собрать вещи и уехать в аэропорт. Без разговоров и лишних эмоций. Никак нет, сэр. Только… «Что заставило его так поступить со мной?» — не сдавался Трой, ломая голову. — «Ничего же не предвещало! Я не давал никаких поводов Тайлеру так думать. Кроме того, он сам сколько говорил, что мы друзья…» Сиван внезапно остановился, широко раскрыв глаза. Все мысли вспышкой разнесло по своим местам, приводя в порядок чувства. Всё до глупого очевидно! В голове Троя будто кто-то стучал маленькими молоточками, как в финале старых игральных автоматов. Похоже, вот он, его выигрыш. Было чертовски плевать на предательство Коннора, ведь на первом месте снова стоял Тайлер. Боже… Он самый больной ублюдок из всех, кого Сиван когда-либо знал. Как он посмел его присвоить? Как он посмел высказывать это Франте? Как посмел… любить его, отвечать взаимностью. — Мама, — зажмурился Трой и, точно отброшенный неизвестной волной, попятился назад. Выросшая невесть откуда лавочка, упёрлась под коленки, от чего парень был вынужден сесть, чтобы не рухнуть прямо на холодный бетон парковых тропинок. Тряхнув кудрями, Сиван огляделся. Так вот куда его занесли ноги. Вестлейк парк был любимым местом каждого, кто хоть раз побывал в Лос-Анджелесе. Огромное озеро было огорожено пальмами и зелёной аллеей, словно оазис в современных джунглях. Он был неким свежим дыханием, и Трой всегда приходил сюда. Часто с друзьями. Те вечера были наполнены смехом, весельем и сладкой ватой. О, да. Много сладкой ваты. Сейчас же всё напоминало странную театральную постановку, под конец которой главные герои не должны выжить. Этот постановщик умело играл чувствами своих невольных актёров, принуждая испытывать те страдания, что люди на бумаге. Былые праздники жизни казались далёкими и недосягаемыми, эхом из прошлой жизни. Каждое действие было прописано. Это цепная реакция, и пошла она с момента приезда Троя. Одно тянуло за собой другое, как локомотив тянет за собой вагоны с людьми внутри, которых по очереди выталкивают прямо на рельсы, пока не останутся трое. С ними ещё можно сыграть, ведь пока есть пешки — игра продолжается. Было на удивление не многолюдно, но это не навевало тоску. Напротив. Расслабляло, понемногу остужая горящий внутри пожар, затупливая выросшие шипы и помогая принять единственное правильное решение… Трой не помнил в какой момент совсем замёрз и отправился домой, но очнулся только в тот момент, когда проворачивал мелкий ключ в замочной скважине. Свой он забыл на полке в прихожей, но Тайлер всегда прячет его в одном и том же месте. При желании за Окли можно было проследить и влезть в его квартиру. Сиван прошёл в тёмный коридор и прямо направился в свою комнату, хватая подвернувшиеся под руку вещи и сталкивая их в почти не разобранную сумку. На предмет их оказалось не так уж и много, поэтому он управился за пять минут, стараясь очистить голову от ненужных мыслей, а было это трудно. В воздухе витал аромат здешнего хозяина, наполняя лёгкие до отказа. Охладевший рассудок начинал понемногу оттаивать, уступая место тусклым чувствам. — Собрался и ушёл, — приказал себе Трой, закидывая багаж на плечо. Щёлкнув выключателем и постояв несколько секунд на месте, чтобы глаза привыкли к темноте, он неуверенно вышел из комнаты, бросив тоскливый взгляд в сторону двери в комнату Тайлера. «Может… Войти? Я больше не вернусь сюда, значит, не так плохо это будет? Я попрощаюсь» — чёрная спортивная сумка соскользнула с плеча, подарив некоторое ощущение свободы. Скользя кончиками пальцев по чуть шершавой стене, Трой побрёл к бывшей преграде, выхватывая из темноты очертания рамок и изображений в них. Комната Окли встретила посетителя приятной теплотой, несмотря на приоткрытое окно. Через не до конца закрытые жалюзи лился мягкий лунный свет, добавляя обстановке эфемерности. Небрежно накинутое на кровать покрывало, приоткрытая дверца шкафа и стеклянный стеллаж с наградами от ютьюба. Внимание Троя привлёк висевший на единственной не загромождённой стене коллаж, уклеенный множеством разномастных фотографий. Осторожно ступая по деревянному полу, обрывающемуся мягковорсным светлым ковром, Трой приблизился к коллажу, внимательно рассматривая изображения, и неосознанно растягивая губы в улыбке. Здесь было буквально все: от снимков до забавных стоп-кадров. Вот Зоэлла в сумасшедших туфлях на руках Алфи и Джо в окружении Тайлера, Троя и Каспара. О, это был их первый Хеллоуни вместе. Тогда Зои так и не пришлось пройтись в этом бреде по улице. Здесь Коннор и Джо изображают армрестлеров, а остальные ребята — группу поддержки. Красным маркером были обведены сомкнутые руки Джо и Каспара. Это, получает, был день открытия ярмарки спорта. О! Боже мой, неужели это они в роддоме? Тогда все так перепугались за Луиз. Ну кто так внезапно рожает-то? На лодочной прогулке… Трой легко засмеялся, возрождая в памяти тот полный впечатлений день. Потрепали же они себе нервы. Кто же знал, что этот катерок такую скорость может развить? — А это что? — удивлённо поднял бровь Сиван, коснувшись одной из фотографий. Он, конечно, не мог забыть этот день. 28 марта. День рождения Зоэллы. Тогда все ребята слегка не рассчитали с алкоголем, кроме Троя и Тайлера — они сидели на высоких барных стульях в залитой мягким светом кухней и, попивая сладкий чай, говорили всю ночь напролёт, кажется, ни разу не отведя взгляды друг от друга. В этот момент Трой для себя понял, что бесповоротно влюблён в этого странного парня. — Знаешь, я думал в те минуты, что ты самый удивительный человек в мире. Точнее сказать… С тех минут я так думаю, — прозвучал тихий нежный голос. Трой крупно вздрогнул, неожиданно для себя покраснев, будто его уличили в чём-то постыдном. Он рискнул повернуться и столкнулся со светящимися лаской сине-зелёными глазами, спрятанными за стёклами очков. — А ещё я начал думать о том, что хочу, чтобы та ночь никогда не заканчивалась, и мы остались в этом мгновении навсегда. Тайлер сделал несколько шагов к Трою, аккуратно взяв его за подбородок, очерчивая большим пальцем пухлые губы. — Расстояние в несколько метров приводило меня в ужас, но разные континенты сводили меня с ума. Я не спал несколько суток, — продолжил тем временем Окли проникновенным тембром, а Трой чувствовал, как его тело умирает с каждым сказанным словом. — Я не мог понять, что со мной не так. Не хотел называть это любовью, потому что в своё время я любил Адама и знаю, что это такое… С тобой всё было по-другому. — Тилли, — всхлипнул Сиван, накрывая его руку своей ладошкой, в попытке отстранить. Он прочистил горло, стараясь вернуть голосу уверенность. — Тайлер, не надо. Мне тяжело. — Мне тоже, — честно признался он, неощутимо подталкивая Троя ближе к стене. — Знаешь, как будто удавка. Или… Нет, это похоже на аневризму, готовую взорваться и убить в любой момент. Вот здесь, — Тайлер положил вторую руку на грудь Сивана, а его — на свою. Последний с трепетом ощутил одинаковую чистоту. — Тайлер, прошу… — Я. Я прошу. Мне нужно либо избавиться от неё, либо сгореть в ней. И почему-то я хочу последнего, — спустился до шёпота он, склонив голову набок. — Тебе решать, что будет, а что - нет. В этот момент Трою показалось, что умер именно он… Сиван сорвался с цепей, до синяков впиваясь пальцами в плечи, спину Тайлера, комкая его губы своими в страстном поцелуе, ощущая, как его ласкают в ответ, контрастно жёстко вжимая в стену. Отчаянное желание выжигало их изнутри, чтобы возродить из пепла вновь. Трой обвил ногами бёдра парня, ощущая его сильные руки на своей заднице. В ход шли языки, зубы, и оба уже подарили друг другу металлический вкус собственной крови. Тайлер спустился дорожкой влажных поцелуев по доверчиво подставленной шее, ловя его громкие откровенные вздохи. Из глаз Сивана едва не сыпались искры от осознания, что теперь Тайлер Окли – его, как и он… — Скажи, — хрипло приказал Трой, вплетая пальцы в волосы своего Тилли, и оттягивая их назад, чтобы взглянуть в потемневшие глаза, горящие безумным счастьем. Он выглядел, будто совсем сбрендил. Забавно, наверное, сам Сиван выглядел так же. — Скажи мне. Ну же! — Я люблю тебя, Трой Сиван, — покорно произнёс Тайлер, беспорядочно водя руками по худому телу. — Я люблю тебя. — Я…- Трой замялся, не веря в происходящее. Скидывая всё на эфемерность лунного света… Ну и пусть так. — Я люблю тебя. С наступлением темноты уходит вся боль, а звёздная пелена льётся бальзамом на душу, залечивая все ссадины, полученные днём. Можно спрятаться в темноте, влюбляться в её обман, напиваясь снова и снова, чтобы не вылететь из этого ночного парада вечного счастья. Вот только есть счастье, которое с рассветом не рассеется прахом…