***
Брагинский был намного младше его, и Холл, поглядывая на только формирующееся тело подростка, мысленно хихикал: скоро Брагинского ждет очень большой сюрприз, тайна которого хранилась «взрослыми» странами в строжайшем секрете. Да, они не рассказывали своим «младшим» товарищам, что в определенный момент им придется столкнуться с «созреванием» - периодом определения пола. Однажды каждый из них просыпался со стояком, который не желал проходить, или с мокрым постельным бельем - тут уже в зависимости от пола. Иногда «сюрприз» приходил прямо посреди какого-нибудь важного дела, будь то бал, битва или аудиенция у собственного правителя, и тогда уже приходилось совсем не сладко. Сам Холл, например, обнаружил свой пол во время ожесточенного спора с Испанией. В какой-то момент ему стало удушливо жарко, пот покатился градом, а в следующий миг он уже с диким визгом набросился на внезапно обезобразившегося Антонио, и, вцепившись ему в патлы, начал яростно их рвать, не замечая некоторых собственных выпуклостей. Эта драка и положила начало их многолетней вражде, которая сыграла немалую роль в жизни Холла. И, косо поглядывая на молодого, крепко сколоченного Брагинского, Холл понимал - альфа. Очередной альфа, причем, зная темпераментный характер России, опасный, расчетливый, очень даже сильный альфа. Холл мысленно радовался, что он приходится другом Ивану - ему было страшно представить, что произойдет с тем несчастным, что разозлит и спровоцирует русского. Поэтому, наблюдая, как в очередной раз замирает Иван, хмурясь и морщась от странных ощущений, одолевавших его, Холл испытывал некое удовлетворение вперемешку с нетерпением - ему было любопытно, что же выкинет Россия. Но того, что произошло, он никак не ожидал. Он прекрасно помнил тот вечер и ту комнату, в которой это случилось. Помнит мягкий полумрак, теплый свет лучины, еле рассеивающий мглу, помнит деревянные, пахнущие смолой стены его комнаты. Помнит тяжелую книгу с непонятными для него иероглифами, в которую он упорно вглядывался усталыми глазами; помнит мягкое кресло, в котором он чуть было не задремал. Маленькая, уютная комнатушка в его огромном особняке, гостиная, о которой известно только двоим… Дверь скрипнула. Босые пятки гулко забухали по полу. По комнате моментально распространился удушливый, горячий запах хвои и мяты. Холла обдало жаром, стало трудно дышать, сонливость мгновенно прошла. Подпрыгнув на своем кресле, он судорожно выпрямился, и уставился ошарашенным взглядом на вошедшего Брагинского. По лицу России можно было сказать, что что-то мучает его изнутри. Щеки у Брагинского пылали, лоб был мокрый от обильно струившегося пота, дышал он хрипло и тяжело. Льняная рубашка прилипла к груди, штаны плотно обтягивали ляжки и ягодицы. Россия покачивался из стороны в сторону, поджимая губы, словно его мутит, но упорно брел к Холлу, сжимая кулаки и пытаясь что-то сказать. - Что с тобой?! - В мозгу де Варда шевелилась слабая догадка, но он старательно пытался отогнать ее: нет, не может же быть такого, нет, полный бред. Скорее всего, Россия просто чем-то отравился, или у него температура, или он искупался в ванной, полной мяты и хвои…Ммм, приятный запах… - Я… Не знаю… - Голос у Брагинского дрожал и срывался, и он тряс головой, заставляя волны запаха распространяться с большей скоростью. - У меня… Все нутро горит…Холл, мне так!... Ноги у России подкосились, и он осел на пол, негромко застонав. У Холла от этого звука затряслись поджилки. Русский прогнулся, сделав спину колесом, и, чуть ерзая, посмотрел на де Варда. Глаза у Ивана были мутные, томные, глубокие, задернутые пленкой похоти. Ком в горле Нидерланд стал совсем не сглатываемым, а внизу живота бушевал огонь - хотелось взять Россию прямо на полу, без растяжки, и трахать, трахать до тех пор, пока тот не начнет умолять остановиться. Невольно подавшись вперед, Холл невероятной силой воли давил желание немедленно поставить русского раком. Удушливый запах хвои, мяты, и еще чего-то - позже оказалось, что сирени и березового сока, - заставляли все нутро вопить о срочной необходимости продолжить род, и Холл ничего не мог с собой поделать - как бы ему не хотелось, его тело желало Брагинского во всех позах, что только мог придумать его мозг. Россия снова вскинул голову, что опустил секундой ранее, и из его рта свесилась тонкая ниточка слюны. Иван передернул плечами, неловко сдвинул ноги, и попытался вернуть себе осмысленный вид, схватившись дрожащими ладонями за взлохмаченные пряди. - Холл… Мне так плохо… Я так хочу, хочу… - Он так и не смог сформулировать, что же ему сейчас требуется. - Что со мной, Холл?... Сделай же что-нибудь, де Вард! О-о-а-аххх!... - Брагинский выгнулся еще сильнее, будто по его коже пробежался электрический разряд, и гортанно, низко застонал. Нидерланды ощутил, как поднимается его член. С трудом встав на одеревеневшие ноги, Холл подхватил невменяемого русского и усадил к себе на колени, лицом к своему лицу. Иван, почувствовав смену обстановки, попытался выдать что-то осмысленное, но рука де Варда опустилась ему на бедро, и Россия моментально потерял окончательный контроль над собой, вцепляясь дрожащими ладонями в плечи Нидерланд. Холл, выписывая длинными пальцами древнегреческие руны, медленно раздвинул свои ноги, заставляя русского сделать тоже самое. Волна запаха хлынула с такой силой, что у Холла зазвенело в ушах; сглотнув слюну, он лихорадочным движением сунул руку к самому потаенному, судорожно вцепляясь во влажную ткань. - Мокрый… - Прорычал он, чувствуя, как трепещет Россия от одного его прикосновения. Мозг отключился окончательно, и он совершенно наплевал на то, что перед ним существо, которое он считал за друга, младшего брата, способного ученика и делового партнера. - Насквозь мокрый, хоть отжимай… Умелые пальцы Нидерланд скользили взад-вперед, изредка останавливаясь, чтобы выписать очередную загогулину. Россия, казалось, разучился дышать, его колотило, и он неосознанно пытался насадиться на пальцы Холла сквозь одежду, напрочь про нее забыв. Де Вард, восторженно урча, крепко схватил Брагинского за задницу и с силой сжал, делая движения, отдаленно напоминающие толчковые. Россия ощутимо вздрогнул, а потом, издав какой-то булькающий звук, громко застонал и подался вперед, пытаясь нащупать стоящий колом член Нидерланд. Из него текло так, что скоро вся рука Холла была мокрая, и смазка с влажным хлюпаньем шлепалась на пол. Де Вард раздвинул колени еще шире, и теперь обе руки голландца скользили по промежности России, заставляя того терять сознание от удовольствия. У Брагинского действительно все плыло в глазах и перед ними стояли черные пятна, да так, что он начал заваливаться вперед. Уткнувшись носом в горячую и потную шею Нидерланд, он сначала еле ощутимо провел по соленой коже языком, а потом, почувствовав, как все внутри сжалось, набросился на нее с яростными поцелуями, оставляя красные засосы. Член Холла горел, внизу живота крутило от желания, запах сводил с ума. - Омега, омега… - Бормотал Голландия, в экстазе запуская руки в штаны русского. Тот в изнеможении открыл рот, но у него больше не было сил стонать, и потому он всего лишь горячо дышал в красную от поцелуев кожу Холла. Коснувшись пальцем влажного колечка, Голландия с трудом поборол искушение попытаться просунуть в Брагинского всю ладонь, лишь мягко надавил. Губы России растянулись в какой-то совершенно глупой, счастливой улыбке, и он дернулся всем телом, пытаясь насадиться на пальцы де Варда. Холл быстро отдернул руку, вызвав разочарованный стон, и принялся стягивать рубашку русского, одной рукой поглаживая Россию, и давая облокотиться на себя, чтобы тот окончательно не упал. Бедром почуяв что-то, упирающееся в него, Иван неимоверным усилием вернул контроль над руками, и просунул их в штаны де Варда. Нащупав огромный, упругий член, Брагинский округлил глаза, осознав, какие у Холла размеры. Впрочем, пошло усмехнувшись через секунду, Иван медленно провел по всей длине органа, крепко сжимая узел на головке. Холл, гортанно зарычав, откинул голову назад. Брагинский похотливо заерзал, стараясь как можно чаще касаться возбуждения Голландии. - Я хочу его. - Пробормотал он, путаясь в словах. - Он такой большой… Можно? Уже ничего не соображавший Холл, чувствовавший небольшие, но юркие руки на самом потаенном, что-то согласно промычал. Россия сполз вниз, с колен де Варда на мокрый пол, чувствуя, как сердце колотится где-то в паховой области. Внутри все сжималось какими-то импульсами, от которых дрожали руки и путалось сознание. Но в тоже время в груди горело что-то теплое, подсказывающее, что делать. Попытавшись стянуть с Холла штаны, Ивана что-то резко толкнуло вперед, и он припал губами прямо к грубой, взбугрившейся ткани, обдавая член своим горячим дыханием. Холл крепко вцепился в его волосы, пытаясь протолкнуть орган в горло, но Брагинский смог протестующе замычать, останавливая его. Непослушной рукой чуть оттянув ткань, русский прижался щекой к длинному, красивому члену, чувствуя какое-то прямо рабское подчинение - чтобы Холл сейчас не сказал, он бы сделал все. Все тело скрутило судорогой, и Россия со стыдом почувствовал, как склизкие вязкие капли скользят по его ногам и анусу. Дыхание совсем сбилось, и Россия принялся яростно вылизывать головку, чувствуя, какой приятный идет от нее запах - что-то терпкое и горькое. Холл подался вперед, от наслаждения вырывая пепельные пряди из головы Брагинского. Навалившись на Ивана сверху, Холл принялся сдирать с него мокрые, прилипшие к коже штаны. Брагинский выгнулся дугой, и де Вард осознал, что омега тоже возбужден до предела - красноречивый бугорок очевидно вырисовывался. Голландия, наконец-таки справившись с липкой тканью, моментально обхватил член Брагинского рукой, и принялся ему надрачивать. Россия выгнулся, отвечая на движения Холла неровными подергиваниями, и наконец-то обнажил белую, нежную шею - шарф сполз, намокая в лужах смазки. Холл, кусая и тут же облизывая покрасневшую кожу, как бы извиняясь, оставлял пошлые засосы, одновременно метя Брагинского - все, теперь Россия никуда не убежит. Его, только его. Холл раздвинул ноги Ивана, и, не удержавшись, затянулся сногсшибательным запахом, хлынувшем на него. Член заныл, внизу живота скрутило аж до спазмов. Россия, понимая, в каком недвусмысленном положении находится, лег на спину и чуть прогнулся, приподнимая таз. Хитрые глаза выжидательно смотрели на де Варда. Нидерланды, нависши над русским, аккуратно ввел в него палец, затем - второй. Заветную точку он нашел почти сразу же - рот Брагинского распахнулся, глаза закатились, а тело мелко затряслось от наслаждения. Доводя русского до изнеможения пальцами, Холл медленно исследовал его тело. Ласково вылизывая сосок, де Вард умудрялся лапать аппетитный мягкий зад, скользить ладонью по худому, с проступающими кубиками пресса торсу, и даже порой прикусывать мочку уха, вызывая очередной рывок. Наконец, не выдержав, он вошел - сразу, со всей длины. Россия застонал от боли, прикусывая губу, но возбуждение оказалось сильнее - не дав самому себе привыкнуть, Иван толкнулся бедрами в сторону Голландии, побуждая того двигаться. И альфа, изначально выбрав стремительный темп, пошел. Спина русского, завалившегося на пол, ездила по мокрым доскам, ноги обвили талию Холла, сползшие штаны, запутавшиеся в районе коленей, мешали обоим, но никто не обращал на них внимания; член русского раскраснелся, и Холл, оперевшись на одну руку, принялся помогать Ивану разрядиться, однако Брагинскому этого показалось мало, поэтому он тоже положил ладонь на возбужденный орган; и они оба, сжигаемые нечеловеческой страстью, двигались синхронно, забывая обо всем на свете. Россия кончил первым, на миг сжавшись до предела, а потом моментально расслабившись. Холл, сделав еще пару толчков, ощутил, как распрямляется узел, и тоже разрядился, продолжая двигаться. Хоть и замедляясь, по инерции. Тело тут же стало тяжелым, и Холл буквально сполз на отрубившегося русского, слушая, как гулко колотится сердце того. Свежая метка благоухала, показывая, кому принадлежит. Холл лениво отметил, что поставил ее очень удачно - около правой ключицы. А дальше его сознание улетучилось.***
Когда Холл очнулся от воспоминаний, зал заседаний был уже пуст. Все разошлись, и он остался один. Недовольно скосив глаза вниз, Холл выругался - возбужденный орган явственно выпирал сквозь мягкую ткань брюк. Придется идти в туалет и «корпеть» минут двадцать - быстрее с таким напряжением он не разберется. Проходя мимо места России, Холл задержался - ровно настолько, чтобы рот опять успел наполниться слюной. Удивительно, думал он, что никто не почувствовал - ведь запах в этот раз настолько сильный. Обычно во время течек Россия отсиживался дома: ему всегда невероятно везло до сегодняшнего дня. Впрочем, кажется, он и в этот раз отделался - не считая возбужденного члена Нидерланд, Россия ничем себя не выдал. Везучий подонок. Ползя по коридору в сторону туалета, Холл все еще ощущал отголоски запаха Ивана. Интересно, как давно он тут прошел? Час? Полчаса назад? Запах все еще не выветрился, тонкой цепочкой петляя по коридору, и, как казалось Нидерландам, становился даже сильнее. Иван что, топтался на месте? Нет, просто его что-то задержало, или он вообще… Еще здесь. Проходя мимо одной из боковых комнат длинного темного коридора, ведущего к туалету, Холл услышал возню и тихую ругань. Любопытство взяло верх, и он осторожно подошел поближе к двери, прислоняясь к ней. И тут же отпрянул - из комнаты прямо разило знакомым запахом хвои и мяты. Лекарственная нотка почти выветрилась, и Холл почувствовал, как подкашиваются ноги от желания прямо сейчас распахнуть дверь и взять русского; но рядом с Иваном был еще кто-то, пахнущий чем-то медово-сахарным, слишком сладким, на вкус Холла. Ярость поднялась волной, заставляя оскалиться - звериные инстинкты воспрянули. Кто-то посмел посягнуть на его, его Брагинского, на то, что принадлежит ему! Ну и что с того, что после той ночи ни Иван, ни Холл толком больше не общались?! На русском ведь метка, этот баран что, не чует? И что, что ей почти триста лет?! Зарычав, Холл с пинка распахнул дверь, врываясь в помещение. И вовремя. Брагинский, стеснительно поджимая ноги, сидел на столешнице, слабо и вяло отталкивая нависающего над ним Америку. Альфреда было не узнать - лицо вытянулось, заострилось, стало хищным и опасным. Руки в перчатках лежали на бедрах русского, поглаживая их, и с каждым новым движением Россия все больше терял контроль, блаженно прикрывая глаза и закусывая губу. Красный, мокрый и растрепанный, он вызывал настолько сильное желание, что Холл на миг забыл, как говорить - он был готов кинуться на Альфреда, свернуть ему шею, и забрать Ивана себе. - А…Америка… Н-не надо… - Россию трясло от желания; похоть была сильнее его. Наверняка у него давно уже не было партнера - на штанах проступили следы смазки, тело почти его не слушалось. Брагинский прижимался к Америке, чтобы через миг отпрянуть, а затем, растаяв от нового прикосновения, снова ластился к мощному телу Джонса, бормотавшего всякие нежные и провоцирующие глупости. Иван ничего не соображал, и это было видно. Россию нужно было спасать. - Давай же, Russia… Я же вижу, что ты хочешь этого… ты думал, ты скроешь от меня это, глупыш?... Ты так вкусно пахнешь… Давай же, Ванечка, не бойся… Я не сделаю тебе больно… Какой же ты красивый… - Холл мог согласиться с Америкой: Иван сейчас казался ему чертовски красивым. Светлые волосы, бледная тонкая кожа, какое-то неестественно хрупкое тело, аметистовые глаза, сквозь дурман похоти доверчиво смотрящие на мир, и чудный, пленяющий запах - идеальный омега. Он не достанется Джонсу. - Эй, америкос! - Холл не узнал своего голоса - настолько низким и угрожающим он был. Россия встрепенулся и еще ближе к себе прижал ноги. Альфред нехотя обернулся, и от его презрительного взгляда у Нидерланд окончательно снесло тормоза. - Тебя что, твой англичашка вообще ничему не учил? Или ты калека? Глухой-слепой-тупой что ли? - О чем ты? - Америка поправил очки на носу, прикрывая собой Ивана. Холл же, оттолкнув Альфреда и подойдя к Ивану, который тотчас доверчиво к нему прижался, без зазрения совести сдернул с русского шарф. - Смотри и запоминай, очкарик. Можешь понюхать, если совсем обоняния нет. - Холл блефовал, и ему повезло: тонкий шрам укуса, его метки, сохранился на теле русского, и даже еще еле ощутимо пах. Если бы шрама не было, Америка бы его уничтожил, и Холл прекрасно это осознавал. Альфред недоверчиво пялился на метку, которую Холл поглаживал пальцами (Россия чуть слышно урчал). Потом, моментально обозлившись, проорал что-то на своем родном и, хлопнув дверьми, вылетел из комнаты - установленные правила гласили, что уводить меченых омег нельзя. Над этими правилами работал сам Джонс, поэтому перешагнуть через собственный закон он был не в силах. Как только дверь захлопнулась, Холл повернулся к Ивану. Нужно было что-то сказать, успокоить русского, привести в норму и помочь добраться до дома (в таком состоянии Иван не справится сам) - и при этом НЕ трахнуть его. Но стоило только Холлу открыть рот, как Брагинский моментально повис на нем, оказываясь в непозволительной близости от его губ. - Спасибо, Холл… Я так…испугался… - Россия нежно потерся кончиком носа о щеку Холла, начиная чуть слышно мурчать. Запах от него шел восхитительный. Холл отяжелевшими руками погладил его по спине. - П-ошли… Я провожу тебя… - Но Россия не дал ему договорить. Впившись в губы альфы медленным, тягучим поцелуем, Россия умудрился притянуть де Варда к себе, усаживая рядом на столешницу. Холл внезапно обнаружил, что совершенно не против, что Брагинский забрался к нему на коленки. Гладя мощную, красивую спину русского, Холл чувствовал, как с каждым новым поцелуем вновь расцветает его метка - их общий, смешанный запах становился все сильнее и сильнее. Руки Ивана поднырнули под его рубашку и пиджак, снимая их через голову. Россия не хотел возиться с пуговицами. Холл аккуратно потянул за один конец шарфа, и тот змеей соскользнул на пол, прямо под ноги мужчин. Пальто России полетело следом, вместе с серым бадлоном; стеснительный по своей природе русский совершенно не стеснялся собственной наготы. Руки России обвили шею Холла, он прижался своим телом к телу Холла, ощущая его тепло и твердость его мышц. Холл медленно соскользнул руками на ягодицы России, чувствуя, как у него мокнут колени от выделений русского; задница у русского за все эти годы стала еще более приятной. Их языки переплетались, но не в бешенном, а просто в страстном, плавном, и оттого не менее пошлом танце. Россия умел целоваться - он то был ведущим, но через миг становился ведомым; то придавал поцелую нежный, почти целомудренный оттенок, то превращал его в оргию. Секс с омегами для Холла всегда был войной, стремительной и кровопролитной, - но Иван показывал ему, что в этом мире еще осталось то, что было неизвестно Холлу - например, спокойный, чувственный секс. Россия медленно, не отрываясь от его губ, начал потираться промежностью о пах Холла. Стояк ныл, но не так, как раньше - он словно тоже понимал, что торопиться нельзя. Де Вард чувствовал, что Иван возбужден, но умудряется сдерживать свои порывы, каждый новый толчок превращая в новую ветвь для поцелуя. Брагинский тихонько постанывал ему в губы, мурчал, ластился под его прикосновениями, гнулся и прижимался к нему, забирая то, чего России никогда не хватало - ласки. Ладони русского скользнули к паху де Варда, неторопливо расстегивая ширинку. Холл приподнялся, и Иван чуть спустил с него ткань трусов - так, чтобы член оказался «на воле». Долю секунды им полюбовавшись, Россия стянул брюки с себя, чуть смущенно и недовольно морщась, и прижался своим органом к органу Холла. Чужое тепло дарило ощущение защиты и нежности. Брагинский тяжело дышал, бисеринки пота катились по его телу, и Холл вдруг понял, что больше не хочет отпускать русского - пусть его метка никогда не слабнет. Иван чуть приподнялся, и аккуратно, стараясь не сделать себе больно, опустился на член де Варда. Голландию поразила та узость, что приняла его - видимо, русский очень давно не имел каких-либо контактов. Иван замер, привыкая - намного дольше первого раза, ведь сейчас он не растягивал себя. А потом начал двигаться. Сам. Оперевшись на плечи Холла, Иван сначала медленно размеренно, а позже уже жадно, ненасытно, приподнимался и опускался, доставляя себе и партнеру удовольствие. Холл придерживал его за бедра, помогая направлять, и любовался им. Россия совсем покраснел, закрыл глаза от наслаждения, пошло закусил губу и сдерживал стоны, так и рвущиеся из груди. Его челка прилипла ко лбу, и Холл попытался ее поправить, но Иван недовольно замычал, показывая, что сейчас ему не до подобных мелочей. Внезапно мышцы России сократились, и Холл невольно охнул, ощущая, как начинает медленно распрямляться узел. Иван хитро на него посмотрел, и снова сжался, на этот раз продержавшись дольше - и Холл не знал, как ему быть. Было приятно, было жарко и мокро, было нежно и мило; но Иван даже сейчас умудрялся подчинить его себе, беря в свою власть. Сжавшись еще раз, Россия отпустил мышцы за миг до того, как Холлу показалось, что он вот-вот кончит. Тело готово было разрядиться, узел совсем уже расправился, но Ваня хитрил, оттягивая разрядку. Тогда Холл решил мстить: взяв член русского за основание, он несильно сжал, а потом начал двигаться. Россия моментально забыл обо всех своих играх, утопая в удовольствие. Но только Холл почувствовал, что Брагинский вот-вот кончит, он еще раз сжал член, не давая Ивану этого сделать. Россия обреченно застонал, прижимаясь лбом ко лбу Холла - но тот не собирался отпускать. Было совсем тяжело - сдерживать себя и мокрого перевозбужденного омегу. Спустя какое-то время Холл понял, что терпеть больше не может. Он резко подался вперед бедрами, выплескивая семя, и слышал, как всхлипнул Иван - он до сих пор был в «плену». Разрядившись окончательно, Холл замер. Иван метался, бредил, молил дать ему кончить. Наконец Холл смилостивился - он только разжал руку, как сперма запачкала и его ладонь, и его грудь. Россия облегченно обмяк. Они сидели в пустой комнате, оперевшись друг на друга и слушали тишину. Не было ничего такого, что бывало обычно после секса альфы с омегой - сложности, ругань, самобичевание. Нет, в их мыслях царила ленивая гармония, и они оба были всем довольны. Лишь через час до Ивана дойдет, что теперь все благодаря Америке узнают, кто он такой; и лишь через час он получит предложение Холла стать его союзником. Лишь через несколько дней, когда течка пройдет, они снова выйдут в свет - только теперь уже как альфа и омега, одно целое. И лишь дальше начнется их новая жизнь, полная ссор, войн, и горячего секса. А пока около правой ключицы благоухает свежая метка.