Встань и беги

Минхо упал. Он споткнулся на полном ходу и шлёпнулся о бетонный пол лабиринта, успев ругнуться невероятно громко и непростительно грязно даже для самого себя. Руки едва ли помогли смягчить падение, и парень почувствовал во рту солоноватый привкус крови, а правая скула вспыхнула такой острой болью, что из глаз непроизвольно брызнули слёзы.       — Твою ж мать... Бегун, сдавленно застонав, приподнялся и перевернулся на спину. Попытавшись глубоко вздохнуть, чтобы отдышаться и прийти в себя, он снова сдавленно и яростно ругнулся — в грудь словно вонзились тысячи раскалённых иголок. Юноша зажмурил глаза так сильно, что зазвенело в ушах. Организм отказывался вдохнуть хоть немного в приступе паники пред новыми спазмами, и на долю секунды Минхо подумал, что ему крышка, но эта мысль помогла взять себя в руки. Он сжал в кулаки содранные ладони, злобно нахмурившись, раскрыл глаза и задышал мелко и часто.       — Вот же ж мать твою... Боль не отступала, но сознание прояснилось. Минхо, сдержав ругательства и стоны, но отдуваясь и гримасничая, принял сидячее положение и осмотрел себя. Судя по разодранным коленкам и рукам, порванной футболке и небольшой красной дорожке на полу, после падения он проехался по бетонной плите около полутора футов. Чуть дальше обнаружился толстый стебель плюща, лежащий поперёк неширокого прохода, очевидно, и послуживший причиной нынешнего положения бегуна.       — Грязный утырок, — Минхо сплюнул кровь, бросив полный ненависти взгляд на стебель, и снова поморщился, приложив ладонь к левому боку. Сжав зубы, он постарался осторожно вдохнуть поглубже. Боль была уже не такой острой — видимо, рёбра целы, но ушиб парень заработал не слабый. Утерев с лица пот и смущающие раздражающие слёзы, он машинально посмотрел на часы. По всему дисплею красовались мелкие, но глубокие трещины, которые окончательно испортили и без того паршивое настроение.       — Да чтобы вас всех! — от каменных стен отразилось громкое эхо. Сотню раз чертыхнувшись, бегун обернулся в поисках солнца, чтобы определить примерное время. Светило выглядывало самым краешком из-за правой стены, но и это не спасало от его чудовищной яркости и непривычного жара. Минхо, у которого после падения словно случилось повторная амнезия, поморщился и вспомнил, что сегодняшний день у всего Глейда, да и особенно у него самого, не задался с самого утра. Парень утёр со лба вновь проступивший пот и, болезненно зашипев, отполз в тень, прислонившись спиной к прохладной к стене. Он с сожалением и непривычным недовольством самим собой подумал про антисептик, который остался в скинутом возле Обрыва рюкзаке. Бегун раздражённо хмыкнул.       — Самый дерьмовый день. По Лабиринту прошёл прохладный ветерок, и юноша задышал как можно глубже, уставившись на свои ботинки. Впервые за всё время нахождения глейдеров в лабиринте, именно сегодня погода выдалась действительно жаркая. С самого раннего утра солнце светило непривычно ярко, а температура воздуха за ночь будто подскочила градусов на двадцать. Условия были столь необычны и, что важнее, пугающи своими внезапными переменами, что Ник и Алби даже хотели попробовать уговорить Минхо не ходить сегодня в лабиринт, но парень лишь презрительно рассмеялся на их предложение. Однако на утреннем собрании в картографической он дал чёткие и строгие указания всем бегунам: при малейшем физическом недомогании, точно так же как и при обнаружении чего-либо необычного на маршруте — тут же возвращаться в Глейд. Кроме того, он заставил каждого взять с собой головные уборы и дополнительные бутыли воды. С каждым часом жара только усиливалась, и самого Минхо начало мутить уже после получаса бега, хотя он не пробежал ещё и десятой части своего сектора. Кепка противно сдавливала голову, пот заливал глаза, а от энергетического батончика и воды, которые должны были его взбодрить, только замутило и закрутило живот. Только вот о возвращении не могло быть и речи. Не сегодня. Сегодня он должен был всё узнать. Должен был во всём удостовериться и проверить. Минхо, выругавшись, сплюнул и закрыл лицо руками. Вернулись выбешивающие тошнота и мигрень, а вслед за ними и воспоминания, от которых ему теперь стало немного стыдно. Там, у Обрыва, он повёл себя как маленький глупый мальчишка, а не Куратор Бегунов. Стукнув кулаком стену, завертевшись на месте, как зверь в клетке, он рывком скинул и яростно швырнул в стену Лабиринта рюкзак, истерично раскричавшись, забросил идиотскую кепку в Обрыв, а затем ломанулся в Лабиринт, не особо задумываясь куда бежит и зачем. Чёртов Лабиринт меняется чёртовыми циклами. Каждый из них я оббежал. В каждом чёртовом секторе. Каждое грёбаное изменение. Дважды. Может ли быть, что… Выхода нет? Кровь стучала в ушах, перед глазами всё было словно в тумане, бок закололо, а череп изнутри будто продалбливала стая свихнувшихся дятлов, но способность мыслить улетучилась от криков и слёз, и парень рванул ещё быстрее. Неужели мы здесь навечно? А потом… Он упал. Бегун хмыкнул. Дышать с каждой минутой становилось всё легче, и Минхо, кряхтя, поднялся на ноги. Перед глазами всё вдруг снова потемнело и закружилось, и он привалился обратно к стене, усмехнувшись столь непривычной слабости и пытаясь сфокусироваться. Хрен с ними, с упадническими настроениями. Сейчас надо вернуться в Глейд, а там можно будет… Привычную тишину Лабиринта пронзил оглушительный вопль. Минхо рывком выпрямился, наплевав на цветастые пятнышки перед глазами, и напряжённо прислушался. Эхо доносило до него теперь уже приглушённые крики и вполне узнаваемые лязг и позвякивание. Нет. Не может этого быть. Он буквально физически ощутил, как кровь отхлынула от лица, и внутри всё оборвалось. Единственных обитателей Лабиринта — гриверов, Минхо видел пару раз лишь через небольшое окошко в Глейде, но и этого было достаточно, чтобы составить впечатление, что более отвратительных, мерзких и ужасающих существ в мире быть просто не может. Ещё больше все глейдеры убедились в этом, точно так же, как и в том, что столкновения с этими тварями в жизни нужно избегать более, чем пения Галли в душе, после того как впервые нашли окровавленные останки, а точнее ошмётки тех, кто пытался пережить в Лабиринте ночь. Ночь — время гриверов. Именно поэтому стены Глейда запирают ночью. Именно поэтому бегуны исследуют Лабиринт только в светлое время. Но если гриверы выходят теперь и днём… Минхо вдруг осознал, что стоит совершенно неподвижно, не моргая и не дыша. Ледяные капельки пота медленно стекали по его лицу и спине, пока он пытался смириться с самой пугающей догадкой. Раздался очередной ещё более надрывный вопль.       — Да к чёрту вас! — послав куда подальше все догадки и не обращая внимания на боль во всём теле, бегун сорвался с места и побежал на крик. На ходу лихорадочно и раздражающе медленно соображая, с трудом узнавая мелькающие знакомые повороты, он прикинул, что находится, скорее всего, в девятом секторе, а значит, кричит вероятнее всего Скотт. Угрюмый и молчаливый коротышка, который был вынослив настолько, что за день мог обежать сектора три, если не больше, а о его выдержке ходили легенды, после того как он сам зашил себе пропоротую в Лабиринте ступню. Если что-то так сильно напугало его… Свист ветра в ушах мешал что-либо чётко расслышать, и Минхо остановился перед развилкой, прислушиваясь и нервно озираясь. Почти совсем отчётливые крики определённо Скотта доносились из правого коридора. Парень успел сделать пару решительных шагов до того момента, когда все звуки утонули в скребущем жужжании и размеренном дребезжащем клацании. Бегун замер. Гривер. Бегун был совершенно уверен, что там, всего в паре поворотов от него, рядом с теперь уже наверняка погибшим беднягой Скоттом, находился гривер. Вот сейчас он увидит эту тварь, которая уже прикончила больше десятка самых смелых и отчаянных глейдеров, чьи изуродованные тела, превращенные в невообразимые клочки разрозненной плоти, они иногда находили, а потом хоронили в самой густой части леса. И от тех смельчаков не осталось ничего, кроме выцарапанных на маленьких деревянных крестах имён. Минхо неожиданно всхлипнул. У него нещадно болели ноги, и кололо в боку, голова кружилась, и его жутко мутило. Парень начал задыхаться, рвано пытаясь вдыхать по-прежнему раскалённый воздух. Во рту чувствовался рвотный привкус. Глаза заслезились, а в носу невероятно мерзко защипало. Лязганье, скрежет и какое-то могильное завывание послышались совсем рядом. Страх бесповоротно полностью заполонил юношу, захватив каждую клеточку организма. А что если и всех остальных бегунов атаковали? Что если они все уже мертвы? По ногам пролетел ледяной сквозняк. Что-то клацнуло, звякнуло, протяжно взвыло, а потом жутко громко бахнуло за правым поворотом, и Минхо бездумно, совершенно инстинктивно бросился в левый проулок. Буквально через пару минут отчаянного бега, показавшихся вечностью, боль в боку и груди стала невыносимой. Бегун окончательно утратил ориентацию в пространстве и едва успел заметить, что коридор уходит налево, неуклюже попытался затормозить, но споткнулся о неровный выступ в плите. Замахав руками, он размашистыми, неловкими шагами устоял на ногах, но тут же врезался в стену перед собой и без сил осел на пол. Всё тело горело. Он попытался вдохнуть, но, задыхаясь, закашлялся. Сердце бешено колотилось, и от биения пульса в ушах Минхо практически оглох. Парень вдруг с ужасом осознал, что совершенно не понимает, где он, и что вообще происходит. Паника сдавила горло. Он нервно обернулся спиной к стене, судорожно озираясь на коридоры. Зрение его подводило, но даже сквозь пелену в проходах никого видно не было. Минхо нервически сплюнул и уставился в пол. Там определённо был гривер. Днём. Он убил Скотта. Возможно, остальные мертвы. Им не найти выход. Грёбанные гриверы прикончат их в этом грёбанном Лабиринте, из которого нет выхода.       — Чё-ё-ё-ёрт, — Минхо сипло взвыл и надавил всё ещё кровящими ладонями на глаза, словно стараясь вдавить их внутрь черепа, пытаясь хоть как-то отрезвить бившийся в клетке паники разум. Им всем конец. Ему конец.       — Ворота в Глейд через полчаса закрываются. Ты до ночи собираешься здесь сидеть? — непривычно звонкий голос прозвучал так внезапно, что парень вслух вскрикнул. Минхо опустил руки и расширившимися глазами уставился на человека, стоявшего перед ним. Обзор всё ещё был мутным, и силуэт незнакомца расплывался, но, судя по голосу, он мог биться об заклад, что перед ним стояла девчонка. Раздались тихие и осторожные шаги, и зрение прояснилось как раз в тот момент, когда человек присел на корточки в паре метров от него. Это определённо была девчонка. Очень придирчивым и заинтересованным, но успокаивающим взглядом рассматривающая его, Минхо, девчонка. И со слишком милой и лёгкой для этого места улыбкой.       — Глючит, — вслух высказал он единственную разумную догадку. Она очень коротко усмехнулась.       — Вполне вероятно, — девица по-хозяйски приложила до безумия приятно-прохладную ладонь к его лбу, но бегун был слишком ошеломлён, чтобы что-либо предпринять. — Горишь весь. Тепловой удар, скорее всего. Да и разукрашен ты неслабо. Минхо не мог больше выдавить из себя и слова, только размыкал и смыкал губы. Девица говорила очень спокойным и твердым голосом, словно они беседовали погожим утром в летнем кафе. Тихонько ойкнув, она извиняющейся улыбнулась и отвернулась к компактному рюкзаку у себя на спине, из которого достала бутылку воды. Глаза Минхо вспыхнули при виде жидкости, но он всё же на секунду засомневался в принятии подарка. Однако девчонка просто-напросто сама приложила бутыль к его рту и наклонила её. Бегун с жадностью выдул половину и только потом решился отодвинуть её не по-девичьи сильную руку. Почему-то он был уверен, что у всех девчонок ручки должны быть тонкие и, с его точки зрения, немощные, но эта рука ему даже понравилась. Он мысленно себя отматерил и заговорил максимально жёстким тоном из возможных.       — Слушай, я тебя не знаю... И тут же осёкся. Его пронзило донельзя дурацкое ощущение, и он ещё внимательнее всмотрелся в её лицо. Мягкие черты лица чересчур резко контрастировали с уже вечной морщинкой между бровей, и нос был слишком крупноват. А ещё у глаз почти не было видно радужки, но Минхо был уверен, точнее, он знал, что глаза карие. Вечно пушащиеся волосы, стянутые в тугой длинный хвост, наверняка, её постоянно раздражали, но он с чего-то понял, что на ощупь они невероятно мягкие.       — Я тебя не знаю, и… Твою мать, это бред какой-то, — он окончательно запутался, и его снова замутило. Бегун выхватил из рук девушки бутылку и полностью осушил её. Бред какой-то. Девица. В Лабиринте. Да ещё и точно знакомая. Типо спасает его. Для чего? Она молча наблюдала за ним с какой-то смесью осуждения и беспокойства на смуглом лице, а потом, устало фыркнув, отобрала пустую бутылку и энергичным движением запихнула её в рюкзак, пока пытающийся хоть что-то осмыслить, Минхо вытирал рот.       — Короче, думаю, ты прекрасно понимаешь, что если бы я хотела, я бы уже порешила тебя раза три. Так что более-менее заслуживаю доверия. А помнишь ли ты меня сейчас неважно. Нужно довести тебя до Ворот, пока те не закрылись. К тому же тут где-то недалеко по-прежнему шастает гривер, так что вдвойне стоит поторопиться, окей? Она удивлённо отшатнулась, когда Минхо нервически засмеялся и закашлялся ей в лицо. Хоть что-то во всём этом бедламе ему было отвратительно очевидно.       — Довести до Ворот? Зачем? Ты, видимо не в курсе, цыпа. Из этого сраного места нет выхода, так что нахрена кого-то спасать? Эти твари начинают охоту на нас теперь и днём. Они уже сожрали Скотта, — парень чуть приподнялся, пытаясь переменить положение, но поморщился от до безумия усиливающейся головной боли и начал вдвойне раздражаться на приветливое сочувствие и спокойствие девицы, — Я его кинул и слинял, а что толку?       — Скотт живой, — девчонка торопливо перебила, и юноша хоть раз ровно вздохнул, но взгляд его оставался пустым, — Гривер его потрепал, но убить не убил. Хэнк потащил его в Глэйд, — она улыбнулась как-то чересчур странно, но на этот вопрос ему было сейчас наплевать. Впрочем, как теперь уже и на многое другое.       — Да всё равно уже. Потому что нет выхода. Что толку, что мы выживем? В лучшем случае мы будем гнить в Глейде, пока не передохнем от дряхлости, а в худшем... — он театрально махнул рукой за спину девчонке, откуда совсем недавно доносились самые страшные звуки, и уставился на свои руки. День закрутился в памяти надоедливой каруселью. Как же он устал. Все эти вопросы без ответов, загадки без решений и никакого выхода. Он услышал как шумно и удручённо она вздохнула.       — Ты что, сдаёшься? Минхо почувствовал себя так, будто снова со всего маху шлёпнулся на пол Лабиринта и взглянул на неё исподлобья. Её лицо вдруг приобрело напуганное выражение, а голос стал совсем тихим. Да какое ей дело до того сдался ли я? И от этой мысли он моментально скривился и сжал кулаки. Само это слово разозлило его. А ещё больше его разозлило то, что кто-то вдруг применил его к нему. Он чуть было не разразился матюгами, но по её вдруг отчаянно забегавшим потухшим глазам понял, что всё дело в том, что если сдастся он, то перестанет бороться и она. А этого он почему-то допустить совсем не хотел. Только признать и сказать это показалось ему совершенно невозможным. Она ещё раз порывисто вздохнула и заговорила очень-очень осторожно, словно самым страшным для неё было разозлить его или расстроить.       — Минхо, — произнеся его имя, она вдруг покраснела и запнулась, отчего ему почему-то жутко захотелось заулыбаться, а потом дать себе затрещину за такое идиотское желание, — послушай, ведь выхода не может не быть. Иначе у всего этого нет смысла. Никого бы не запихнули в такой шлак с дикими монстрами без какой-либо логики. А все эти изменения говорят только о том, что мы движемся в правильном направлении. Так что давай ты придёшь уже в себя и обязательно выведешь нас, меня отсюда, ладно? Она чуть прищурилась, поймав перемену в его лице и загоревшиеся глаза. Голос её креп с каждым словом. В выражении появилось что-то озорное и угрожающее, отчего Минхо снова почувствовал себя дураком. Но чего-то всё ещё не хватало, и он лишь усмехнулся и покачал головой.       — И кто тебе наплел такую чушь?       — Ты, — девчонка победно ухмыльнулась на его вытаращившееся и покрасневшее лицо, — Так что хватит распускать нюни и предаваться панике. А трусить перед гриверами — это нормально. Я сама их боюсь до чёртиков и каждый раз молюсь всем известным пантеонам. Но сейчас нам некогда бояться. Эй, слушай, перестать так лыбиться, я же серьёзно, — она очень легонько, но ощутимо шлёпнула его по ноге за проступающую на его лице самодовольную ухмылку. Трусить? Сдаваться? Минуточку, эти слова она про НЕГО говорит? Да что эта девчонка о нём думает? Но Минхо действительно боялся гриверов и чувствовал сковывающий внутренности озноб, как только думал о них. И он безумно злился на себя из-за того, что оказался так восприимчив к этой дурацкой неожиданной жаре, и стыдился, что впал в отчаяние и оставил Скотта. Но сдаваться? Нет, на это он точно пойти не мог. Ударять в грязь лицом и поджимать хвост — это не в его правилах. Да и кроме того, разве можно себе позволить раскиснуть перед девчонкой, пусть, возможно, и мерещащейся?       — Ты и сам ведь собой сейчас не доволен. Так что встань и беги, — она пружинисто поднялась на ноги и протянула ему руку. Всё ещё не до конца веря, что он не валяется где-то под стенами Лабиринта в галлюциногенном бреду, Минхо всё же взял её руку и, пошатываясь, сжимая зубы и отдуваясь, поднялся.       — Сможешь бежать? — она заглянула в его лицо. Он подавил болезненную гримасу и хмыкнул.       — А говоришь, что знаешь меня. Детка, да я ещё хоть пол-Лабиринта пробегу. Она хихикнула так, как могут хихикнуть только девчонки, и на пару секунд опустила глаза.       — Что ж, тогда вперёд. Я прикрываю, а ты впереди, потому что я понятия не имею, в какой стороне этот ваш Глейд сейчас. Минхо на секунду завис, а потом рассмеялся так, что ребра потом болели до самой ночи. Казалось, что быть ничего лучше, чем просто бежать рядом друг с другом, быть не может. Она украдкой обеспокоенно поглядывала на него, когда он всё-таки не сдерживался и болезненно охал или начинал прихрамывать. А он с такой же украдкой поглядывал на неё просто, чтобы убедиться, что она ещё здесь. И каждый раз, замечая эти, вроде как, тайные взгляды друг друга, они тихонько улыбались себе под нос. Перед последним поворотом до Ворот он остановился, согнувшись пополам и тяжело дыша. Похоже, завтра он всё же пропустит забег по Лабиринту.       — У тебя всего три минуты. Минхо поднял голову. Девчонка всё ещё стояла рядом, уперев руки в бока и ровно дыша. Кожа чуть блестела от пота в лучах почти скрывшегося за стенами солнца, а на щеках проступил румянец. Он облизал пересохшие губы и выпрямился.       — Забей, без проблем успею. Давай лучше колись, откуда здесь? И что вообще за кланк происходит?       — Неа. Ничего рассказывать сегодня не буду, — она пронзительно на него посмотрела, а правый уголок губ дернулся едва заметно, разбавляя скучающее выражение лица. Парень уже был готов озвучить вопросы в более жёсткой форме, но девица вдруг приблизилась к нему вплотную так стремительно, что он струхнул.       — Береги себя, — чуть слышный шёпот, а потом она поцеловала его в самый краешек губ и быстрее, чем Минхо сделал следующий вдох или вообще что-либо сообразил, метнулась обратно в Лабиринт. Со стороны Ворот уже были слышны напряженные громкие возгласы, но бегуна это волновало ещё меньше, чем почти встреченный гривер.       — Минхо — ты стебанутый идиот, — и он, криво усмехнувшись, прикрыл рот ладонью. Ночью, лёжа в слишком мягкой кровати в коморке у медаков, из которой его не выпустили даже за пинки, затрещины и продолжительные матные тирады, Минхо был уверен, что день выдался действительно самый паршивый. Особенно если та девушка не была настоящей. Но он обязательно узнает об этом завтра, когда вновь встанет и побежит.