7 августа 2007 г.
Внешне отель «Шац»*, несмотpя на pомантическое название, казался не слишком привлекательным. Однако внешность часто бывает обманчива. За мpачным серым фасадом скрываются изящные салоны с мозаикой и ковpами, мpамоpные лестницы, светлые номера с голубыми обоями, доpогая мебель и ванные комнаты, отделанные розовой плиткой. Ровно в пять часов один из таких номеров открыл высокий мужчина лет тридцати, одетый в потертые дорожные джинсы, оранжевую рубашку в клетку и пиджак, который был велик ему в плечах. Поставив чемодан у входа, мужчина брезгливо стащил с себя одежду и встал под душ. Затем, прошептав заклинание, достал из чемодана чистую белую рубашку, дорогой бордовый галстук, новый сеpый костюм и чеpные ботинки. Одевшись, он с наслаждением вздохнул, и, закрыв номер, поскорее вышел на улицу. Облик приезжего мог бы показаться интересным. Высокая длинная фигура сочеталась с неестественно бледной кожей и изможденным лицом. В черных глазах сверкал нездоровый огонек, словно у него была лихорадка. Быстро закурив, он посмотрел на убегавшие вниз ажурные решетки бульвара. Похоже, в недавнем прошлом он пережил потрясение, от которого не оправился до сих пор — все происходящее казалось ему мимолетным приятным сном. Свернув на тихую улицу, он закурил вторую сигарету, и ускорил шаг, пока не оказался возле шестиэтажного старинного здания, украшенного колоннами, портиками и лепниной. В центре здания красовалась надпись «Отель Империал». Прохожий оглянулся. У входа в отель располагалась длинная летняя терраса, на которой стояли столики, накрытые безупречно-белыми скатертями, и бордовые мягкие кресла. На одном из них сидел плотный темноволосый человек лет пятидесяти в дорогом «театральном» костюме. Короткие волосы были аккуратно зачесаны в пробор, хотя на макушке давно обосновалась залысина. Лицо казалось одутловатым, в том время как маленькие настороженные глаза выдавали в нем куда более внимательного человека, чем можно предположить. Подошедший кивнул и, бросив окурок в пепельницу, направился к его столику. — Рад видеть, дорогой Френсис, — улыбнулся плотный человек, протянув руку. Высокий с удовольствием пожал ее, сохраняя, однако, настороженный вид. — Я понимаю, скольким обязан вам, Освальд… — вздохнул он. Его лицо имело странную особенность — глаза жили отдельно от остального лица. Он мог говорить, улыбаться, смеяться, однако черные глаза оставались неподвижными. — Полно, что за счеты, Френсис. Вдохните полной грудью чудесный венский воздух! — указал плотный на стоящее напротив бархатное кресло. — После нашей встречи прогуляйтесь непременно на Шварценберг-плац. Поверьте, в ней есть очарование, словно вы возвращаетесь в блаженные времена Его Величества Франца-Иосифа… — улыбнулся он маленькими глазами. — Я на остановке видел плакат какого-то исторического общества с изображениями гренадеров и кирасир, — кивнул Френсис, удобно устраиваясь, наконец, за столом. — Подпись внизу гласила, что времена императора Франца-Иосифа по сей день популярны в Австрии. — А то как же! — пробасил пухлый. — «Для меня, шутника, жизнь легка, жизнь легка!» — напел он. — С минуту они молча смотрели друг на друга, а затем также в унисон рассмеялись. Легкая синева венского неба, казалось, поддерживала их веселье. — После восьми лет заточения мне, поверьте, непривычно, просто гулять по улице, — грустно вздохнул Френсис. Подошедший официант поклонился и поставил гостю бутылку «Перье». — О, не волнуйтесь! В этом городе, скорее, враг Темного Лорда получит «аваду» в спину, чем арестуют его сторонника, — рассмеялся Освальд. — Ваши друзья и родственники скоро выйдут пройтись по Хофбургу. Присоединяйтесь, но только после Шварценбергплац! Подошедший кельнер расставил бутылки с холодной водой. Освальд что-то шепнул ему, а затем обернулся к гостю: — Хотите штрудель? Вы не в Кельне, а в Вене, поэтому рекомендую не яблочный, а вишневый! — Мое естество жаждет сейчас не штрудель, а бифштекс с жаренной картошкой, — вздохнул Френсис. — Что же, тем лучше. Пожалуй, составлю вам компанию, — признал Освальд. — Поразительно, но даже маггловские машины на этой улочке не вызывают у меня аллергии, — вздохнул долговязый. — Главный отель на самой тихой улице города — воистину, венские парадоксы… — Вы еще не видели Вену, когда зажгутся вечерние огоньки… Кажется, что тебе снова семнадцать, впереди вся жизнь, и хочется скорее заглянуть за стены серых домов, чтобы понять, какая жизнь течет там… Как жаль, что ваша милая сестра не сможет это все увидеть… Лицо соседа исказила гримаса ненависти. — Они ответят за Лору. Слышите, Освальд, ответят. Ей было двенадцать, когда она умерла, оставшись без помощи. Пусть сдохнут все, — стукнул он кулаком по скатерти. — А прежде всего — так называемые герои, «золотое Трио». — Полно, дорогой Френсис, зачем убивать Поттера? — вздохнул его сосед. — В этом была ошибка Темного Лорда: не надо плодить мучеников. Он живой труп. Он больше не Мальчик-Который-Выжил. Он — выродок сексуальной маньячки, с тринадцати лет мечтавшей об оральном сексе с насилием, и папочки-садиста, мучившим всех, ради того, чтобы его мамочка возбуждалась сильнее… Теперь об этом знает весь мир! Школьники, чиновники, авроры, аристократы, сослуживцы, — все они, глядя на Поттера, будут теперь представлять длину фаллосов, с которыми забавлялась его мамаша! С минуту Френсис внимательно смотрел на соседа, а затем снова рассмеялся. — Гениально! — произнес он, наконец. — Она в самом деле гений, Освальд. — Она убила его, Френсис. Уничтожила легко, одним касанием пера. Потому что она правда гениальна, — темные глаза немца блеснули нездоровым светом. — Заметьте, мстить Поттеру некому: разве что воздуху и стенам. — Они были Темному Лорду, как сын и дочь, — задумчиво посмотрел Френсис на уже запыленную листву лип. — Жаль, что она не поспела к битве за Хогвартс… — Так было угодно Провидению, — сжал пухлые пальцы Освальд. Подбежавший официант поставил на столик зелень. — Теперь все стало иначе, Френсис. Их система приходит в глубокий кризис. У них больше нет святых. Надеюсь, — прищурился он, — вы понимаете, что долго система без святых и героев жить не может? — Зато у нас хватает героев, — выпалил, не задумываясь, собеседник. — Крауч, Мальсибер, семья Лестрейнджей, Долохов… — Этим мы и сильны! — поднял пухлый палец немец. — Поймите, Френсис, пока вы коротали срок в Азкабане, мы тоже не бездельничали. Мы навязали им настоящую войну, ведущуюся день за днем, эпизод за эпизодом. Эти кретины даже не понимают, что новая война уже началась! И в ней мы лишим их главного — святых и героев. — Все же покойный профессор Снейп оказал нам немалую услугу, — ответил неожиданно Френсис. — Хотя он и был мерзавцем и предателем. — И вы теперь солдат этой войны, Френсис. Причем, заметьте, на ней нам даже не надо рисковать жизнью. Мы воюем, наслаждаясь «Утренними листками» и гуляя по Ринг-штрассе. Вот, взгляните, — протянул немец газету. — Нам нужно будет сделать одним маленький штрих, на который указал Малфой. — Как жаль, что гнусь иногда бывает права, — вздохнул Френсис. Его собеседник кивнул и разложил салфетку на коленях.***
8 августа 2007 г.
Первое, что они узнали, запросив Определяющее Перо: почерка, которым были написаны послания AB, в архиве Аврората нет. Гарри снова наведался к Джону Ундервуду и тот, не скрывая удивления, предоставил все необходимые пергаменты, подписанные Генрихом Науманом. Ответ экспертов был незамедлительным: все документы, печати и штемпели полностью соответствовали оригиналам компании «Штирнер и Штерн». Разумеется, в Лондон мог приезжать сотрудник конторы под фальшивым паспортом, выдавая себя за Генриха Наумана. Однако причины, побудившие представителя уважаемой фирмы пойти на такой шаг, оставались окутанными мраком. Кларенс, тем временем, провел допрос Джульетты Хлорделл. Поскольку девушку трясло от одного имени Гарри Поттера, было решено, что тот не покажется на допросе. Донан старался говорить с ней спокойно и ласково, словно это был не допрос, а дружеская беседа. Однако сведений Джульетта дала немного. В начале июля главному редактору «Утренних известий» в самом деле позвонил немецкий коммивояжер и предложил распространить новое произведение Виктории Резник. Тиражи книг писательницы росли, как на дрожжах, и главный редактор не отказался от столь выгодного предложения: тем более, что все юридические формальности брала на себя компания «Джон Ундервуд и сыновья». Через два дня, исчерпав все возможности, Уитворт снова собрал Поттера и Кларенса в кабинете и заявил им уже без подколок: — Дорогие коллеги, мы, кажется, в тупике. Что вы вообще думаете о загадке, заданной нам австрийской писательницей? — Дело Виктории Резник не такое уж простое, — огрызнулся Поттер, усаживаясь в темно-синее кресло возле стены. (Как все выпускники Райвенкло Уитворт отдавал предпочтение родному цвету). Гарри был ужасно зол, что целый день беготни и суеты не принес никаких результатов. — Конечно-конечно. Нашему брату куда легче получать галлеоны в день зарплаты, — ехидно усмехнулся начальник. — Несколько сложнее выдвинуть, например, интересную версию, — поправил он очки. — В таком случае, выслушайте ее, — неожиданно ответил Кларенс. Гарри и Уитворт повернулись к нему как по команде. — Я сопоставил оба письма. Первое пришло прямо перед презентацией книги. Штемпеля и даты отправления нет, так что могли послать откуда угодно. — Ага, намекаешь на то, что… — подмигнул Уитворт. — Обойдемся без намеков. Второе послание AB еще более интересно. Отправление датировано вторым августа, пришло к нам шестого. Невероятный срок для волшебной почты из Стамбула… — Могли отправить ускоренной маггловской почтой, — заметил шеф. — Однако конверт волшебный, а не маггловский! — с жаром возразил Кларенс. — Маглы с такими не работают. Я убежден, что это не случайность, — взмахнул он рукой — Видимо, был некий конверт из Стамбула, который отправили с более близкого расстояния. Например, из Лондона, — многозначительно посмотрел он на сослуживцев. — Хочешь сказать, что для нас разыграли спектакль? Мерси, — улыбнулся Уитворт, видимо, довольный, что подчиненные ввязались в спор. — Только подобный спектакль требует немалых денежных затрат. Для чего кому-то понадобилось их осуществлять, если нет дивиденда? Кларенс попытался возразить, но начальник остановил его движением морщинистой руки. — Погоди. Этот твой гипотетический преступник, идя на приличные траты вроде письма из Стамбула, должен был преследовать серьезные цели и получить дивиденды. Какой же доход он или, точнее, она, — хмыкнул шеф, — получил? — Оскорбить или пригрозить, — выпалил Гарри, который все это время молча покусывал губы. Уитворт выдержал паузу, а затем задумчиво посмотрел на висячий напротив портрет Грюма. — Разумно. Только в посланиях нет прямых угроз и даже оскорблений. Так, игривые полунамеки. Про слона и муху, еще с натяжкой подойдет, хотя больше похоже на розыгрыш школьницы, — хмыкнул он. — Во втором письме и такого нет. — Как насчет оскорбления моей матери? — на лице Гарри мелькнула ярость. — Имеешь ввиду пассаж про «сластолюбие»? — вскинул брови начальник. — Возможно, намекает на книгу… Не более того… К сожалению, после выхода в свет известного томика, писать подобное пока не возбраняется. После слов «не возбраняется» в кабинете повисла тишина. Уитворт по привычке теребил пером и немного ехидно поглядывал на подчиненных поверх очков. Кларенс смотрел на друга, словно ожидая поддержки, чтобы возобновить наступление. — Ну, а информация о том, как Кларенс вычислял эту даму по духам? — запальчиво ответил Гарри, опередив друга. — Примитивный фокус, — начальник допил остатки кофе. — Если она знает о Донане, вполне может быть уверенной, что уж ее-то духи он точно засечет. Потому и приписала про другие любимые духи. Прием старый: нагнать тумана и посеять взаимное недоверие. Ломайте голову, господа авроры, кто из вас сдает другого. Гарри и Донан переглянулись, изумившись, как легко решил шеф мучившую их загадку. В глазах Поттера даже появилась досада. — Верно, дивидендов больших нет, — признал Донан. — А, вот так-то! — подтвердил Уитворт, слово объяснил нерадивому школьнику теорему. — И что, по-вашему, из этого следует? — Автор этих анонимок на мой взгляд явно переборщил. Перестарался, так сказать… Хотел создать иллюзию, что он причастен к делу о книге. — Даже чуть ли не организовал его, — подтвердил Гарри. — Намекает, что это ее подарок на мой День Рождения… Наступила пауза. Начальник, откинувшись, начал что-то рисовать на пергаменте. Поттер с яростью ущипнул ладонь: как обычно, его злила манера шефа намеренно разбивать любую версию. Зато Кларенс мотнул головой: — Я убежден, что анонимки не случайность, — продолжал Донан, забавно растрепав кудряшки. — Вообще-то я избегаю оперировать версиями о глупом преступнике, слишком это опасно. Потому допускаю: трюк с письмами был кому-то необходим, чтобы направить нас по ложному следу. Не разумнее ли предположить, что кто-то хочет нам внушить, именно внушить, что нити тянутся в Турцию? Ведь если предположить, что организаторы шоу сидят аж в Стамбуле, сама собой отпадает необходимость искать их в Англии. — Или опять-таки нас надувают, — воскликнул Гарри. — Заставляют ничего не предпринимать, пока они не скроются, черт знает куда! — Кто это такие — они? — с интересом спросил шеф. Кларенс подмигнул Гарри, но тот уже ринулся в бой: его, похоже, доконали шпильки начальства. — Например, компания «Штирнер и Штерн», — с запалом возразил он. — Или те, кто скрывается под ее вывеской. Уитворт усмехнулся, что-то пометив в пергаменте. Подчиненные с интересом посмотрели на шефа, который, похоже, наконец, принял решение. — Ну так вот, ребята, — поднялся он из-за стола, придерживаясь осторожно за его краешек, — ничто из приведенных вами аргументов не убеждает меня, что анонимщица напрямую причастна к делу о книге. Пора оставить треп об анонимках и заняться делом. Любительница «Шанели» пусть себе пьет шербет на берегах Босфора. А вас, Поттер, раз уж подали дельную идею, завтра ждет Лихтенштейн: навесите герра Оскара Штрауса и поговорите с ним по-хорошему. Только без инцидентов: в германских землях победитель Темного Лорда, мягко говоря, не в чести. Повернувшись к Кларенсу, начальник стал что-то доказывать ему про допрос главного редактора «Утренних известий». Гарри послушно пошел за ними, чувствуя, как на душе снова поселяется смешанное чувство досады и нетерпения.***
Летний вечер вступал в свои права. Домой идти не хотелось, и Гарри аппарировал в Косой переулок. Можно было посидеть в пабе, встретить кого-то из старых знакомых, или, на худой конец, пройтись по магазинам. Главное было прийти на площадь Гримо как можно позже. Приземлившись возле банка «Гринготтс», Гарри некоторое время посмотрел на пеструю толпу, а затем свернул в длинный ряд лавок. Вокруг было много праздношатающихся. Несколько молоденьких ведьм в темных мантиях спешили мимо него. Старичок неподалеку продавал печень угря. Пухлый торговец торговался с каким-то пожилым человеком, видимо врачом, за цену на ингредиенты для зелий. Ловя грудью вечернюю прохладу, Гарри вдруг подумал о том, что Темный Лорд когда-то тоже шел в первый раз по Косому переулку. О чем думал он, вырвавшись из приюта? Нашелся ли кто-то, кто захотел проводить его через «Дырявый котел»? — «Дневники Лили Эванс»! Купите «Дневники Лили Эванс», леди и джентльмены! — раздался сзади голос пожилого зазывалы. Обычно такие волшебные старьевщики продавали старинные инструменты, однако сейчас скандальная книга заслонила все остальное. Первой мыслью Гарри было отнять у старика книгу, однако какой-то голос подсказал ему не делать этого. Он вдруг поймал себя на мысли, что стоило бы прочитать или, по крайней мере, пролистать эту книгу. Автор иногда раскрывается в тексте. «Ради мамы», — подумал вдруг и тотчас надел маскировачные зеркальные очки. — Сколько? — коротко спросил Гарри. — Пятьдесят галлеонов. Купите «Дневники» матери Избранного. Купите «Дневники«… Отсчитав пятьдесят галлеонов, аврор поскорее взял в руки книгу. Рыжая девушка с обложки снова послала ему блудливую улыбку и кокетливо продемонстрировала голые колени. Гарри, однако, не стал вдаваться в детали. Отойдя в сторону от линии лавок, он поскорее открыл книгу на середине — как раз в том месте, где колдография изображала гуляющих Лили и Северуса. Дальше шел знакомый Гарри разговор**, но в совершенно неузнаваемом виде:Мы шли по двору замка, горячо споря. — Я-то думал, мы друзья, — сказал Снейп. — Лучшие друзья. Что же, Сев, ты совершенно прав: с твоей неспособностью к действиям ты навсегда останешься только другом. Не сомневаюсь, что ты тайком в ванной онанируешь на мое изображение, воображая, как снимешь с меня сначала блузку, потом юбку, а потом и все остальное. Но это — все, на что ты способен. Ты не способен властно сжать мою талию, не обращая внимания на мои крики и протесты. Ты ведь даже не подозреваешь, что я люблю надевать свои маленькие кружевные трусики — красные, с сердечком… Вот потому, Сев, я никогда не буду биться горячей и взмокшей под напором твоего фаллоса! Впрочем, говорить ему об этом я не стала, а решила поиграть: — Мы и есть друзья, Сев, но мне не нравятся люди, с которыми ты связался. Прости, но я не выношу Эйвери и Мальсибера. Мальсибер! Ну что ты в нем нашел, Сев? Он же подонок! Ты знаешь, что он на днях пытался сделать с Мэри Макдональд? Я остановилась у колонны и прислонилась к ней, глядя в худое, бледное лицо. Мне стало интересно, поймет ли Сев. Поймет ли он, что я обожаю отдаваться Мальсиберу. В ту ночь после его шутки с Мэри он медленно раздевал меня, и мы вместе, целуясь, смеялись над дурой Макдональд. Потом его пальцы бродили по спине, пробегали по всем позвонкам и неспешно поглаживали мою попку. Его тело выгибалось, а его копье росло на глазах: оно, кажется, упиралось уже мне в пупок, и я сделала почти незаметное движение бедрами, чтобы усилить наслаждение. Морти нетерпеливо гладил изгиб моего бедра, а я жадно шептала, что хочу посмотреть, как он снова поиграет с дурой Мэри. Я ведь ругала его при всех, как староста, а он слушал мои замечания с дьявольски порочным огоньком в глазах…
Гарри с ненавистью закрыл книгу. Его тело охватывала смесь ярости и бессилия. В первый раз он не мог ничем помочь своим: он даже толком не знал, кому нужно мстить. Горбину? AB? Недосягаемой Виктории Резник? Или, может, герру Науману? Оторвавшись от книги, Гарри заметил, как мимо него прошли две школьницы лет пятнадцати. Перешептываясь, они несли «Дневники Лили Эванс». Одна из них блудливо улыбалась и что-то говорила подруге. Они будут тайком читать и обсуждать, с какими мужчинами спала его мать… Лужа напротив лавки «Сладости» казалась не просыхающей никогда. Перед глазами поплыла забытая картинка, как тень матери умоляла его оборвать связь их палочек с Волдемортом. Затем вспомнился Люпин, говорящий о том, как его поддерживала Лили Эванс. Этого человека не было в живых. Остальные будут знать другую, помешанную на сексе и жестокости, Лили. Он, ее сын, ничем не мог это остановить. У горла появился непрошеный ком, и Гарри с ненавистью пнул камень. Примечания: * Сокровище (нем.) **Для описания эротических фантазий Лили Эванс использованы в переработанном виде пассажи из романа Э. Арсан «Эммануль».