Приходи конечно. Рон.
От этой короткой записки на душе стало неожиданно тепло. Гарри и сам не ожидал, что может быть настолько радостно от весточки старого друга. Быстро собрав портфель, он осторожно пошел к выходок. Затем махнул рукой Ханне, которая, наливая очередному клиенту, подняла руку в приветствии: «Мол, держись!». Гарри перевел взгляд на темную обивку и… Стоп. На миг Поттеру показалось, что тот самый старик со светлыми бакенбардами, которому Ханна наливала пиво во время их разговора, наблюдает за ним. Едва Гарри повернул голову, как старик уткнулся в газету. Для верности Гарри остановился и направил палочку на шнурки. Так и есть: пожилой подвинул пиво и стал рассматривать в стеклянный бокал. «Ловит отражение», — подумал Поттер. Едва Гарри посмотрел в его сторону, как старик потянулся за чесночными гренками. Неужели за ним установлено наружное наблюдение? «Он слушал наш разговор с Ханной. О Луне!» — мелькнула непрошеная мысль. «Напасть… Схватить подонка», — подумал с ненавистью Поттер, но тут же осекся. А что если они только того и ждут? Инкриминировать тому типу что-то конкретное он не может. К тому же, могло оказаться, что слежка — игра его больного воображения. Нет, пожалуй, стоит повременить. На мгновение Гарри показалось, будто старик ему знаком. Не сам по себе, а что-то неуловимое в каждом жесте и движении. «Пусть думают, что я не заметил», — подумал Гарри и быстро направился к выходу в каменный дворик.***
— Ну заходи, заходи, старина! — Рон, не задумываясь, крепко сгреб друга в охапку к самого входа. — Совсем забыл про нас, — укоризненно покачал он головой. — В нашем мире не мудрено, — грустно вздохнул Гарри, также обнимая друга. Сейчас ему казалось будто обитая деревом прихожая расплывается в радостном мареве. — Да, знаю, знаю о твоих бедах, — пробурчал Рон. Мы с Гермионой каждый день за прессой следим, читаем. Он тут нашла кое-что для тебя даже.. — И ты молчал? — с яростью крикнул Поттер. — Да там ничего серьезного вроде… Просто идеи кое-какие. Да ты не стой — проходи, — постарался сгладить шероховатости Рон. В доме Уизли было уютно. Рон и Гермиона еще не накопили на собственное жилье и снимали небольшой двухэтажный дом за городом. На нижнем этаже располагались уборная, кухня и столовая. На верхнем — круглая гостиная и две небольшие комнатки. В одной из них жил сам Рон; в другой — Гермиона с их годовалой дочкой Розой. Центр зала украшали не свечи, а самая обычная маггловская люстра из трех рожков. Увидев друга, Гермиона сразу бросилась к нему и, не сдержав порыва чувств, крепко обняла Гарри. — Гарри, не верь ни единому слову! — четко сказала она. — Это ложь и клевета! — Сам знаю, — тепло улыбнулся Гарри, рассматривая ее джинсы и коричневую футболку. — Но спасибо тебе, — приобнял он ее за плечи. В последние дни он настолько устал от мерзостей, что сама мысль, что кто-то им не верит, казалась ему счастьем. — Осторожнее! — Еще немного, и я заревную, — погрозил пальцем Рон. — А они напишут эротический роман о том, как жена друга Избранного изменяла с ним! — рассмеялся Гарри. Друзья переглянулись и засмеялись вместе с ним. От их смеха Гарри почувствовал прилив уверенности, словно все неприятности непременно должны были остаться в стороне. — Слушай, как отлично, что ты зашел, а? Сто лет тебя не видели. Думали, забыл совсем… — Начал было Рон, но жена жестко прервала его: — Помолчи. Неужели не видишь в каком Гарри состоянии? Представь, на весь свет о твоей матери бы такое написали кто-то! — Но ведь там все неправда… — вздохнул Рон. — Конечно, неправда! Но Гарри, поверь, от этого не сильно лучше! — возмущалась Гермиона, словно перед ней были невидимые враги, которым она доказывала свою правоту. Гарри смотрел на их перепалку, едва сдерживая улыбку. Рон за минувшие годы слегка располнел и всем своим обликом напоминал отца с колдографий в молодости: вплоть до аккуратно зачесанных рыжих волос на пробор и блестящих озорных глаз. Черты лица Гермионы заострились, но блеск карих глаз и русый «хвост» волос оставалась неизменными. Глядя на них, Гарри чувствовал, что его перенесли в старый мир, где они втроем были почти единым целым, и находясь в одной комнате, могли смеяться, веселиться, не боясь, что кто-то тайком продает информацию в прессу, шпионит или хуже того, выполняет «служебный долг». — Луна думает иначе, — вздохнул с горечью Гарри, подойдя к небольшой деревянной этажерке, доверху набитой книгами. — Луна всегда была глупой, — бросила Гермиона. — Хорошей, но глупой, — поспешила добавить она, словно извиняясь за некстати вырвавшуюся неловкость. — Вот, посмотри, я нашла для тебя, — протянула она дневник. — А Рон, бездельник, все никак не напишет тебе. — Сама могла бы написать… — проворчал Рональд, отходя к окну. Гарри отмахнулся и открыл книгу по закладке. Красным карандашом был отмечен текст:И тут же твердокаменный стержень Джеймса принялся за работу, прокладывая себе путь в мою заднюю расщелину. Я не могла удержаться от крика. Боже, какой же он длинный! Я думала, что больнее всего первые моменты проникновения, но теперь, когда он двинулся дальше, мои глаза наполнились слезами. Джеймс, похоже, был в восторге, увидев их: — Больно, шлюха? — ухмыльнулся он. — Вспоминаешь, как ходила, задрав нос передо мной? Как смела повышать на меня голос? После исступления Джеймс не прекратил меня содомировать, а работал все с той же силой и напором.
— Гадость какая! — воскликнул Гарри. — Гадость, — подтвердила Гермиона. — Только знаешь, про кого это на самом дела? Это почти слово в слово сцена из «Пеласгос и Океанос». Там Посейдон делает тоже самое с нимфой Клейто — прародительницей атлантов! И почти также торжествует, когда та плачет. — Посейдон… С Клейто? — опешил Гарри. — Ты читаешь Резник? — Раньше читала, даже нравилось, — чуть поводила рукой женщина. — «Пеласгос и Океанос» — очень глубокая вещь. Я поражена, что Резник вообще взялась за эту гадость! — А про что эта книга? — прищурился Гарри, глядя на темно-синюю стену. — Про Платона. Как он искал идеальное государство, поехал в Египет и узнал от жрецов про гибель Крита от вулкана, — не задумываясь выпалила Гермиона. — Только язык он знал не очень хорошо, и услышал так, что все увеличил в десять раз. И страна погибла не девятьсот, а десять тысяч лет назад, и остров стал в десять раз больше, чем Крит… Так и получилась несуществующая Атлантида… «Значит, Луна сказала в магазине правду», — подумал Гарри. — Наверняка там было и про критских жриц… — задумчиво сказал он вслух. — Что-то такое… — замялась Гермиона. — И ведь правда! Странно, что у твоей мамы были те же знания, что и Резник через сорок лет, правда? — Так она же редактор. Неудивительно… — буркнул Рон. — Ой, Рон, да очнись! — махнула рукой Гермиона. — Я ведь тебе говорила. Зачем вообще нужен редактор? Если мама Гарри писала дневники, так и опубликуйте их! Зачем нужна Резник? — И что такое редактировать чужие дневники? — подхватил ее мысль Гарри. — Дописывать текст или кромсать их? — Сейчас он удивлялся почему ему самому не пришла в голову такая простая мысль. Они замолчали. Гарри снова казалось, что они расстались буквально накануне и вместе продолжают важное дело. Рон и Гермиона молчали, словно думая о том же. Или не о том? Гарри развернулся к Рону, решив, наконец, расспросить, как у него дела, но Гермиона опередила его. — Что же я сижу? — всплеснула руками Гермиона. — Сейчас поставлю чайник и принесу печенье! — Ты волшебница или нет? — шутливо всплеснул руками Рон, плюхнувшись в кресло. — Когда приучу подогревать чайник волшебством? — Знаешь, у магглов чай куда вкуснее нашего, — отмахнулась жена. — Гарри сейчас сам увидит и оценит. Гермиона, повернувшись, пошла к двери на первый этаж. Гарри растерянно посмотрел на зеленое плюшевое кресло, а затем на огромный, занимавший всю стенку, книжный шкаф. Рон весело указал на ту же дверь, и друзья быстро спустились вниз по узкой деревянной лестнице. Столовая показалась Гарри уютной — словно в старых деревенских домах. Стены покрывала зеленая краска. В центре стоял круглый шлифованный стол темно-коричневого цвета, покрытый белой скатертью с рисунками синих цветов. На столе высился глиняный кувшин с букетом камышей. На стенах висели колдографии, изображавшие Рона, Гермиону и их годовалую дочку Розу. На двух из них Гарри увидел себя: улыбавшимся с ними на четвертом курсе и уже совсем взрослым, обнимавшим их обоих. На глазах вдруг сами собой блеснули слезы. От чего, Гарри и сам не знал сам… Наверное, от того, что ему больше всего на свете хотелось, чтобы в его доме была бы точно такая столовая; только почему-то (и Гарри это понимал) такой столовой у него не будет никогда. — Гарри… Ты о чем задумался? — Я? — Только сейчас Гарри заметил, что уже сидит за столом с Роном и Герминой, поедая творожное печенье. Рон, кажется, рассказывал о своих успехах в Отделе по работе с магглами. — У тебя определенно что-то случилось, — Гермиона подвинула белый чайник с заваркой. — Расскажи. — Где Роза? — неожиданно спросил Гарри. — Спит, — Гермиона даже легко улыбнулась, видя такую неуклюжую попытку друга уйти от ответа. — Так что, давай. — Давай лучше ты, а то всея я да я, — попытался улыбнуться Поттер. — Расскажи, как твои успехи при Визенга… — Сначала ты, — спокойно прервала его Гермиона. — Я… Я вот думаю: мы говорим о победе… Но тогда почему спустя десять лет после победы мы бегаем, прячемся, боимся слежки? Почему мы все еще твердим имена Пожирателей, словно они не учебник истории, а мы боремся с ними до сих пор? — с посмотрел Гарри на колдографию, где запечатлены они втроем, словно осуждая самого себя за что-то. Рон и Гермиона переглянулись. — И эти дневники… Я почти уверен, что за ними… Он не сдержался. Он не заметил, как стал рассказывать целый час. Рассказывать все с самого начала. Про дневники и австрийскую писательницу. Про смерть тетки и Луну. Про марихуану и металлический прут. Про свое отстранение и таинственного старика. При рассказе о похоронах он всхлипнул, и Гермона ласково погладила его по плечу. Он не просил извинений за слезы… Слишком хорошо все трое понимали, что иначе и быть не может. — От Луны год полтора нет известий… Но… Гарри, а ты уверен, что этот осведомитель — предатель? — спросила, наконец, Гермиона, когда ее друг закончил рассказ. — Как это — не предатель? — буркнул Рон, откусив рассыпчатый кекс. — А вдруг он просто выполнял свой долг? — задумчиво сказала женщина. — Ведь распоряжение о твоем отстранении пришло сверху, из Аврората. А, может, даже из министерства, — опустила она веки. — Те люди вполне могли потребовать от Кларенса и даже Уитворта докладывать им о деле. Гарри задумчиво посмотрел на друзей. Только сейчас он начал понимать, что за всей историей с дневниками, анонимками и Луной могли стоять не какие-то недобитые Пожиратели в Вене, а свои — люди из Аврората, а, возможно, даже министерства. Гарри прикрыл глаза, представив мысленно карту Европы. «Где Вена и где Лондон…», — покачал он головой. — Мыслимо ли дело, сидя в Вене, так наблюдать за вами? — словно подхватила его мысли Гермиона, машинально поправив край клеенки. — Какие нужно иметь средства, чтобы так контролировать вас? — Сообщники есть наверняка, — поддержал Рон. — Пойми, тут не просто сообщники, которые прячутся и жмутся по углам, — жестко ответил Поттер. — Тут люди из министерства или с верхов Аврората… Неужели там до сих полно скрытых Пожирателей? — недоверчиво и, кажется, с легкой досадой посмотрел он на друзей. — А почему бы и нет? — спросила Гермиона. — Ты сам посмотри на наши верхи: Малфоя поставили во главе Попечительского совета, Фоули в министерстве, Нотт в министерстве… — Это не тот Нотт, а другой, — фыркнул Гарри, словно передразнил кого-то. — И не только Нотт. Там «других» хватает, — продолжала миссис Уизли. — Ты думаешь, они все тебя сильно любят? Или твою мать? Гарри почувствовал, как сердце застучало сильнее. Из мрака, где он блуждал все последние дни, впервые стали возникать очертания. Враги без сомнения сидели не в Вене, или не только в Вене, но и здесь в Лондоне. Кто-то из них покровительствовал всей этой истории… «А может просто придумали этих Пожирателей и писателей в Вене?» — ущипнул себя Гарри. Но коричневый глиняный кувшин словно подбадривал его, напоминая, что все будет хорошо. За стеной раздался детский плач. — Знаешь, Гарри, оставайся ты у нас, — неожиданно сказала Гермиона. — Мы тебе комнату дадим. А завтра, если хочешь, давай съездим с тобой в Коукворт. — Почему в Коуковорт? — спросил Гарри, хотя эта мысль вертелась и у него. — Мы ищем в темноте, — Гермиона встала и быстро пошла к выходу. — Не знаем ничего ни о ее детстве, ни о ее жизни… Давай посмотрим, как она жила. А потом посмотрим и сравним с тем, что писала Резник. — Авось да придумаем кое-что, — буркнул Рон, смахнув крошки с рукава. Гермиона скрылась в дверном проеме, и он, достав палочку, наколдовал неуклюжую глиняную пепельницу. — Вот, кури если хочешь. У нас целый вечер впереди — поболтаем друг. — Ты со мной? — достал Гарри помятую пачку, чувствуя, как на душе нарастает давно забытое умиротворение. — Нет, — покачал головой Рон. — Я в отличие от кое-кого, — сделал он притворно грозный вид, — о жене думаю. Я тебе, поганцу, сестру доверил не для того, чтобы ты бегал за длинными ногами Ромильды и юными шалавами-журналистками! — стукнул он кулаком по столу. — Ты про… — затянулся Гарри. Друг поморщился от табачного дыма, и ехидно поднял бровь. — Про Кэт твою, кого же еще. Кто про это не знает! Знаешь, я бы тебе, козлятине, на месте сестры ни за чтобы развод не дал. — Да иди ты… — отмахнулся Поттер, выпустив кольцо дыма. — Давай не ворошить прошлое и не оскорблять милую девушку… — Девушку? — вспылили Рон. — Шалава она, а не девушка! Девушку нашел мне тоже… Он не договорил. Гарри, неожиданно почувствовал приступ ярости. До этой минуты он никогда не думал о том, кем была его Кэтрин. Но теперь… Сама мысль, что друг оскорблял ее ради жены, возвращение к которой после Кэт было невыносимым, казалась невыносимой. Сердце забилось сильнее. Гарри поднявшись со стула, схватил его за плечо: — Запомни: оскорблять Кэт я не позволю никому. Даже тебе, — в ярости бросил он. Брошенный окурок дымился в пепельнице, обволакивая их дымом. — Да шалава, твоя Кэт, шалава, и еще какая! — хмыкнул Рон. — Не бесись! Что, неприятно, что шалаву имел, а? — Я запрещаю тебе… Слышишь! — Гарри еще раз тряхнул друга. Комната плыла перед глазами. Бросив воротник друга, он сел назад на стул. Синяя стена плыла, словно была гигантским полукругом, вращающимся вдоль какой-то орбиты. — Усююю… Вот это любовь, — бросил с презрением Рон, глядя на отпитую чашку. — Не думал, что так все далеко зашло… Гарри хотел было ответить, но не смог. На душе вдруг появилось мерзкое чувство, словно он сделал что-то плохое. «Уйти? — подумал он. — Да, пожалуй, уйти… » Он хотел было встать, но Рон положил руку ему на плечо: — Ты прости, дружище… Не хотел. Понимаю, что ты пережил, но она мне сестра! С минуту Гарри помолчал, не понимая глядя на друга. Затем, потушив сигарету, посмотрел на кувшин. Камыши стояли неподвижно, словно ничего не произошло. «Лето… — подумал Гарри. — Летнее озеро». На минуту он вдруг представил себе сладостную сцену: они с Кэт, муж и жена, приходят в гости к Рону и Гермионе. Они смотрят вокруг, улыбаются, и Кэт что-то рассказывает про эти камыши.. — Я ведь тоже не хотел так, Рон, — вздохнул он. — Но не клеится у нас. Не хочу идти домой… Не хочу — и точка! Он не договорил. Из соседней комнаты раздался голос Гермионы, которая, видимо, читала вслух Розе:Шалтай-Болтай сидел на стене, Шалтай-Болтай свалился во сне. И вся королевская конница, И вся королевская рать…
С минуту Гарри пристально смотрел на тихий камин, словно размышляя о чем. Пламя, словно в унисон с его мыслями, разгорелось сильнее и поглотило ярким отсветом угли. Затеи Гарри не выдержал и рассмеялся: — Знаешь, Рон, а ведь это про них! — сказал он, прикрыв глаза. — Про кого? — недоуменно посмотрел на него приятель. — Ну как же.. Про наших старых знакомых — Пожирателей в Вене. Их Шалтай-Болтай свалился девять лет назад во сне о своем величии. И вся их королевская рать… — Это кто же? — буркнул Рон. — Яксли, Трэверс, Крэбб… Да еще, АВ, конечно, — на лице Поттера мелькнула улыбка. — Не может Шалтая-Болтая собрать! —весело закончила Гермиона. Друзья переглянулись, а затем Рон, прыснув, также рассмеялся вместе с другом.***
13 августа 2007 г.
Дамрак — центральная улица Амстердама — заканчивается огромной темно-серой башней. Собственно говоря, это не только башня, но и дом, в котором находятся ресторан и гостиница. Особый шарм башне придает канал: заплыть в ресторан можно только на лодке. Башенные часы, отбивая время, играют короткую мелодию, которая разносится над тихими улочками с каналами. Здесь, у башни, центральная улица распадается на торговую Кальверстрат, треугольники ключевых каналов и множество переулков, отделяющий Дамрак от порта. Сегодня Кэтрин Вальдок надела на работу легкий наряд: кремовую блузку и такой же пиджачок, короткую черную полупрозрачную юбку и черные лакированные туфли на каблуках. Белые волосы она уложила в небольшую шапку. Весело стуча каблуками, она повернула влево от башни: туда, где за домами открывалась вид ее башни-сестры с такими же часами. Перед тем, как свернуть в переулок, девушка незаметно оглядываюсь и, с интересом заметила кудрявого брюнета в темно-синем плаще. — А, мадемуазель Вальдок! — осмотрел он ее хрупкое тело. — Доброе утро. Хорошо что я вас увидел: вы мне напомнили пpо одно дело, — бросил незнакомец. Девушка на мгновение остановилась и вскинула голову. — Я вас не понимаю. Что вы хотите? — ее темно-карие блеснули неприязнью. — Видите ли, я запомнил вас по той пресс-конференции… — кивнул блондин. — Представлюсь, чтобы не выглядеть в ваших глазах маньяком или вымогателем: я Эдвард Бернз, брат покойного Лэнса Бернза. Девушка вздрогнула и пристально, изучающе посмотрела на него. — Может быть по кофе и шоколадному торту? — предложил ее спутник. По синему амстердамскому небу пообедали легкие облака: явный признак скорого дождя. — Благодарю. Но у меня мало времен, — бросила Кэтрин. Она в самом деле спешила на выставку волшебных книг Фрисландии. — Тогда у меня к вами просьба, — человек достал длинный белый конверт. — Я знаю, у вас есть контакт с мистером Гарри Поттером и британскими аврорами. Передайте им это — здесь важная информация. — Я не… — пробормотала блондинка, беря конверт. — Это важно, — нетерпеливо сказал он. — Я буду здесь завтра в это же время. Сообщите мне ваше решение. Любое, — кивнул мужчина и, развернувшись, пошел в сторону Кальверстрат.