Мятная конфета на твоей подушке

Вовсе не сложно быть вежливым. Так говорила бабушка Ричи, от которой привычку повторять эту фразу перенял отец. Иногда он произносил это с оттенком сарказма, когда в действительности быть вежливым оказывалось очень сложно. Как сейчас, например! - Хочешь, я позвоню твоей подруге? – спрашивает он у Джона. Усталость тисками сжимает горло, делая голос сухим и невыразительным, Ричи и не пытается этого скрыть. Уже поздний вечер. Джон убирает весь бардак, который они с Ричи устроили, давая тому отдохнуть – за это Ричи кормит его ужином, поит чаем, пьет с ним пиво, приканчивает остатки виски и остаток своего собственного вечера, который с удовольствием провел бы в одиночестве. - Чего? - Мне позвонить твоей подруге? Шарлотте? - А зачем? - Ну, чтобы ты мог домой поехать. Кривая улыбка Джона похожа на усмешку: - Уже хочешь от меня избавиться? - Да. Уже поздно. Я хочу спать. - Да я тебе не мешаю. Ричи обдает холодом. - Что? – обычно, если ты вежлив с другими людьми, они так же вежливо тебе отвечают. Порядок мироздания требует симметрии. - Если устал – иди спать. Ну, если не хочешь, чтобы я тебе компанию составил. - Что? – повторяет он, и еще раз, чтобы не показаться немногословным, - Что? Нет. Нет. Уходи. Уходи сейчас же. - Да спокойно ты, - Джон поднимает руки, - Еще по маленькой - и я пойду. - Нет. Никакой больше выпивки. Чая. Ужина. Заклинаний. Уже поздно и я хочу спать. Мне позвонить твоей подруге или вызвать такси? При упоминании такси, на лице Джона появляется выражение сонного оцепенения – появляется и тотчас пропадает – но Ричи слишком устал и слишком зол для того, чтобы это его заинтересовало. В диапазоне его эмоций остается лишь скручивающееся в груди раздражение и лихорадочное желание лечь и перестать думать. - Я позвоню Шарлотте, - говорит Джон. – Правда, она вряд ли сможет кого-то скоро прислать. - Хорошо, - Ричи закрывает лицо ладонью, - Просто позвони ей. Позвонив (что-то слишком уж быстро – вяло отмечает Ричи), Джон возвращается в гостиную с видом кающегося грешника, как сказал бы кто-то в более добром расположении духа. - Не берет трубку. - Окей. - Её нет дома, так что никто не может прислать за мной машину, а если я возьму такси – меня никто не впустит. - Но она же из богатой семьи, да? – отрывисто бросает Ричи. Он никогда не говорит таким тоном, но сейчас ему это нравится. Поэтому он продолжает. – Разве у нее нет прислуги? Они не могут тебя впустить? - Да они все по домам разъехались. Ей не нравится, когда прислуга остается дома на ночь. - Вот как… - Думаю, я мог бы взломать замок, - бормочет Джон, смотря в потолок. – Но сначала надо туда доехать. - Если я тебя подвезу… - Тебе нельзя сейчас за руль. - Не указывай мне. - А, ну пардон, сболтнул лишнего, - Джон закатывает глаза, - Ты же совершенно трезв и прекрасно себя контролируешь. - Такси? - Денег нет. - Я тебе одолжу. - Слишком дорого будет. Шарлотта далеко живет. - Но сегодня днем ты приехал за двадцать минут. - Я был не у Шарлотты. - Ты все спланировал. - Как я вообще мог это сделать? Я не знал, что ты мне позвонишь. Я не знал, что прошлую ночь проведу не дома. Я не говорил Шарлотте уехать к чертовой матери и выключить телефон, - Голос Джона до отвратительного мягкий и спокойный. - Так что делать будем? - Нажремся? - Ты уже. - Не-е… я ненамного больше тебя выпил. Ты меня быстро догонишь. Ему нужно пойти поспать. Но он не может оставить полупьяного и не спящего Джона в одиночестве сидеть у себя дома. Это кажется просто небезопасным – всё равно что напрашиваться на несчастный случай. Ладно, спать он будет завтра. - Хорошо. В кухне – под ругательства и суетливую возню – находится еще одна бутылка виски. Он двигается как старик. Он чувствует себя стариком. Живыми мощами, невообразимо древними. Он спрашивает Джона, сколько тому лет, и не получает ответа, так что, вернувшись в комнату, повторяет вопрос. - Двадцать один. - Правда? - Я похож на человека, который будет врать насчет своего возраста? - Ты похож на человека, который будет врать насчет всего. Ричи разливает виски и на автопилоте салютует, подняв стакан. - Думаю, я тебе не очень нравлюсь. - Даже не знаю, с чего ты взял. - Ты первый захотел со мной встретиться. Ричи качает головой. - Как раз пытался понять, почему, - он зевает и наливает им еще. - У тебя среди знакомых не так уж много магов, да? - Ну да. - Так вот тебе и ответ. Наедине с собственными идеями становится скучно. Хочется поговорить с кем-то, кто что-то знает, кто тоже об этом думал. Конечно, большая часть таких оказываются полными придурками… - Джон протягивает Ричи свой пустой стакан. - А ты многих знаешь? - Ну, нескольких. - И все они тебя недостойны? - Большинство из них, ага. Иногда, конечно, встречаю кого-то полезного. - Полезного, - смеется Ричи. – Отлично. - Зато правда. Мы все друг друга используем. И необязательно это должно быть жестоким. Ты вот меня используешь. - Может быть, - бормочет Ричи. - Понимаешь? - Думаю, ты за свою помощь получил более чем приличную компенсацию. - Ага. С тобой приятно работать. И гостить у тебя тоже. Из тебя выходит очень сговорчивый хозяин. Ричи собирается сказать что-то еще едкое, когда Джон ставит свой стакан на стол и целует его. У Ричи нет уже энергии на какие-либо эмоции, и все сводится исключительно к физическим ощущениям – тепло и сыро. И то интересное чувство, будто тебя утягивает куда-то вниз, точно уносит отливом. И витающий в воздухе запах виски. Звуки глубоких вдохов, словно шелест сминаемого шелка. Ричи думает: «Что?», а потом: «О, нет», а затем: «И что мне теперь делать?». Он просто хотел пойти спать. А это совершенная противоположность сна. Это не неприятно, но неожиданно, а когда у тебя нет времени на принятие решения – даже приятные занятия могут стать тяжкой обязанностью. Чтобы удержать равновесие, он вцепляется в Джона – и тот наваливается на него сильнее. Они замирают, удерживаемые от падения только напряжением, с которым вцепились друг в друга. Когда к Ричи снова возвращается дар речи, он спрашивает: - А это еще к чему было? - А что, не понятно? – нагло усмехается Джон. - В смысле, почему ты решил, что я нормально отреагирую? - Так что, разве тебе не нравится? - Я этого не говорил Нет, он действительно не говорил, но у него вовсе нет желания рассказывать Джону и это. Хотя – думает Ричи – он наверняка и так уже всё знает. - Я устал, у меня на это сейчас никаких сил не хватит, - он вздыхает, - Ложись спать на диване. Завтра поговорим. Не дожидаясь ответа Джона, он уходит, поднимается на второй этаж. В свою комнату. Он не включает свет, янтарный свет уличного фонаря рисует на полу угловатый узор, и этого Ричи достаточно, чтобы ориентироваться. Он снимает обувь, ложится. Его окутывает сон. Первое, о чем он думает, проснувшись – «Слава богу, я не выпил еще больше» и «Твою мать, у меня же дома посторонний человек». Впрочем, если бы Джон планировал его убить – он бы это уже сделал, так что второй вопрос не беспокоит его больше. Ричи снова позволяет себе утонуть в волнах дремоты. Через неопределенный промежуток времени его будят, толкая в плечо. - Ты спишь просто мертвым сном, - заявляет Джон. – Хотя мертвецов и тех проще поднять, – прежде чем Ричи успевает спросить, что ему нужно, или просто послать его на хер, Джон добавляет: - Я завтрак приготовил. - Чувствуешь себя как дома, - бормочет Ричи, поднимаясь. – Сколько время? - Почти полдень. Ричи со стоном выбирается из кровати и обувается. - Дозвонился до своей подруги? - Не сказал бы, что Шарлотта жаворонок. - После завтрака отвезу тебя домой. Джон усмехается. - Да ты мне и так дом подыскал. - К тебе домой. К Шарлотте. - А я бы и тут задержался ненадолго. Ричи ничего не отвечает. Что-то происходит. Может быть даже нечто большее, чем может показаться на первый взгляд. Оно всё время происходило на втором плане – если можно так выразиться – и он только сейчас понял, что его втянули в историю. Только не может понять, почему. Он молча идет следом за Джоном в собственную гостиную, где их ждет завтрак. - Вкусно и питательно, - лучезарно улыбается Джон, садясь напротив Ричи. Он прав – действительно вкусно. Всё вкуснее, чем бывает, когда Ричи сам готовит себе завтрак. Может он об этом думал, когда считал, что заботиться – это тоже в некотором роде магия? А может Джон просто лучше готовит. После завтрака Ричи возвращается в свою комнату, чтобы переодеться. Когда он оборачивается к двери, то видит замершего в проеме Джона и вздрагивает. - Перестань так делать, - говорит он куда менее зло, чем полагалось бы. – Это не твой дом, тут нельзя ходить куда хочешь, - и добавляет – Собирайся, скоро поедем. Не говоря ничего, Джон возвращается на первый этаж, а Ричи ненадолго остается у себя, чтобы хоть немного побыть в одиночестве. Если такой бардак означает жить вместе – он даже рад, что никогда не пытался ни с кем жить. Он провел с Джоном всего-то сутки, а уже хочет, чтобы тот свалил и как можно дальше. Хотя может проблема в Джоне. Он совершенно невыносим. Может быть даже не нарочно. Может быть, так получается само по себе. Все знакомые Ричи – скучные, упорядоченные, самодостаточные. Прямо как он сам. Привыкнув к такому, очень непривычно с кем-то спорить. Спорить просто за право быть собой и за право сохранить свое личное пространство – буквально и образно. Чтобы не лишиться этого самого личного пространства. Когда он спускается к Джону – тот выглядит как приговоренный к казни. Это, пожалуй, чересчур мрачно, да? Ричи хмурится. Может быть, у Джона просто похмелье. Но вчера он был в таком же состоянии – но при этом был определенно более энергичным. Лучше об этом особо не думать. Но Ричи не может остановиться. Он пытается докопаться до правды. Решить загадку. И чем дальше они отдаляются от дома, то всё острее Ричи чувствует отстраненность и всё большую непринужденность, так что он может вернуться к той привычной роли исследователя. Слова вылетают прежде, чем он успевает их обдумать: - От чего ты пытаешься сбежать? - Чего? – Джон снова надел очки, так что Ричи не видит его глаз, но он старательно контролирует интонацию, что его и выдает. - От чего ты пытаешься сбежать? – уже мягче повторяет Ричи. Джон долго смотрит на него, а затем спокойно отвечает: - Если я тебе расскажу, ты всё равно не поверишь. - А ты попробуй, - смеется Ричи, уверенный, что на этот раз перешел черту. Так что он уверен, что вполне заслуживает такого ответа – Джон со снисходительностью, присущей только тому, кому еще не исполнилось двадцати пяти, заявляет: - Жизнь это не только твои книжки и колледж. В мире живут и по-настоящему неприятные люди. И им всякое может понадобиться, - добавляет он рассеянно, затем словно приходит в себя, - А если ты им попадешься, они тебя не выпустят. - У тебя проблемы с законом? - Не, ничего подобного. - Ну, если тебя кто-то преследует – добейся судебного запрета. Чтобы они не могли к тебе приблизиться. Джон смеется, запрокидывая голову, и, да, Ричи уверен, что заслужил и этот смех. - Потому-то ты мне нравишься, - заявляет Джон наконец, - Ты чертовски нормален. - Таким меня еще ни разу не называли. - Нет, это же правда. Всё это дерьмо тебя нисколько не беспокоит, и ты предлагаешь наиболее очевидные решения. Ричи хочет возразить, потому что его беспокоит и, кажется, с него уже хватит. Да и наиболее очевидные решения зачастую являются наилучшими, потому что они – самые простые. Но говорит он только: - Ты не сможешь бежать вечно. - Да ладно, смогу. Но не сейчас. Я пока не готов сбегать. Мне еще нужно кое-что сделать. - Ну, если тебе понадобится помощь, Капитан Загадочность, ты знаешь, где меня найти. Интересно, зачем он это сказал?.. Джон косится на него – очки чуточку сползают с его носа, а в глазах, похоже, облегчение. - Я запомню, - кивает он.